Падший. Игры Создателя

– И правильно сделаешь, – встрял поедающий за обе щеки поданную официанткой овсянку, анчутка – Я еще знаю строительную фирму «Онагр» и ночной клуб «Ипостась».

– Это правда? – уточнила Надя, откинувшись на спинку стула и вопросительно приподняв бровь.

– Не совсем. «Онагр» занимается не строительными работами, а наоборот, демонтажными. Грех было не использовать дарованный преисподней талант!

– Я не об этом, я о клубе «Ипостась».

– Да, правда.

– Отведешь меня туда?

– Не-а! Хорошим девочкам там не место.

– Ну, пожалуйста, я буду плохой девочкой, это же у тебя работает какой-то уникальный охранник-монгол, который уже несколько лет утирает нос Цитоевым?! – Надя обвила руками бицепс Вина, прижавшись к его плечу щекой – Они же каждую пятницу соревнуются?!

– Да. Монгол, кстати, это прозвище охранника, а не его нация. А вообще, ты себя слышишь?! «Я буду плохой девочкой»… Я подумаю, а пока давай сменим тему.

Официантка расставила оставшиеся блюда на стол и первое время все завтракали молча, но потом любопытство взяло верх над голодом, и Надежда задала вопрос:

– А о чем ты говорил с Дмитрием?

– В смысле? – Вин отпил горячий, бодрящий напиток из большой фарфоровой чашки.

– Ну, что ничего нельзя изменить. Какой-то тысяча девятьсот двенадцатый год. Какая-то женщина перед смертью…

– А-а-а, ты про это. Ладно, так уж и быть, расскажу, но поклянись, что это останется между нами.

– Клянусь! – Надя приложила правую руку к сердцу, а левую, с раскрытой ладонью, подняла на уровень лица.

– Не, Вин, такой клятвы мало, пусть вон, – анчутка покрутил головой и, ткнув рукой в стоящий горшок с необычным цветком черно-коричневого цвета, продолжил – Пусть вон, землю кушает!

– Спасибо, но я сыта.

– Хватит и такой клятвы, а за этот цветок Георгий может сильно обидеться. Этот цветок подарил ему я. Есть у него слабость к орхидеям.

– Странная, какая-то орхидея, – внимательно приглядевшись, резюмировала Надя – Цветок на какую-то страшную маску похож!

– Все правильно, это Такка – цветок дьявола.

– Все у тебя с каким-то инфернальным подтекстом. Даже цветок. Б-р-р-р, – Надя зябко передернула плечами – Я поклялась, давай рассказывай про тетеньку.

– Ладно, не буду тянуть кота за хвост. У Дмитрия были родители, геологи, получившие образование еще при царе. Очень талантливые и интересные люди, я однажды с ними пересекался в середине двадцатых годов, они тогда уже преподавали в Горном институте … так вот, они жили в пятикомнатной квартире, а когда власть сменилась, к ним подселили семью партийного функционера средней руки. Таким образом, Дмитрий, его родители и младший брат стали проживать в двух комнатах, а оставшиеся три комнаты заняла пришлая семья из шести человек. Все бы ничего, но в тридцать седьмом году, функционер попал под волну репрессий и под пытками признал себя английским шпионом, а также выдал своих подельников, которые помогали ему подрывать устои советской власти, устраивая диверсии и саботажи.

– Родители Дмитрия, да?! – догадалась внимательно слушавшая Надежда.

– Да, а еще супруга и две старших дочки. С одной из них у Дмитрия был роман. Он тогда уже был Таможенником, но ничем родным помочь не смог. Всех обвиняемых по этому делу расстреляли в марте тридцать восьмого года.

– Как грустно. Теперь понятно, почему у него такой печальный взгляд.

– У меня? – задрав брови и оторвавшись от чашки с какао, спросил довольный жизнью Анч.

– У Дмитрия, – Надя махнула на Анча рукой – Тебе, что в лоб, что по лбу. Даже, наверное, и не знаешь, что такое настоящие чувства.

– Напрасно ты делаешь скоропалительные выводы, Надежда, – Вин чуть понизил голос – Падшие ангелы не могут любить так, как люди, но в части ревности, мести и переживаний от бессилия могут дать им фору.

– Ладно, об анчутке потом поговорим, давай вернемся к твоему рассказу?!

– Дальше, так дальше. Младшего брата Дмитрия, Женьку и двух оставшихся детей из семьи партийного функционера сдали в детский дом. В квартиру въехали другие жильцы, а Дмитрий думал о том, как вернуть время вспять и исправить произошедшее несчастье…

– Придумал?

– Да, он связался с другими Таможенниками, благо у них есть точки пересечения и узнал, что в одной из Башен есть дверь, выходящая в Москву 1887 года. Он отпустил бородку, надел френч, галифе, шинель с фуражкой, а на ноги, начищенные хромовые сапоги и двинулся в старую Москву, в глухие и узкие переулки Грачевки.

– Бывал я в районе Грачевки, его еще Драчихой называли. Прекрасное место: проститутки, сутенеры, прелюбодеи и всякая мразь… Эх, интересные времена были – анчутка оторвался от запеканки, тяжело вздохнул глядя в пространство и снова приступил к еде.

– Да, Наденька, в конце девятнадцатого века, Грачевка была своеобразным кварталом красных фонарей. Вот туда Дмитрий и направил свои стопы, но не за сексуальными утехами, а к одной пятилетней девочке, которая была дочерью дешевой проститутки. Каждый день, в одно и то же время он появлялся возле дома, где она проживала с матерью, и угощал ее гостинцем: то пряник принесет, то петушка-на палочке, то калачик сдобный. Девчушка жила впроголодь, не то, что сладостей не видела, порой бывали дни, когда она вообще не ела. Дмитрий стал для нее неким добрым волшебником, которого она стала боготворить.

– Какой он хороший!

– Не спеши с выводом, Наденька. Девчушку звали Лизой, а Дмитрия она называла Феликсом.

– Почему Феликсом? – вставил вопрос анчутка, подъедающий недоеденный Надей сырник.

– Он так ей представился.

– Зачем? – в унисон поинтересовались Надя с анчуткой.

– Затем, на кого, по-вашему, Дмитрий внешне похож?

– Я не знаю, – Надежда пожала узенькими плечами – На интеллигента, особенно в пенсне.

– Чего тут думать, – Анч отставил опустошённые тарелки на край стола, под уважительным взглядом официантки и потянулся к большой чашке с какао – Вылитый Дзержинский! Феликс Эдмундович.

– Бинго! Он самый.

– И что? И зачем это все было нужно? – Надя переводила взгляд с анчутки на Вина и обратно.

– Затем, что в 1918 году Лиза стала членом ВКП(б), а уже через месяц стала сотрудницей ВЧК.

– Сотрудницей чего?

– ВЧК! Всероссийскоойо чрезвычайной комиссии, главного карающего органа большевиков. Главой ВЧК был Дзержинский. Он заметил молодую, ответственную девушку, рьяно сражающуюся с контрреволюционными элементами, для процветания Советской власти и трудящихся.

– Допустим. И что это объясняет? – Надя вновь вопросительно посмотрела на Вина и анчутку.

– Какая ты недогадливая, – Анч откинулся на спинку диванчика – Наверняка эта Лиза со временем стала служить следователем в НКВД.

– Точно! – Вин потер ладони – Именно она и вела дело соседа Дмитрия, с ее подачи к делу были привлечены его родители и невеста.