Ордынский волк. Самаркандский лев

У его могилы Тимур вдруг сказал другу:

– Поклянись в верности и дружбе мне, и я сделаю то же самое.

– Зачем нам это? – удивился Хусейн. – Что за игры, Тимур?

– Это не игры, я хочу знать, что могу доверять тебе.

Хусейн если и замешкался, то не надолго. Они поклялись друг другу в верности и дружбе и заключили согласие.

– Воистину, – сказал тогда Тимур, – в согласии можно завоевать весь мир.

Но разве так поступают друзья, полностью доверяющие друг другу? Увы, нет. Но в такой клятве есть надежда, что можно избежать беды, не дать случиться худшему.

Все это время Тимур думал об одном – о решающей битве с Могулистаном. Уйти от нее было нельзя. До них дошли слухи, что новый хан Чагатайского улуса Ильяс Ходжа вернулся в свою армию, ждавшую его в Мавераннахре. Эти мысли терзали Тимура днем и ночью, тем более что воинов Мавераннахра, готовых противостоять могулам, было куда меньше. Жители городов Турана, или Междуречья, побаивались грозных и безжалостных кочевников-соседей. Вскоре Тимур увидел сон. Кто-то подошел и нашептал ему на ухо: «Не беспокойся ни о чем, Тимур. И пусть твое сердце возрадуется. Аллах великий дарит тебе победу!» Тимур проснулся, рывком сел в постели, позвал ближайших слуг и охрану и спросил:

– Вы говорили мне что-то на ухо только что? То, что я хотел бы услышать? Признавайтесь.

Те отрицательно замотали головами. И посмотрели на него с легкой опаской. Он был сам не свой. Словно одержимый. Тогда Тимур поблагодарил верных слуг и отпустил их. Он понял, что с ним говорило Провидение Господне.

Как зафиксировал летописец: «Ему стало ясно, что этот тайный голос был из потустороннего мира. Это был ветер предсказания из цветника Божьей милости». С этой новостью он отправился к Хусейну и разбудил друга.

– Нам нужно как можно скорее собрать войска и ударить по могулам. Аллах будет на нашей стороне!

И рассказал ему свой сон. Его рассказ вдохновил Хусейна. Тот хоть и смертельно завидовал своему товарищу, но сам постепенно уверовал в талант Тимура видеть события наперед и, извлекая из видений уроки, побеждать.

Уже на следующий день Тимур и Хусейн построили свои войска и вывели их на битву с могулами. С той стороны было достаточно знатных эмиров и беков. Могулы превосходили их числом. Войско возглавил сам Ильяс Ходжа, который считал земли Мавераннахра своими навсегда. Затрубили рога, забили барабаны, два войска двинулись друг на друга.

Ни толики сомнения не было у Тимура в том, что он победит в этом бою. И его беки и его солдаты видели эту уверенность. В этом бою не было хитрых уловок и вероломных обманов. Сражались лоб в лоб. Должен был победить дух, а потом уже физическая сила. И победил дух Тимура. Его войска разбили превосходящего числом противника, многие беки Могулистана были убиты, многие попали в плен. Ильяс Ходжа еле унес ноги. Остатки могулов были рассеяны по округе. Недалеко от места боя Тимур устроил пир, а потом охоту для своих подданных. Охотился с соколом, гонялся на лошади за оленями и сайгаками. Никогда еще он не чувствовал себя так легко, как после этой битвы. Потому что сам Аллах помогал ему и оберегал его.

Если с ним был Бог, кто мог быть против него?

Он въехал в Самарканд истинным вождем своего племени, всех, рожденных в Мавераннахре. Его имя выкрикивали тысячи людей. Впереди у него было много триумфов, но этот был особенный – он освободил от захватчика родной край. Хотя бы на время. О чем думал Хусейн, ехавший рядом? Возможно, о том, что у него, внука эмира Казагана, недавнего правителя Мавераннахра, куда больше прав на этот триумф, как и на место вождя в своем государстве.

И все-таки почести отдавали Тимуру.

Проезжая по улицам Самарканда, Тимур понимал: могулы не простят ему такого унижения. Соберут все силы и ударят. Ильяс Ходжа, только что ставший ханом Чагатайского улуса и получивший такую оплеуху от более слабого соседа, жизнь положит на отмщение.

Но он, Тимур, будет готов к новому удару.

Глава четвертая

Друзья и враги навеки

1

Удар могулов не заставил себя долго ждать. Ильяс Ходжа был унижен. Он вернулся в Мавераннахр с огромным войском. И впрямь – собрал всех своих кочевников с гигантских территорий Могулистана, которые простирались от Сырдарьи до истоков Иртыша.

Последующие события будут поистине судьбоносными для одних и роковыми для других исторических персонажей.

Летописец так цветисто и образно позже скажет об этих событиях:

«Господь всезнающий, Царь вселенной, прежде чем дать власть своему рабу, помучает его лишениями и несчастьями. А если Он сначала дарил ему удовольствия и наслаждения, то затем его подвергнет печали и неудачам. Одним словом, власть и счастье добываются трудом, а за лишениями последует честь. Эти слова относятся и к государю Сахибкирану».

Тимур и Хусейн встретили хана могулов во всеоружии. Битва состоялась в конце весны 1365 года между Ташкентом и Чиназом. Еще перед битвой хлынул проливной дождь, какого не было долгие годы. Потом говорили, что его вызвали шаманы могулов. Сами могулы, точно зная, что так и будет, развернули над головами плащи и, держа их часами перед битвой, сохранили свою одежду сухой. Так они оказались более легкими в бою. А чагатаи промокли насквозь и стали в броне еще тяжелее. Потом была долгая изнурительная схватка двух больших армий, растянувшихся на огромные расстояния. Пелена застлала небо, ливень взрывал глинистую почву. Землю в эти часы развезло до такой степени, что воины с обеих сторон не столько дрались между собой, сколько старались выстоять против непогоды. Копыта коней разъезжались, падали в лужи отважные бахадуры в стальных доспехах, поднимались и падали вновь. Грозные и свирепые, они походили на лягушек. Сражение вошло в историю как «Грязевая битва» и закончилось полным поражением Тимура и Хусейна.

Несомненно, что Тимур во сто крат был талантливее как полководец, чем его закадычный друг, большой гордец, который все больше походил на соперника. План Тимура был таков – напасть на Ильяса Ходжу, пока тот стоял один, и разделаться с ним. Он много раз посылал к Хусейну гонцов, просил о подкреплении, взывал послушать его совета, но тщетно. Гордыня и самонадеянность Хусейна были велики и во много раз превосходили его полководческие способности. Атака Тимура, решившего действовать в одиночку, была недостаточно сильна – не хватило живой силы. Затем на помощь к хану Ильясу Ходже подошел его главнокомандующий эмир Шамсутдин с огромным войском. Армию Тимура и Хусейна рассекли надвое, зашли к ним в тыл и разбили наголову.

Сам Амир Тимур позже напишет о том событии тяжелые, но справедливые слова: «Для меня стало ясно, что двоевластие в военном деле крайне пагубно отражается на успехе военных предприятий и потому немыслимо».

Это был тактический провал – и Тимур его запомнит на всю жизнь. Тимур и Хусейн бежали с места битвы, как мальчишки, которые связались с более опытными драчунами. Каждый зацепил и остатки своего войска. «Гордыня! – твердил, как заклинание, Тимур. – Во всем виновата моя гордыня!» Настолько увериться, что Аллах с ним и что ему, смертному, нет преград! Глупец, самонадеянный глупец!

Но уходили они поодиночке. Тимур был бесконечно зол на Хусейна. Он бы набросился на него, окажись тот рядом. Кататься в луже грязи под сапогами могулов! Позор, позор! Тимур ушел в сторону Шахризаба, Хусейн в Балх. Спеси поубавилось у обоих – тысячи своих воинов, веривших в них, они оставили умирать в той грязи. Остатки их войск были не столько подавлены физически, сколько морально. Ведь в тот день все чагатаи грезили победой и верили в своих вождей.

Но самым горьким было то, что они бросили Самарканд на произвол судьбы. Открыли к нему дорогу для проклятых могулов. Уходя прочь, Тимур только один раз оглянулся в сторону брошенной столицы – сердце его обливалось кровью! Могло разорваться от гнева и горя. Ведь они даже не оставили в Самарканде гарнизона! Как он теперь, вернувшись в Шахризаб, возьмет на руки только что родившегося третьего сына – Мираншаха? Да он провалится со стыда!

Об этому думал Тимур, из-под ног которого в эти часы бегства предательски уходила земля.

2

И тут на первый план вышли сербедары. В переводе слово «сербедар» означало «висельник». Это были жители Мавераннахра, которые не желали ни при каких обстоятельствах мириться с властью Могулистана. «Лучше пусть нас повесят, чем мы станем рабами», – говорили они. Сербедарами могли быть мелкие беки-землевладельцы и простые воины, ученые и юные слушатели медресе, купцы и лавочники, ткачи и крестьяне. Всех объединяло одно – ненависть к могулам. И особенно к тем своим, кто принял власть захватчика, кто смирился с ними в роли хозяев. Только крупные аристократы и высокое духовенство Мавераннахра готовы были пойти на соглашение с могулами. Иначе говоря, сербедарами были многочисленные заговорщики и партизаны, дожидавшиеся своего часа как в Самарканде, так и за его пределами на всей территории Мавераннахра.

И вот их час настал. Два эмира, Тимур и Хусейн, потерпев поражение, бросили столицу и ушли прочь. Из среды сербедаров сразу выделились два вождя – ученик медресе Маулин Заде и ткач Абу Бекр. Они собрали рядом с мечетью десять тысяч человек и спросили у жителей Самарканда, доверят ли те им свою жизнь. Самаркандцы сказали: да! Два вождя, не имея большого военного опыта, взялись за оборону столицы. И когда могулы подошли и окружили огромным числом Самарканд, уже намереваясь войти победителями в город, на них посыпался град камней и стрел. Ильяс Ходжа потерял две тысячи человек под стенами Самарканда и отступил. А потом среди могулов начался мор лошадей. Наказание Божие за жадность! Ничего не получив, ни одной монеты выкупа, могулы отступали побитыми как собаки. А сербедары, вдруг почувствовав свою власть, стали устанавливать свои порядки, в том числе пришлось нелегко тем, кто был не против, чтобы Могулистан вновь взял в Мавераннахре верх.

Весть о чудесном спасении Самарканда дошла до Тимура и Хусейна. То, что не сделали два отважных воина, сделали обычные горожане, по мнению воинов – сброд. Что и говорить – эмиры были злы. И на удачливых конкурентов, появившихся как из-под земли, и на себя, оказавшихся бессильными в этой ситуации. А зависть, как известно, рождает великую ненависть. Особенно лютовал в душе Хусейн, внук бывшего владыки Мавераннахра, презиравший горожан всеми силами своей аристократической души.

Им ничего не оставалось, как вновь объединить свои силы. Они встретились на подходе к Самарканду и постарались сделать вид, что ничего не произошло.

– На все воля Аллаха, – сказал Тимур. – Если бы он не захотел, мы бы не проиграли в той битве.

– Согласен с тобой, – кивнул эмир Хусейн.

Но с этого дня они смотрели друг на друга совсем иначе, чем прежде. Тень недоверия и враждебности выросла между ними. Они пригласили к себе в лагерь вождей сербедаров.

– Мы ведь убьем их всех, так, Тимур? – спросил Хусейн у Тимура в походном шатре, с глазу на глаз. – Либо мы, либо они. Двум владыкам не бывать на одной земле. Никогда грязное отребье, вроде Абу Бекра, не сможет быть равным мне или тебе. – Его товарищ не говорил ни слова. – Ну же, ответь мне, не молчи, Тимур! Тут же все ясно как день! Мы должны действовать заодно.

Это был самый тяжелый выбор для Тимура до той поры. Сербедары спасли Самарканд и весь Мавераннахр, но кто их остановит теперь, когда они почувствовали свою власть? Он по себе знал это – никто. Только смерть может остановить бунтовщиков. Только смерть… Но простит ли ему Аллах это преступление?

Когда сербедары пришли на той – большой пир в свою честь! – к двум беглецам-эмирам, их, гордых и важных своей победой, накормили на том быстром пиру, а потом схватили и перебили всех прямо на глазах друг у друга. Вырезали как баранов. Кроме ученика медресе Маулина Заде. За него лично заступился Тимур и выторговал его жизнь у Хусейна.

А разговор был накануне в том же походном шатре такой:

– Я могу убить ремесленника, но никогда моя рука не поднимется на священнослужителя, – предупредил товарища Тимур. – Слугу Аллаха!

– Все мы слуги Аллаха! – возразил ему Хусейн. – И ты убивал любого, вставшего у тебя на пути, и прежде.

– Нет, не все мы в одной мере слуги его. Шейхи – особая каста, она неприкосновенна. Маулин Заде, если будет на то Божья воля, может стать великим праведником, учителем, пророком, как и мой учитель – шейх Шемс Ад-Дин Кулаль. А вдруг такому суждено быть? – Глаза Хусейна, смотревшего на него, уже горели злобой, он только ждал слова. – Я не хочу лишать землю Мавераннахра возможного духовного учителя.

– Я никогда не понимал твоего пристрастия к шейхам! – взорвался Хусейн. – К этим богословам и мудрецам с четками! И особенно к твоему Шемсу Ад-Дин Кулалю, которого ты слушал так, словно он – новый Магомет! – в довесок прорычал он.