По поводу самопризнаний двух петербуржцев

По поводу самопризнаний двух петербуржцев
Дмитрий Васильевич Аверкиев

«Петербуржца всегда изображаютъ сухимъ и порой даже мрачнымъ эгоистомъ; выражается онъ безжизненнымъ, оффицiально-газетнымъ слогомъ; им?етъ даже отвращенiе н?которое къ кореннымъ русскимъ словамъ. Все это, правда, пожалуй, – но есть предметъ, о которомъ петербуржецъ любитъ особенно поговорить и поговорить съ жаромъ; когда онъ становится такъ-же уморительно краснор?чивъ, какъ петербуржскiй публицистъ, разсуждающiй о политик? г. Бисмарка, или о смерти г. Мокара…» Произведение дается в дореформенном алфавите.

Дмитрий Васильевич Аверкиев

По поводу самопризнанiй двухъ Петербуржцевъ

I

Петербуржца всегда изображаютъ сухимъ и порой даже мрачнымъ эгоистомъ; выражается онъ безжизненнымъ, оффицiально-газетнымъ слогомъ; им?етъ даже отвращенiе н?которое къ кореннымъ русскимъ словамъ. Все это, правда, пожалуй, – но есть предметъ, о которомъ петербуржецъ любитъ особенно поговорить и поговорить съ жаромъ; когда онъ становится такъ-же уморительно краснор?чивъ, какъ петербуржскiй публицистъ, разсуждающiй о политик? г. Бисмарка, или о смерти г. Мокара.

Этотъ предметъ, эта любимая и неистощимая тема – умственное, нравственное и всякое другое превосходство города Санктпетербурга не только надъ прочими городами обширной россiйской имперiи вообще и надъ нев?жественной Москвой въ особенности, но чуть-ли даже не надъ вс?ми городами Европы.

Петербуржецъ считаетъ себя, первое, за челов?ка образованнаго, который разнымъ наукамъ у н?мца обучался, – а всю Россiю за дикую и нев?жественную страну. Прислушайтесь, и откроются вещи прелюбопытныя. Наприм?ръ, что знаетъ петербуржецъ о народ?, какiе разсказы ходятъ въ петербуржскихъ кружкахъ про мужиковъ, какъ въ нихъ представляется крестьянскiй говоръ?

По-русски петербуржецъ вообще разум?етъ довольно плохо; быта русскаго совс?мъ не знаетъ; сближается съ народомъ только трясясь на дрожкахъ, или катя въ санкахъ, когда онъ съ извощикомъ любезно разговариваетъ. Осв?домится какой губернiи, и положимъ, что извощикъ изъ Опскова, – вотъ ужь нашъ цивилизованный мудрецъ и улыбается: какъ, дескать, см?шно эти мужички говорятъ. Въ былое время спрашивали еще: пом?щичiй-ли, или государственный? «Мы господскiе», отв?титъ извощикъ. И чудно это покажется петербуржцу: «господскiе», а не пом?щичьи. Во глубин? души странно ему слышать такiя слова; онъ даже ув?ренъ, что извощикъ слово «господскiй» употребилъ единственно по нев?жеству.

Это любезное заигрыванiе съ народомъ весьма любопытно. Теперь, уже многiе цивилизованные петербуржцы, разговаривая съ мужиками, на вы больше говорятъ. Вы – это символъ в?жливости, шагъ по пути прогресса, признанiе личности простого челов?ка. В?дь право-же такъ думаютъ истые петербуржцы. Вспомните какiе споры шли о томъ, какъ въ воскресныхъ школахъ мальчикамъ говорить: ты или вы, и какiя горячiя обличенiя сыпались на голову т?хъ, кто предлагалъ ты говорить. Почему-то это ужасомъ казалось; а почему – въ толкъ взять трудно. «Пусть вамъ мальчикъ ты говоритъ», учили цивилизаторы, «а вы все-таки ему вы говорите». Ну, и говорили.

Но еще лучше подд?лыванiе подъ народный говоръ. По мн?нiю петербуржца, крестьянинъ не можетъ двухъ словъ связать безъ различныхъ уснащиванiй и украшенiй р?чи, въ род? словъ «значитъ, теперича, того» и т. п. Анекдоты, которыми увеселяютъ петербуржскiе знатоки народнаго быта честныя компанiи, конечно, касаются нев?жества и грубости мужиковъ. Основа: незнанiе чего-нибудь весьма простого и незнанiе чисто вн?шнее. То мужики идутъ смотр?ть какъ пузыри спущаютъ, то про телегринъ, или пароходъ разсуждаютъ; то препираются о разниц? между бонмой и ядромъ. Конечно, они показываютъ при этомъ яркое нев?жество и говорятъ чудн?я слова. «Теперича, значитъ, мы братцы, это, значитъ, идемъ и теперича, значитъ, это идемъ», – такова народная р?чь этихъ анекдотовъ.

И ч?мъ больше «теперича» будетъ въ разсказ?, т?мъ б?льшее удовольствiе доставитъ онъ слушателямъ. А разскащикъ считаетъ себя глубокимъ знатокомъ народнаго быта. Помню, разъ пот?шалъ публику подобный знатокъ. ?хали мы въ коляск? за-городъ. Публика грохотала. Разскащикъ былъ на верху блаженства; извощикъ прислушивался. – «Ну что?» обратился онъ къ извощику: «хорошо?» Лицо разскащика сiяло самодовольной улыбкой: онъ видимо ожидалъ утвердительнаго отв?та. – «Это что-же вы представляли: какъ баре надъ мужиками см?ются?» спросилъ его извощикъ, видимо оскорбленный всей этой дурацкой пот?хой. Но разскащикъ, по грубости душевной, не понялъ какъ звучалъ отв?тъ простого челов?ка и в?роятно къ своимъ забавнымъ