Дневник студента-медика

– Родя…,тут это…, короче…, Димон Фазу вырубил! – бессовестно, по-шакальи «заблеял» Тимур. – Вот, видишь?

Фаза сидел на полу и стонал, держась за голову. Родион также спокойно посмотрел на Фазу.

– Вы его приберите, куда-нибудь, – уверенным спокойным голосом сказал он.

Шестёрки засуетились, как по команде:

– Алик вставай! Пойдем. Пойдем-пойдем! Тебе холод к голове приложить надо. Пойдем!

Они подхватили Фазу под руки и вывели его из комнаты.

Родион прошёлся взглядом по пятнам заварки на стене и халате, посмотрел на пол, по которому разлетелись куски керамики от чайника, потом посмотрел на меня.

– Снимай рубашку. Надо рану осмотреть. И положи уже ручку.

Я посмотрел на свою левую руку так, как будто она была чужая. В кулаке была зажата ручка от разбитого чайника. Я бросил её на пол.

На груди слева была небольшая резаная рана, с ровными краями и длиной примерно три-четыре сантиметра.

– Он ему шею лезвием хотел порезать! – наперебой начали говорить пацаны, до этого сидевшие молча.

В соседней комнате у девчонок нашлась перекись водорода, зелёнка, лейкопластырь.

Когда Родион обработал и залепил мне рану, то почему-то засмеялся.

– Что, Родя? – спросил я. – Что тебе тут смешным кажется?

– Да так, – улыбаясь, ответил он. – Просто получилось «чайником по чайнику…»

Упал

– Чайником по чайнику! – засмеялись пацаны.

Родион тоже улыбался. Глядя на них, и я стал смеяться, держась за разбитую губу.

– Ты где научился раны-то обрабатывать? – смеясь, спросил я у Родиона. – Неотложка только на следующий год будет.

Родион тут же снова стал хмурым:

– На войне…

Пацаны, что смеялись, сразу же заткнулись, а меня даже дыхание остановилось.

– На… войне? – не своим голосом спросил я и, не моргая, уставился на Родика.

– Такие вот дела…, брат, – сказал он.

Мы все молчали.

– Так, всё! Отбой! – резко скомандовал он, встал и направился в сторону выхода. – Утром подъём в семь О-О!

– Родя, а он не умрёт? – спросил я ему в след, имея ввиду травмированного Фазу.

Родион остановился, повернул голову в сторону моего испачканного халата.

– Умрёт, – ответил он абсолютно серьезно. – И я умру, и ты. Все мы умрём… Но не сегодня!

…

Мне не спалось почти всю ночь. Мало того, что губа разбитая болела и голова гудела, так ещё и мысли в неё лезли всякие.

«А что, если он действительно умрёт? – думал я. – Ему ведь в область височной кости прилетело, а кость эта хрупкая, мы же по анатомии проходили. Os temporаle она на латыни называется».

Терзаемый своими мыслями я думал, что сейчас подъедет к общаге скорая, потом милиция, меня увезут начнут допрашивать и тому подобное. Потом я подумал: наверное, Родион уже проведал подбитого Фазу, а если до сих пор он не пришел сообщить мне дурную весть, то значит, что с Фазой все относительно нормально.

А ещё, ко мне пришло понимание, что детство моё кончилось. Сурово, страшно и одномоментно. Всё. Началась суровая взрослая жизнь. Теперь только от меня зависит, как сложится моя дальнейшая судьба. Теперь я сам за себя. Пацаны, что проживали со мной в комнате и были очевидцами произошедшего конфликта, мне ясно дали понять, что надеяться надо только на себя. От осознания этого факта, мне стало ещё горестнее, чем от мыслей про раненого в голову, и во всю голову, Фазу.

Наконец, я заснул.

…

– Димон! Димон! Димон! – кто-то толкал меня за плечо.

Сердце моё бешено заколотилось, кровь ударила в голову, по телу поползли мурашки, появилась неприятная дрожь. Я, ещё не открыв глаза, подумал, что Фаза преставился и теперь мне конец.

– Димон, вставай! Мы на анатомию проспали! Через десять минут звонок! – Меня будил однокурсник по имени Вадим.

«Тьфу, блин! – облегчённо подумал я, открывая глаза и вставая с постели. – Анатомию проспали! Подумаешь, пустяк какой!»

– Йо-о-о ма-йо-о…, – протянул Вадим, глядя на меня. – Иди в зеркало посмотри на себя.

Если честно, то я уже сам ощущал, что с лицом моим что-то не так. Я подошёл к зеркалу. Под обоими глазами были синяки, один глаз почти полностью заплыл, губа опухла.

В комнату зашёл Родион. Посмотрел на меня.

– Ну что, братуха? Хреново на белый свет одним глазом смотреть? – спросил он и засмеялся. – Ты сейчас на молодого Тамерлана похож!

Стало немного веселее.

– Да не такой уж он и белый, этот свет! – ответил я, вспоминая свои ночные рассуждения. – Не пойду на занятия! Морда разбита, халат грязный. Не пойду.

– Вот халат, – протянул он мне чей-то халат. – Надевай и дуй на занятия, пропускать нельзя. «Отработки» платные. Или у тебя денег не меряно?

Это была правда. Все пропущенные темы и двойки необходимо было закрыть, сдать. Это даже не обсуждалось. Как это так, если фельдшер не будет знать чего-то из преподаваемой программы? Поэтому отрабатывались все темы без исключения. Единственное отличие было в том, что если пропуск был по уважительной причине, то «отработка» была бесплатной, а если пропустил по неуважительной причине, то, соответственно, надо было идти в бухгалтерию, платить пять рублей за каждую «эНку», и с квитанцией идти к преподавателю, но не в любое время, а когда преподаватель назначит. К слову, на пять рублей в 1999 году можно было купить булку хлеба или пачку сигарет под названием «Балканская звезда» или просто «Балканка»

Перспектива вырисовывалась не очень радужной, поэтому, горестно вздохнув, я взял халат.

– Чей? – спросил я, надевая его.