Мои любимые покойники. Истории о борьбе с привидениями в судебном порядке

Я плюхнулся в кресло и, морщась от головной боли, стал писать правовую позицию по поводу призрачного суда. К обеду меня отпустило, поэтому появилась возможность спокойно заняться другими делами.

В день заседания я тщательно выбрился, выгладил до хруста белую рубашку, начистил ботинки до зеркального блеска. Стрелки на брюках могли соперничать по остроте с опасной бритвой.

– Важный процесс? – поинтересовалась супруга. За годы брака она поняла, что по комбинации пиджак-галстук, можно угадать и подведомственность, и подсудность дела, с которым я иду в суд. – Судя по тщательности, с которой одеваешься, ты отправляешься как минимум в Конституционный суд. Ну, или у тебя свидание?

– Иду изгонять призрака из арбитражного суда, – пояснил я. Лена знала про мою битву с этим привидением и, пожелав мне удачи поцелуем в щеку, убежала заниматься своей диссертацией.

На заседании нужно было решить две задачи: мне очень хотелось добиться от судьи хоть какой-нибудь эмоции и попутно раскатать своего хитрого оппонента. Взгляд судьи меня больше не морозил, я был легок и активен.

На судейский стол легли заявление в полицию и талон-уведомление, фотографии заброшенного здания в Державинском переулке, оформленные фототаблицей (не зря у меня была пятерка по криминалистике), акт, состряпанный нашей хмельной комиссией. На акте явно угадывался отпечаток пивной кружки, а уголок был почему-то масляный, но выглядел документ очень достоверно. Легла на стол и распечатка с сайта арбитражного суда Санкт-Петербурга, на котором не было сведений о невидимом третейском суде. Рассказ о попытке найти суд в «заброшке» вызвал трепетание ресниц у Сфинкса и сдавленное хрюканье за столом секретаря. Судья скосила глаза на пачку бумаг на столе и движением бровей дала понять, что документы можно забрать обратно. По ее лицу скользнула тень улыбки. Улыбка Сфинкса. Что-то она предвещаете тебе, Призрак? Первая задача была выполнена.

Когда рассказ о поисках призрачного суда был завершен, хлыщ засуетился. Он просил отложить заседание, объявить перерыв, просто пытался отпроситься в туалет, но судья невозмутимо и молча взирала на него своими прекрасными глазами.

Подняв правую бровь, она дала понять, что процесс продолжается. Мы препирались недолго. С юридической точки зрения дело было наипростейшим. «На внимательность», как говорит моя супруга. Судья взыскала все до копейки, почти не урезав расходы на представителя. В итоговом решении про третейский суд ни слова сказано не было. Сфинкс-судья прихлопнула Призрак третейского суда своей каменной дланью.

– И в чем фокус? – спросил меня Леша, когда мы засели в «Тамтаме» и пригубили немного, отмечая изгнание привидения из стен арбитражного суда.

– В знании географии родного Города, – ответил я, любуясь янтарной жидкостью в пузатом бокале. – «Заброшка» – это действительно дом 5, только не по Державинскому переулку, а по улице 1-я Красноармейская.

– Хорошая фишка, надо запомнить, – заржал Леша и спросил. – Еще по одной?

– Нет, – скрепя сердце отказался я. – Мне еще работать. Тут один покойник квартиру после смерти смог кому-то подарить.

– Бывает, – философски заметил Леша. – Ну а мне в копицентр: надо кое-что распечатать к завтрашнему заседанию, – заговорщицки подмигнул он.

Я тогда не знал, что в тот день меня ждет невероятная история про крайне беспокойного покойника, а Леша весело двинется на встречу колоссальным неприятностям.

Беспокойный покойник

Пролог

Николай Васильевич возвращался из аптеки, когда защемило левое подреберье. Он с трудом вошел в парадную, посмотрел на лестницу, но понял, что сил, чтобы подняться на четвертый этаж, не осталось. С трудом дождавшись лифта, пожилой человек добрался до своей двери, дрожащими руками достал ключ, повернул его и открыл дверь. Воздуха не хватало. На кухне стоял заготовленный стакан с водой, в кармане пальто лежала спасительная таблетка. В квартире были открыты окна, и дышать стало немного полегче.

Николай Васильевич закрыл дверь, не тратя времени на запирание замка, снял пальто и уже повернулся, чтобы его повесить, но голова закружилась, ноги стали ватными, прихожая стала расплываться, и он мягко осел на пол. Некогда крепкие мышцы мастера спорта по теннису обмякли, и пожилой человек упал, зажав в руке блистер с таблетками в последнем судорожном сжатии мышц. Потолок закружился перед слабеющим взором, раскрылся ярким светлым пятном, и Николай Васильевич, снова сильный и молодой, спокойный и даже торжественный, потянулся к свету. Последняя мысль, которая промелькнула в затухающем сознании, была: «Хорошо, что с утра побрился». Потом он умер.

Николай Васильевич лежал в своей квартире несколько месяцев и не видел, как дверь в квартиру открылась, и незримая тень проскользнула вовнутрь. Она старательно обошла покойника, подошла к старому советскую мебельному гарнитуру. Подойдя к гарнитуру, пришелец отразился в лакированных дверцах и оказался невзрачным человеком неопределённого возраста в темной матерчатой куртке и вязаной шапке, надетой по самые брови. Он уверенно открыл ящик комода и достал оттуда папку с документами. Спрятав внутрь куртки паспорт и документы на квартиру, неизвестный так же легко и бесшумно скользнул к входной двери, пошелестел по лестнице и, никем не замеченный, вышел во двор панельной многоэтажки на окраине Санкт-Петербурга. Достав из недр одежды мобильный телефон, незнакомец набрал по памяти номер и прошелестел в трубку: «Есть тема, надо перетереть». Потом он скользнул к стене дома и растворился в сумраке осеннего питерского вечера.

Вход в дело

Я вернулся из суда в прекрасном расположении духа. Выпитые в «Тамтаме» 50 грамм коньяка грели душу, приятно перекатываясь внутри. До назначенной встречи оставалось еще полчаса, и я твердой рукой налил себе и Зарине опять по 50 победных грамм отличного напитка, потом еще по 50 грамм и уже собирался разлить по третьей, когда в дверь офиса постучали. Посетители добрались до нас на 20 минут раньше запланированного. Отработанным жестом фужеры, лимон и коньяк отправились в стол. На пороге стояла дама, встревоженно наблюдавшая за манипуляциями с фужерами и бутылкой. Рядом с ней стоял мужчина, который завистливо сглотнул, проследив за траекторией коньяка.

Я пригласил ее, а также ее мужа, за стол. Когда они рассказали мне свою историю, хмель выветрился из головы.

Дядя моей собеседницы вел замкнутый образ жизни. Похоронив много лет назад свою супругу, он собирался оставить завещание на НН ? свою племянницу (так мы будем называть мою доверительницу). С родственниками из других городов он почти никогда не общался лично: только по телефону и открытками по праздникам. Иногда дядя созванивался с племянницей, но перестал выходить с ней на связь после прошедшего в этом году Рождества, с которым они обязательно поздравляли друг друга (традиционный созвон был на Новый год, Рождество и День победы). Праздник 8 марта дядя не признавал и никогда не поздравлял с ним ни свою покойную жену, ни НН и никого из немногочисленных знакомых. Учитывая замкнутый характер дяди, НН не очень беспокоилась. Но телефон упорно не отвечал и в майские праздники.

При первой возможности НН приехала из Москвы в Санкт-Петербург. В дядину квартиру попасть не удалось ? она была опечатана, ? своих ключей от его квартиры у нее не было, да и как можно срывать полицейскую печать?

Соседи рассказали, что дядю нашли неделю назад в прихожей. Точнее сказать, нашли мумию дяди ? лежал он явно давно.

Председатель ТСЖ и соседка, которые присутствовали при вскрытии квартиры, сильно сконфуженные появлением НН, отдали документы, найденные при осмотре помещения. Передали все, кроме паспорта и документов на квартиру. Якобы этих документов там не было. Когда моя собеседница позвонила участковому, чтобы вскрыть квартиру, он пригласил ее в опорный пункт и показал ей плохую копию документа ? свидетельства о праве собственности на квартиру, из которого следовало, что дядя еще в 2013 году (то есть за год до описываемых событий) подписал договор на свое единственное жилье с гражданином Украины, проживающим в Луганской области. В апреле сделка по дарению была зарегистрирована в Росреестре.

События, которые я описываю, происходили в конце 2014 года. В Киеве отгремел Майдан, и восторженная толпа сметала остатки коррупционного режима Януковича. По Украине гуляла революция, и только Крым и Донбасс не поддались общему безумию и выбрали свой путь. Крым торжественно приплыл в родную гавань, а Донбасс из цветущего промышленного края превратился в территорию без права и закона. Украина стягивала войска, пытаясь силой вернуть Луганск и Донецк в свои прежние границы, города огрызались, и скоро там заварилась страшная кровавая карусель. Мутные воды Донбасса той поры надежно прятали от взоров правоохранителей тех, кто не стремился к личному общению с сотрудниками правопорядка как в России, так и на Украине.

Кто и как пересекал границу между Россией и Новороссией объективно сказать не мог никто. Очевидно, что кандидатура нового собственника была выбрана с учетом места его постоянной регистрации.

Предпринятые меры

НН женщина очень энергичная и привыкла решать вопросы здесь и сейчас. Она поняла, что неожиданно вляпалась в какую-то очень нехорошую историю. Через третьи руки найдя телефон питерского юриста, она поехала разбираться в ситуации. Этим питерским юристом случайно оказался я.

Подобные ситуации в крупных городах не редкость. Скорее всего дело было так. Квартира, из которой давно никто не выходил, привлекла внимание злоумышленников или кто-то «навел» их на одинокого старика Николая Васильевича. Они «пробили по своим каналам», предположили, что родственников нет. Очевидно, что кто-то проник туда, перешагнув через труп в прихожей, завладел документами ? и правонарушители оформили квартиру на человека, недосягаемого для нашей правоохранительной системы. Когда все было готово, появилась полиция и оформила труп. Все чисто, и копать никто не будет. Кому интересен одинокий старик? Государство никогда не узнает о выморочном имуществе, а его родственники скорее всего сидят с ним на одном облаке и даже не смотрят на нашу грешную землю.

Если бы НН появилась на пару месяцев позже, то скорее всего она бы нашла в квартире новых собственников, добросовестных приобретателей, которые купили ее по цене ниже рыночной, и пребывали бы в заблуждении, что им очень повезло.

Мы это понимали, но это догадки, а догадки мало интересуют суды и полицию. Там с нас потребуют доказательств очевидных вещей. Очевидно, что сам покойный не смог бы подать документы на регистрацию сделки, но это очевидно для нас, скромных обывателей, а государственным структурам требуются доказательства.

Действовать надо было быстро – успеть наложить арест на квартиру до того, как таинственный парень из Луганска продаст или подарит квартиру «добросовестному приобретателю».