Христос Воскрес

«Глас на водах..» – крикнул опять отец Василий.

Подождав еще немного, настоятель запел водосвятные тропари сам. Прочитал паремии и апостол, только к евангелию хор «ожил».

«Велий еси Господи, и чудна дела Твоя…» – возгласил отец Василий. Храм оживился, где-то в глубине храма и из его пределом послышался хруст пластиковых бутылок. Священники разделили бочки с водой между собою и разошлись по сторонам, настоятель освящал купель в центре храма и кубовую бочку, клирик остальные. Освятив купель, настоятель залез на стремянку, что бы освятить воду в бочке. Внизу у бочки теснился народ, что бы умыться святой водой, капающей с креста.

«Во Иордане крещающуся тебе Господи, Троическое явися поклонение: родителев бо глас свидетельствоваше тебе, возлюбленнаго тя Сына именуя: и Дух в виде голубине извествоваше словесе утверждение. Явлейся Христе Боже, и мир просвещей, слава тебе» – пропел отец Василий. Хор вторил священнику. Спустившись со стремянки и протиснувшись через народ, настоятель схватил кропило и большую кандию, которую набрал из купели Петр Михайлович, и принялся поливать «Великой агиасмой» верующих. Храм «взрывался» от вздохов и воздыханий прихожан. Холодная святая вода пробуждала человека и его мысли не хуже утреннего кофе.

Преподав всем крест, отец Василий пошел на пруд освящать «Крещенскую купель». Привыкнув служить без хора, батюшка ходил освящать прорубь один без певчих и народа, только иногда Петр Михайлович сопровождал настоятеля с топориком, на случай если прорубь затянуло льдом. Но в этот раз он был занят другими делами. Не надев куртки, настоятель отправился освящать прорубь в полном облачении. На улице похолодало, морозец кусал за нос. Усилившийся ветер залеплял облачение и глаза священника. Пряча руки от холода, отец Василий засунул их под епитрахиль, там было теплее. За пять минут священник дошел до подготовленной к празднику проруби на местном пруду. Морозец сковал лед на проруби. Ни ногой ни крестом священник не смог прорубить лед, для того что бы погрузить крест. Прочитав положенные молитвы, отец Василий решил освятить воду в промоине под мостом, где вода не застывает и в сильные морозы. До этой открытой воды, оставалось еще несколько шагов, когда «земля» ушла из по ног священника. Лед треснул, батюшка провалился по колено в ледяную воду, илистое дно затягивало священника под лед …

Перед глазами отца Василия пролетела вся жизнь, мысленно он простился со всеми и похоронил себя. В его голове пронеслись мысли, как через несколько месяцев найдут его тело в облачении и будут смеяться что «поп в святой воде утонул. Эти размышления священника уместились в несколько секунд. Очнувшись от мрачных мыслей и поняв, что глубже он не утонет, отец Василий зашагал дальше к промыву.

«Во Иордане..» -через слезы отчаяния и радости донеслось из священнических уст.

Грязный по колена, но довольный, что не утонул, настоятель пришёл в храм. Его грязное и мокрое облачение замерзло и «встало колом». Замерзшие руки были похожи на недоваренные сардельки. От священника веяло запахом болота. Заочное погружение в Крещенскую купель разнеслось по сотрудникам, больше настоятеля без сопровождения не отпускали. Отправившись домой, отец Василий не знал, как рассказать матушке об этом забавном случае. «Либо влетит за грязную одежду и мокрую обувь или за то, что чуть не утонул» – размышлял, сидя в машине, священник. Придя домой, настоятель с трудом снял мокрые ботинки, они были мокрые и воняли тиной. Услышав хлюпанье по полу мокрыми носками и шорканье грязными штанами, из кухни выглянула матушка, ее глаза были полного недоумения.

«Что произошло?» – настойчиво спросила супруга.

Отцу Василию пришлось поведать свое необычайное приключение на пруду и «крещенское купание». В глазах матушки появился тонкие ноты ужаса. За время рассказа супруга священника пережила эти «незабываемые» моменты вместе с ним. Немного опешив от рассказа мужа, матушка пришла в себя.

«Чтобы без Михалыча на прорубь больше не ходил.

Это что такое?

Ты о себе не думаешь, о детях своих подумай».

Когда поучения супруги закончились, отец Василий отправился в ванную отмываться от запаха тины и грязи.

К Всенощному бдению настоятель пришел в чистой одежде, сухой обуви и с чистым облачением. Только немногие не знали, что батюшка чуть не утонул на Крещенский сочельник.

20.01.2020

***

«Один день»

Отец Артемий проснулся рано, надо было спешить к Литургии. Прочитав быстро утренние молитвы и умывшись, батюшка тихонько начал прокрадываться мимо спящих детей. Он много раз размышлял о них, что его чада будут помогать в алтаре, но каждый раз рождались девочки. «Да, возможно и не будет у меня наследника» – подумал отец Арсений, когда родилась пятая, Мария.

Заведя свой старый «Жигуленок» батюшка перекрестился и медленно покатил в строну храма. Мягкая подвеска копейки укачивала и растрясала священника за рулем по сельским ухабам. Незатейливая дорога, ведущая к храму, петляла по всему поселку переходя от грунтовой к заезженному бездорожью, частичный асфальт и обратно на «русскую беду». Изрядно напылив и измотавшись по дороге, батюшка подъехал к месту назначения. Храм, в котором служил священник, находился в километрах пяти от дома, который он снимал. Церковный дом, стоящий напротив храма сейчас был в запустении. Его обживали только рабочие, в летний сезон ремонтировавшие обветшавший храм. Батюшка подъехал к храму, и бабушка-звонарь неспешно зазвонила встречный. Отец Артемий поднялся к храму и с силой открыл дверь. Бабушки ринулись к священнику под благословение. Они очень полюбили батюшку за его добрый нрав и любовь ко всем, особенно его «куколок». Его добрые голубые глаза и развивающиеся курчавые русые волосы напоминали образ ангела. Да, вероятно он и был для них тем самым ангелом. Преподав всем благословение, батюшка пошел в алтарь. Сотворив обычные поклоны перед Святым Престолом, отец Артемий облачился в старенький подрясник, который ему некогда подарили в городском храме, когда он еще прислуживал пономарем. Совершив входные, батюшка облачился и стал совершать проскомидию. Проскомидия отца Артемия, надо сказать, проходила неспешно, ведь надо было помянуть всех родственников и бабушек, жертвовавших свои последние копейки на ремонт храма. Спонсоров в храме почти не было, и храм реставрировали в основном своими силами.

«Благословенно Царство…»– пропел отец Артемий, его голос сорвался из-за холода и сырости в храме. Денег хватало только на отопление дровами и иногда углем старых печей, находившихся в толстых колоннах храма. «Отца и Сына и Святаго Духа…» – прокашлявшись, возгласил батюшка. «Аминь» – по-старушечьи донеслось с клироса, на нем стояли бабульки и с благообразным видом пели Божественную Литургию.

Литургия закончилась. Переодевшись, отец Артемий вышел из алтаря. К нему подошла женщина и попросила молитв о супруге, который лежал при смерти. Священник предложил пособороваться и причастить его, чтобы болезнь отпустила. Но она зарыдала и сказала, что прогнозы врачей неутешительны и мужу осталось несколько дней. Взяв свой требный кожаный чемоданчик, который достался ему по наследству от деда, с которым тот ходил в баню; отец Артемий оседлал свою «копейку» и поехал с неутешной «без пяти минут вдовой» в больницу.

В холле больницы посетителей встретили недовольные врачи и уборщица, которая мыла кафельный пол, истертый до дыр, грязной ветошью. «Вот, приперлись тут» – заворчала уборщица сквозь зубы – «только пол помыла». Надев импровизированные бахилы, сделанные из пакетов «Магнита» батюшка и женщина прошли в палату. В палате было несколько человек, но того самого, кто нуждался в нем, отец Артемий заметил сразу. Мужчина что-то пробормотал и отвернулся к стене. Все в палате затихли. Супруга больного стала уговаривать пособороваться и исповедоваться. «Что, я умирать собрался» – ответил он жене – «пусть бабки собороваются». Наконец он согласился. Побеседовав с ним, священник пособоровал и причастил его.

Отец Артемий приехал в храм и присел на горнем месте отдохнуть. «Сколько же людей, Господи, не сподобляются исповеди и причастия перед смертью, так и умирают в грехах без покаяния» – подумал он. Отдохнув немного и даже успев задремать, батюшка засобирался домой. Чирикнула смс-ка от матушки со списком покупок к обеду. Заведя со второго раза машинку, священник поехал в местный магазин за продуктами. Дома его ждали матушка и младшенькие, не ходившие еще в детский сад. Пообедав, отец Артемий, было, засобирался в храм, но матушка притормозила его и с грустным видом попросила посидеть дома, пока она не сходит постричься к празднику. Не став спорить с матушкой, отец пошел играть с дочками. Супруга священника была строгого воспитания и привносила в семью обычаи и правила своей семьи. Девочки знали, что с мамой не забалуешь и обрадовались, что с ними остался отец. Он не мог им что-то сказать строго и разрешал почти все. Пользуясь этой безнаказанностью и бескрайней любовью отца, девчонки использовали его во всех своих играх. Матушка пришла через два часа. Батюшка мирно спал на ковре, вокруг его тела кружились два врача-косметолога, наносили обезболивающий тональный крем на щеки и бороду. Кудри отца Артемия были заплетены в африканские косички и закреплены на «Лего». На ногтях красовалась разноцветная гуашь. От щелчка закрывшейся двери батюшка проснулся и нехотя пошел в ванную умыться после сна и в ужасе вскрикнул, взглянув в зеркало. Такой красоты он еще не видел. Было уже поздно, что бы ехать в храм и отец Артемий поехал забирать детей, кого из школы, кого из детсада. Матушка осталась с юными косметологами готовить ужин. Уже стемнело, когда семья священника собралась за столом. Для каждого члена семьи находилось угощение по вкусу, так как каждый предпочитал что-то свое, кто-то йогурт, кто-то сок с печеньками. После ужина старшие остались убирать со стола и мыть посуду. Супруги пошли готовить младших ко сну. Уложив всех детей спать, отец Артемий и матушка сели перед телевизором. Но тут батюшка вспомнил, что его ожидает гора вещей, которые нужно было погладить еще вчера. Разложив доску, священник принялся исполнять свое семейное послушание. Когда белье было доглажено, матушка уже спала. Священник взглянул на супругу, он любил смотреть на нее спящей, после стольких детей матушка выглядела прекрасно, ее сонное лицо напоминало портрет Моно Лизы. Отец Артемий сел на диван, чтобы отдохнуть от «ратных» трудов, борьбы со складками и мятым постельным бельем. Священник начал вспоминать, что он еще не сделал и что еще предстоит сделать к престольному празднику, чем угостить бабулек-прихожанок. Матушка встала и пошла попить воды. Все заснули, батюшка был еще в раздумьях. Не затягивая отход ко сну, священник пошел умыться и почистить зубы. Отец Артемий набрал в ладони воды и задумался, на кого он строго посмотрел, кото не приветил добрым словом. Эту работу над ошибками батюшка проделывал каждый раз день за днем. От мыслей его перебил кашель старшей. «Опять мороженное тайком ела» – подумал он. Священник вошел в спальню и сел на диван, матушка уже видела «третий сон», он вспомнил того мужчину, которого исповедовал сегодня, его жизнь. Вспомнил, что давно не говорил супруге, что любит ее. Батюшка положил голову на подушку, и постель поглотила его, расслабила больную спину.

«Господи, Иисусе Христе, прости меня, если чем согрешил пред Тобою в сей день. Прости грехи мне и моим родным. Сохрани моих дочек, и матушке даруй терпения с нами». Отец Артемий поцеловал матушку и повернулся на бок. Завтра предстоит новый день со своими заботами и делами о храме и семье, а сейчас спать…..

2019

***

«Последняя исповедь»

Я не думал жить вечно, но и так рано тоже не думал умирать. У меня некогда не вставал вопрос о будущей жизни, есть ли она вообще. Но видно пришел мой час. Болезнь уложила меня на больничную койку в течение нескольких месяцев. Да и прогнозы врачей, которые постоянно сновали по коридору больницы, были неутешительными. Более всех пеклась обо мне моя дорогая женушка, она совсем исхудала, бегая по врачам и аптекам. Будучи из семьи глубоко верующих, она позвала «попа» для моей исповеди и причастия.

Я никогда не понимал этих «попов», как, эти серьезные на вид мужики ходят в женских платьях и разбираются в этой «православной галиматье», созданной для суеверных старушек. Да и вообще эта вера пришла от евреев, которые только и умеют деньги заколачивать.

Но все же он пришел. Для меня храм был чем-то из прошлого, со странными запахами и ворчливыми бабульками, которые указывали, что и как делать. Первое знакомство с храмом было еще в раннем детстве, тогда меня привела моя бабка Фекла, но запахи ладана мне не понравились и меня стошнило. Пришел «отец», с виду молодой достаточно парень лет двадцати пяти, как раз ровесник моему старшему.

«Здравствуйте Василий!» – сказал «отец». Я ему ничего не ответил.

«Вы хотели поисповедоваться и причаститься?»

«Нет, и я Вас не звал»

«Давайте тогда с Вами просто побеседуем»

«Давай, коль не шутишь»

Священник присел на край моей кровати и принялся рассказывать о Боге, храме и будущей жизни, которая ожидает после смерти. Для меня эти слова были как бабушкина сказка, я задремал. В полудреме слова «отца» звучали монотонно и успокаивающе. Давно забытый сон из-за болезни, откуда-то пришел. Я не заметил, как прошло достаточно времени. Священник закончил свое повествование, и я проснулся. Где-то в подсознании отчетливо сохранились слова о «Страшном Суде». Священник попросил рассказать, что у меня лежит на сердце тяжёлым грузом, от чего тяжесть на душе. А есть ли она вообще эта «душа», зачем она нужна человеку. Я сказал, что никого не убивал, а больше мне не в чем каяться. Но под понимающим взглядом «попа» решился рассказать ему свою жизнь с самого рождения.

Я родился в простой семье. Отец с матерью что-то не поделили, и я остался с матерью, которая постоянно гуляла по мужикам. Моим воспитанием занимались дед с бабкой. Бабушка меня приучала к церкви, а дед, будучи коммунистом все это отвергал и вместо церкви водил на демонстрации. Своего младенчества почти не помню, в школьные годы задирался с одноклассниками и тайком от учителей курил в школьном туалете. Самым переломным моментом в подростковой жизни это было рождения брата, мать где-то нагуляла и подбросила старикам еще одну заботу. Я не хотел делиться любовью родных и своими игрушками и до его пятилетия ненавидел всем своим существом, делая ему пакости на каждом шагу. Армейская жизнь прошла тихо, не считая драк и постоянных пьянок, в отсутствии офицеров в расположении части. После армии технарь, где и началась жизнь разгульная по вечеринкам и клубам. Тогда не задумывался, о том, что должна быть одна единственная на всю жизнь. Моя блудная жизнь тогда меня устраивала. Только на работе я познакомился с той единственной, которая меня вела к храму. Куда так не хотелось вставать в единственный выходной день, да еще в такую рань. Но она была настойчивой. «Василёчек, надо в храм сходить, помолиться» – уговаривала она меня. Ссылаясь на удушье и тошноту от церковных благовоний, я выходил из храма на улицу подышать воздухом и тайком покурить за церковной оградой. От причастия и исповеди я всегда убегал со словами «я уже воду попил», «вчера мясо ел». Взглянув на меня строго, жена уходила обратно в храм. Да и крестик я носить начал после свадьбы, когда она настояла на венчании в церкви, ссылаясь, что на этом настаивают ее родители.

Я замолчал. Священник спросил у меня – «не уже ли Вы так и не сподобились причастия за свою сознательную жизнь?»

«Да нет, когда-то, раз было…. На десятый год совместной жизни супруга привела в храм, что бы я хотя бы один раз причастился за свою жизнь».

«Отец, а ты веришь, что хлеб с вином, это и есть тело и кровь Иисуса?»

«Батя» начал меня осыпать церковными догматами, и я задремал. В моей голове, кроме мыслей о скорейшей смерти стали появляться воспоминания о прошедшей и мысли о будущей. Я очнулся. Священник уже закончил говорить и с умильным выражением лица смотрел на меня.

«Отец, что же мне сделать, чтобы мои прошлые дела, поступки и мысли были прощены, чтобы я мог пройти спокойно мимо «твоих демонов?»

Он поглядел в мою сторону, когда я упомянул «демонов» и заулыбался.

«Вы рассказали мне всю свою жизнь, о сожалении в содеянном. Что еще можно добавить к Вашей исповеди, Василий?»

«Разве я исповедовался?»

«Да, бывают и такие исповеди в форме беседы»

Я обрадовался, что больше ничего ненужно рассказывать этому молодому бородачу. Священник положил мне на голову «рушник» и прочитал какие-то заклинания.

«Все, желаю Вам всего наилучшего и скорейшего выздоровления. После больницы обязательно приходите в храм причаститься»

Священник вышел из палаты и подошел к моей жене. На ее глазах была радость и печаль. Вероятно, она знала, что это была моя последняя исповедь. Прожив почти тридцать лет вместе, я впервые почувствовал с ней какую-то неземную связь. Постепенно все разошлись, осталась только дежурная медсестра «живущая» в «Твитере». Я закрыл глаза, опять не спалось, не хватало «бабушкиных сказок» «попа». Почему он такой молодой пошел в церковь, что могло произойти в его жизни, что он бросил молодежные развлечения и ушел к бабкам. Почему-то на сердце стало как-то хорошо и легко. Неужели наступило облегчение от постоянной боли в груди? Стала кружиться голова, начали проноситься моменты из жизни как в старом кино. Не уже ли это смерть? Такая нелепая, смерть вдали от близких и родных. Старший так и не показал внучек двойняшек, я сам виноват своими скандалами и раздражительностью. Все стихло. Часы, стоящие на посту дежурной стали монотонно отсчитывать секунды, водоворот мыслей и звуков уносил в странный сон. Возникали образы из историй, которые рассказывал «отец» сегодня. Как было легко засыпать в таком сне ….