Канатоходец

Черный полукруг подворотни, помойка, родная дверь подъезда с табличкой "берегите тепло".

Соседка вышла на шум:

– Леша, ты что ли?

– Я, здравствуйте.

Она сказала кому-то в комнату:

– Леша приехал.

И закрыла дверь, стало опять темно, кое-как попал ключом в замочную скважину…

Большая комната в два окна, стол на нем телефонный аппарат и следы забытой пьянки: разбухшая пачка сигарет в пересохшей коричневой луже, прилипшие кружки, пепельница ежиком, пакетики «Инвайта». Пустые бутылки из-под «рояля» на полу, шкафу, подоконнике, везде. Год назад я уехал отсюда в обратном направлении, так же на такси, после долгого разговора вот по этому телефону с будущей женой. Думал, навсегда.

Я набрал номер.

– Але…

– О! Ты где?

– Здесь, у себя.

– Хорошо, минут через тридцать…

– Чего так долго?

– А в ларек?

– У меня все есть, давай бегом.

– Понял.

Через десять минут пришел Андрюха дружбан.

– Здарова! Что заебала семейная жизнь?

Мы взяли скатерть за четыре конца свернули ее вместе с мусором и бросили пока в угол. Я выставил пиво, Андрюха открыл бутылки ножницами.

– У нас все по-прежнему, Степа вчера нажрался, и как заорет – слон! Смотрите во дворе слон стоит! Все захихикали, я подхожу, смотрю в окно и, правда, слон, потом оказалось цистерна какая-то, в темноте не видно. Все работают, Степа на "Вулкане", братья тоже на заводе каком-то, один я в поиске, предки скоро из дома выгонят, надо что-то искать, денег даже на тренировку нет, в зале уже два месяца не был.

– Макс как?

– Да лучше всех, Диасу пизды дал в октябре на городских. В Горном институте зал на ремонт закрыли, все к нам теперь ходят, весело хули, ринг в крови, Максим носы ломает, валит кикбоксеров недоделанных в первом раунде… Кстати, у него днюха сегодня, сколько время? Может еще дома, давай позвоню, он приглашал.

– Алло? Привет… с праздничком… я у Лехи, да так сидим, в окно смотрим. Макс, денег нет вообще. Хорошо, я понял… ага, пока.

– Сказал, что бы мы обязательно были, поедешь?

– Делать все равно нефиг…

– Там еще чел иногда с ним приходит, ни с кем не спарингуется, грушу колотит в уголке. Доходяга, бицепс, что твое запястье, но рожа… если попросит что-нибудь в темном переулке, все отдашь. Вечно в костюмчике, галстуке, "девятина" черная, наглухо тонированная. После тренировки уезжают куда-то.

– Бандиты…

– А пес их знает. Пошли.

Максим встретил нас на "Владимирской" на выходе с эскалатора.

– Ха, епт!..

Поздоровались по-братски.

– Думал, ты в армии.

– Какая армия! Такие дела…

У него звякнул пакет под мышкой.

– Пойдемте в зал, там проставлюсь, а дальше видно будет. Короче, разговор есть, люди нужны, работы навалом, я заебался уже один стоять.

На улице прохожие несли домой елки, в продуктовых магазинах очереди. Свернули на улицу Ломоносова, между перекрестком у Пяти углов и "холодильником", железная дверь, табличка "Кикбоксинг клуб" Одинокая машина у входа – черная "девятка" вся в бамперах спереди, сзади, черные стекла.

– О, Ян уже здесь.

Поздоровались с кем-то на вахте, поднялись в раздевалки, из-за стен доносилось – э-кью! глухие удары ба-бых! Через лабиринт из шкафчиков в сауну, здесь в предбаннике диван, стол, посуда. Нас уже ждали.

– О!..

– Ооо…

Всех я знал, кроме одного, худощавого с волосами зачесанными назад, на Геббельса похож. Он единственный не в спортивном костюме, а в пиджаке и галстуке, брюки слаксы, воротничок на пуговицах, протянул руку:

– Дима.

Макс поставил на стол литр "Маккормика" и пару бутылей "херши". Сразу разлили по чайным кружкам.

Вспоминали какие-то бои, последний чемпионат по контактному карате на Зимнем стадионе. Кто был, кто пал, кто не пришел. Потом Максим сказал:

– Ладно, мы по последней и на улицу, все равно скоро народ из зала попрет. Давайте.

Он кивком спросил Яна – ну как? Это про нас с Андреем. Дима одобрил:

– Заебись. Поехали.

И снова я еду. Куда? Навстречу чему? Как будто кто-то за меня все решает, толкает в спину. Черные улицы центра, желтый снег, заехали во двор под «кирпич».

В бане было полно народу "все свои", незнакомые пьяные люди в простынях на бедрах здоровались с Яном и Максом, а заодно и с нами. Мои друзья потерялись среди голых спин и бицепсов, я нашел пустой шкафчик, взял из стопки чистую простыню, разделся. Мне было стыдно за свой хилый рельеф.