Лабиринт

– Ага, только мест свободных не было, стоять пришлось всю дорогу! – рассмеялся Саша. – Я в Томске почти неделю был, взял в аренду мерседес и тут в аэропорту сдал его. Переплевался весь. Ты прикинь, у них только седаны были: хрен залезешь, сидишь в сиденье как будто в гамаке лежишь, и так низко, что вообще нихера не видно, что на дороге творится. Уж лучше бы Патриота арендовал, но коллеги бы меня точно не поняли.

– Да уж, беда. На мерседесе пришлось ездить – врагу не пожелаешь.

– Ой, да хватит тебе! Как у тебя всё вчера прошло? – улыбка у Саши пропала, и он был немного озабочен.

– Хм, знаешь, прошло все немного хуже, чем ожидалось, – ответил я и рассказал ему о том, что после похорон матери и отчима мой брат поехал на дачу и там сгорел, после чего остаток дня мы провели, общаясь с полицейскими и разгребая завалы сгоревшего дома.

Саша молчал и смотрел на меня, вытаращив глаза:

– Ну и жесть! Но ты же с ним вроде не общался, да? Может, он покончил жизнь самоубийством? Вдруг он не смог пережить утрату родителей и сам устроил пожар? Слишком уж маловероятно, что такие события независимо произошли друг за другом.

– Может, так и есть. Полицейские к концу дня пришли к выводу о том, что он напился – а он, как сказала Вера, в последние несколько лет много пил – и недосмотрел за огнём на плите.

– Возможно, но в любом случае история кошмарная! – Саша на мгновение задумался и продолжил: – Знаешь, я на вечер баньку заказал – попаримся, развеемся. Если хочешь, то и девочек найдём. Хочешь?

– Банька – это хорошо, но девочек не надо! – сказал я, задумавшись о том, зачем он меня всегда тащит в баню. Там же так жарко, неужели от этого действительно можно получать удовольствие? Я расслабляюсь после бани скорее от мысли о том, что наконец-то мы из неё вышли. – Да и какие девочки?! Ты же женат!

– Так я тебе, а сам только смотреть буду.

– Саша, ты больной извращенец! Мне теперь будет не по себе от мысли о том, что ты не против посмотреть на то, как я занимаюсь сексом с проституткой.

– А что такого-то? То есть порно смотреть по телевизору можно, а вживую нельзя?

– Я не знаю, что тебе на это ответить, но девочек точно не нужно! И если ты в будущем решишь предложить мне устроить для тебя живое порно с моим участием, то можешь заранее знать, что мой ответ – нет!

– Ну ладно. Сегодня втроём будем: Лёша прилетит в Мурманск через час после нас.

– Да, я знаю. Он мне уже сказал. А что у тебя там за дела? Что за завод?

– Завод по добыче минеральной руды почти обанкротился, продают часть собственности по дешёвке. Я с юристами и экономистами своими всё обсудил, и мы решили вложиться. Сошлись на контрольном пакете, так что большинство решений по развитию предприятия в случае покупки буду принимать я, но полностью продать отказались. Должно всё окупиться через год, в худшем случае – через два. Опыт у меня есть, так что раз два завода на Урале тяну, то и с третьим проблем не будет. К тому же, с учётом нынешней ориентации правительства на освоение Арктики и северных территорий, можно будет неплохо заработать на налогах. Может, ещё и субсидии какие-нибудь удастся получить… – Саша мечтательно смотрел в потолок холла.

Я в очередной раз задумался над тем, какой у Саши доход. Я получал немало, но он – если и не на порядок больше, то уж точно в несколько раз больше меня.

Самолёт немного задержали, и, судя по всему, нам придётся бежать в Домодедово на рейс до Мурманска, так как времени на пересадку у нас всего пятьдесят минут. В кресле бизнес-класса было комфортно, хотя, как мне показалось, Саше даже в нём было тесновато. Думаю, что если бы он летал эконом-классом, то сидящие рядом с ним люди прокляли бы тот день, в который летели с ним. Под нами была лёгкая дымка, сквозь которую лишь немного было видно очертания города. Как же хорошо улетать отсюда после всего того, что произошло! Не хотел бы я всё-таки сюда возвращаться.

– Саш, как ты считаешь, я хороший человек? – спросил я во время обеда в самолёте, макая камамбер в абрикосовый джем.

– Конечно, хороший, как и я! – ответил он. – А ещё мы с тобой очень умные и скромные… Да, пожалуй, скромность – наше главное с тобой качество.

– Да я серьёзно. Ты никогда не задумывался над тем, каково предназначение твоей жизни?

– С тобой точно всё в порядке? Если тебе нужно обсудить то, что вчера произошло, то я тебя, конечно, выслушаю, но, может, тебе стоит обратиться к психотерапевту? Без шуток. Сам я считаю это полной фигнёй, но жена ходит и говорит, что ей нравится. Хотя, что она там с ним обсуждает, я понять никак не могу: живёт в шоколаде, я ей, по-моему, всё дал, что требуется для счастливой жизни, а она всё равно нашла что перетирать с ним. Ещё и меня пыталась к нему затащить. Хочешь телефон у неё спрошу?

Интересно, как бы я обсудил с психотерапевтом то, что после того, как я размозжил голову брата и взорвал его труп на мелкие кусочки, я впал в депрессию на фоне того, что не могу понять смысл своей жизни? Забавный был бы разговор. Интересно, какая у него была бы реакция от услышанного? Обязан бы он был сообщить об этом в полицию? Кажется, что убийство или намерение убить кого-то не попадает под врачебную тайну. А может, написать художественный роман, в нём вскользь упомянуть об этом инциденте и дать ему почитать?

– Да есть у меня психотерапевт, хожу иногда. Быть может, обсужу с ним это, когда буду посвободнее. И тем не менее, задумывался ли ты когда-нибудь об этом? Я задумывался раньше, но, видимо, слишком поверхностно. А вчера, смотря на всё происходящее, понял, что не знаю, что я оставлю после себя. У тебя хоть дети есть, по крайней мере, ты свою биологическую функцию выполнил, хотя я не об этом. Ты же знаешь, я атеист и не верю в то, что у каждого из более чем семи миллиардов ныне живущих людей есть предназначение, данное свыше. Но всё же, не хотелось бы думать о том, что мы живём лишь для того, чтобы родить детей и умереть.

– Вот тебя понесло! – Саша задумался, разглядывая в руках пустую кружку из-под кофе. – Я думал над этим, но какого-то фундаментального ответа не нашёл. В конце концов, я произвожу реальный продукт – сталь. Она же много для чего используется и помогает человечеству создавать блага цивилизации, типа зданий, мостов и много чего другого. А теперь, быть может, ещё и фосфор будем добывать, тоже вещь полезная, на удобрения пойти может. Наверное, это и есть мой смысл жизни – быть звеном при преобразовании природных ресурсов в полезные для человечества вещи. Ты же ведь тоже производишь нужную человечеству вещь – топливо. А ведь без него сложно вообще представить какой-либо промышленный процесс. Тоже важная вещь.

– Это, конечно, так. Но… – доводы Саши были убедительны, но я чувствовал, что они для меня неудовлетворительны. – Но ведь есть много других людей, производящих сталь и топливо. Если бы мы этим не занимались, то это делал бы кто-то другой. Я имею в виду то, что если бы нас с тобой не было, то вряд ли бы что-то изменилось. Ты же ведь, по факту, ни один из заводов не строил с нуля. Конечно, ты многое сделал для того, чтобы их поставить на ноги, но ведь они уже были. Если бы не ты за них взялся, то их купил бы кто-нибудь другой. Я прекрасно помню, как ты участвовал два года назад в тендере. Желающих немало было.

– Знаешь, думаю, что действительно мало что изменилось бы, не будь нас, но суть в том, что мы есть, и это свершившийся факт. Так же, как и есть все остальные люди. Вопрос не в том, кто есть, а кого нет, а в том, как каждый из нас пользуется тем, что он – есть. По крайней мере, мы с тобой люди, а прикинь, если мы бы родились медузами. Вот плавали бы с тобой в океане и дёргали щупальцами. Вот тут реально тупик существования… Не хотел бы я быть медузой!

– И что на твой взгляд является правильным использованием своего существования, а что – нет?

– Ох, Андрей, может, выпьем? Я как-то не готов был к таким серьёзным разговорам. Хотя нет, мне же за руль ещё, до Апатитов машину уже зарезервировал. Вечером в бане бухнём. Я не знаю, где граница правильного существования и неправильного, но очевидно, что она есть. Ведь совершенно очевидно то, что есть люди, живущие правильно, а есть те, что неправильно. Вот мы живём правильно, приносим пользу людям, а какой-нибудь пропитый вонючий бомж, побирающийся на помойке, совершенно точно живёт неправильно: если бы его не было, то всем, кто живёт рядом с ним, было бы лучше.

– То есть, смысл жизни человека – быть полезным другим людям?

– Почему бы и нет. Да, пожалуй, это так. Не думаю, что это единственный правильный вариант, но то, что он правильный, я не сомневаюсь.

– Но что если ты полезен лишь тем людям, которые не полезны другим? Является ли твоя жизнь благодетельной, если ты помогаешь тем, от существования которых окружающим наносится вред? Например, если бы ты помогал только насильникам и убийцам? По сути, ты потворствуешь тем, кто наносит ущерб человечеству. Выходит, что в таком случае ты тоже опосредованно вреден людям.

– Безумная ситуация какая-то! Зачем мне помогать насильникам и убийцам?

– Да, я утрирую. Представь, вот производишь ты сталь, продал её, и пустили её на производство ножей, которыми маньяки режут своих жертв. Не продай ты сталь – и жертв бы было меньше. Или, например, начнёшь ты производить фосфор, хотя подозреваю, всё же, что оксид фосфора, а его половина из покупателей использует для того, чтобы ослепить беззащитных детей, а вторая половина превысит нормы удобрения почвы и потравит урожаем тех, кто купит их овощи. Не будь у них оксида фосфора, всем было бы лучше.

– Понимаю, о чём ты. Но мне кажется, что в таком случае нужно разграничивать ответственность. Ведь я сделал доброе дело – произвёл некоторое материальное благо, а то, что его используют в дурных целях – это ответственность уже других людей. Можно ли, например, обвинять матерей Гитлера и Сталина за то, что они их родили? Виноваты ли они? Не думаю. Всё-таки, они сделали доброе дело, родили детей, выполнили своё женское предназначение, а то, что их дети причастны к смерти десятков миллионов людей – это уже не их вина.

– Но ведь они воспитывали их так, что они выросли тиранами.

– Не думаю, что только они к этому причастны. Тогда и мир не был настолько антропоцентричен, как сейчас, мне кажется. Окружение и общая идеология того времени сыграли большую роль. Но даже если они выросли такими из-за их воспитания, не думаю, что их матери целенаправленно растили их тиранами, истребившими в последствии заметную часть населения планеты. Вот если бы они это целенаправленно делали, то да, они были бы виноваты.

– А если бы они убили только тех людей, которые были бы вредны для общества?

– Тогда, полагаю, они были бы героями. Сотрудники спецназа ведь убивают террористов и, в общем-то, молодцы – защищают добропорядочных людей. Или, например, в Америке применяют смертную казнь к особо жестоким убийцам – тоже правильно поступают.

– Выходит, если кто-то убивает добропорядочного человека, то это плохой поступок, а если убивают человека, приносящего вред обществу – то хороший?

– Да, полагаю, что так.

– А если убить нейтрального человека? Человека, от которого обществу нет ни пользы, ни вреда, то это в таком случае, на твой взгляд, нейтральный поступок?

– Хороший вопрос, но я не могу понять, как человек может быть абсолютно нейтрален для общества. Мне кажется, что это какая-то невозможная ситуация.

– Ну, например, количество добрых поступков человека примерно равно количеству или качеству его злых дел. Что тогда? Должна же быть золотая середина. Более того, полагаю, что большинство ныне живущих людей относится именно к такому типу людей – нейтральные, заменяемые, бессмысленно существующие.

– Ну, Андрей, может, оно и так, но всё же я бы считал это неправильным поступком. Убийство само по себе, как таковое, нехорошо. Да и зачем убивать человека, который настолько нейтрален, что не даёт повода для того, чтобы его прикончить?

– Не знаю… но ведь на планете и так слишком много людей. Получается, что если не станет одного нейтрального человека, то в целом мир станет лучше?

– Если придерживаться настолько абстрактной точки зрения, то, наверно, это так, хотя это всё равно было бы аморальным поступком. Ведь если мы говорим об отдельном человеке, то он не абстрактен, у него есть свои мысли, желания, стремления. И пусть даже он совершенно, как ты говоришь, нейтрален для общества, он всё же априорно заслуживает жить, раз уж он родился.

– Согласен.

Остаток полёта до Москвы мы пролетели в полном молчании. Наверное, Саша так же, как и я, обдумывал наш разговор. Я думал над тем, было ли убийство напавшего на меня брата правильным поступком или нет. Если бы я не убил его, то он мог бы убить меня. Если так, то чья жизнь ценнее? Моя или его? Полагаю, что всё же моя. К тому же, это же ведь он заварил всю эту кашу: я, может, в глубине души и желал ему зла, но уж точно не думал о том, чтобы убить его, а он думал. Всё-таки, это было правильным решением проблемы. А если бы я его не убил, а только покалечил? Наверное, это было бы даже хуже. Пришлось бы его содержать либо мне, либо Вере, либо налогоплательщикам, а он бы ещё и мучился, если бы не стал овощем. Да, пожалуй, я всё сделал правильно. Тем не менее, я никак не могу понять, почему он не выстрелил? У него было много времени, чтобы сделать это. Будь я на его месте, я бы выстрелил сразу и даже не стал бы устраивать всю эту демагогию о том, какой я был паршивый сын и брат. Или он был настолько уверен в своём превосходстве в данной ситуации, что полагал, что у него есть столько времени, сколько ему заблагорассудится? А может, он вовсе не хотел меня убивать, а просто пытался запугать? Или хотел, но духу не хватило? Очередной вопрос, на который я никогда не узнаю ответ.

Самолёт приземлился, и мы с Сашей приготовились побежать на стыковочный рейс. Как же мало времени! Оставалось всего двадцать минут. При выходе из самолёта нас встретил сотрудник аэропорта: