Не упокой

Вероника поцеловала его в щёку:

– Ты – чудо, Родиоша! Настоящий романтик. Идём?

Они подошли к неказистому крыльцу.

– Это служебный вход и пандус, – пояснил Родион и открыл дверь.

Вероника увидела тускло освещенный неширокий коридор, пол и стены которого были выложены кафельной плиткой. Слева и справа по проходу зияли широкие дверные проёмы, по три с каждой стороны. В глубине, левее – «Для персонала только». Родион вошёл туда без стука.

– А-а, юные натуралисты! – приветствовал их Павел.

– У тебя не заперто, – сказал Родион.

– Недавно только привезли бабулю, с колото-ножевой. Забыл запереть. Да не разбегутся… Так, братец, какого рода интерес у тебя и у барышни к нашему скромному режимному заведению?

– Э-э… – Родион прокашлялся, – общий, так сказать. Вероника – начинающий психолог, и её интересует, имеются ли видимые отличия между мозгами преступников и их жертвами – обычными гражданами. Есть тут у вас уголовники?

Павел с нескрываемым любопытством взглянул на девушку. Затем произнёс:

– Теория не нова, но и ответ прежний: видимых отличий нет.

– Можно… взглянуть на… них… на тела, я имею ввиду? Я это к тому, что у нас на курсах планируется в расписании посещение анатомических залов, и я бы не хотела, как дурочка, упасть вдруг посреди… – и Вероника рассыпалась словесным веером всякой чепухи.

Павел особо не стал вникать в её мотивацию и выдал им халаты и маски, и сам одел одну. Затем без особых церемоний распахнул первую слева нестандартно широкую дверь. Пахнуло холодом и химикатами. Прямо у входа, на металлической каталке, лежал обнаженный труп мужчины – почти чёрный. Павел проследовал мимо него и парочки других каталок, на которые Вероника старалась не смотреть, и указал на другое тело:

– А вот эта мадам получила услугу формалиновой маски и – гляньте! – совсем как новенькая.

Девушка непроизвольно приподнялась на носочках и увидела черноволосую женщину со вполне здоровым, относительно окружающих, цветом лица.

– Без косметики? – спросила она.

– Без косметики, – подтвердил Павел.

В зале находилось более двух десятков трупов. Ни один из них не был прикрыт простыней или ещё чем, а на некоторых виднелась засохшая бурая кровь. Девушка бегло прошлась взглядом по каждому. Затем повернулась к выходу – в этом зале ей всё было понятно.

Павел мягко прикрыл за ними дверь. Подойдя к другой, напротив, он поинтересовался:

– Полуразложившиеся и с отсутствующими частями…?

Вероника отрицательно покачала головой:

– Я пока не готова к такому… опыту.

– Родик?

– Это… гм… не входит в сферу моих интересов сегодня.

– Окей. Идём дальше. Там справа – «завершенки», а здесь у нас «одевашки» на завтра…

Раздался звонок. Телефон. Павел побежал в офис, бросив им через плечо:

– Погодите…

Родион прошептал:

– Ты молодец – сильная, респект! Если честно, я не думал, что ты… это…

– Зайду сюда? – она усмехнулась. – Да уж… как во сне.

– Думаю, что никто из нашего класса не рискнул бы даже близко подойти.

– А им… и незачем.

– Ты же не на чужие мозги пришла сюда посмотреть, Вероника?

– Какая разница – мы здесь…

– Это типа самоутверждение? Или нехватка адреналина?

Она подняла на него непонимающие глаза, хотела что-то ответить, но, передумав, просто кивнула головой. Но всё-таки затем добавила:

– Возраст такой.

– Родик! Братишка, помощь твоя требуется! – услышали они Павла.

Родион обреченно поднялся, вздохнул, как-то печально посмотрел на Веронику, сказал:

– Подожди тут, мы быстро, – и решительно шагнул за дверь.

Вероника, напряженно прислушиваясь, подошла к двери, слегка приотворив её. Где-то из глубины доносилось пыхтение парней, сам коридор был пуст. Она быстро направилась к широкому дверному проёму, который их экскурсовод обозначил термином «одевашки». Приблизившись, девушка надавила на металлическую ручку, дверь отворилась. Внутри было темно. Она протиснулась по стеночке, нашарила позади себя выключатель – лампы дневного света под потолком, одна за другой, стали мерно загораться.

Этот холодильник оказался гораздо меньше по площади, чем предыдущий. Слева стояла пустая каталка и два массивных алюминиевых стола, на одном из которых лежало обнаженное тело мужчины средних лет. Его грудь украшал грубый рубец, расходившийся от пупка вверх до обоих ключиц в виде латинской Y. Справа, на двух деревянных столах, разместились два облаченные в черные костюмы покойника. Вероника просверлила глазами окаменевшие лица и, выключив свет, неслышно выскользнула назад в коридор, прикрыв дверь.

Следующий зал – «завершенки».

Здесь тел было больше, и больше неприкрытых грубых рубцов. Два трупа оказались лишенными голов – один, женский, вообще без шеи, а из другого массивного торса как-то гротескно торчал неестественный обрубок.

Вероника быстро обнаружила то, за чем пришла.

Она подошла к нему и сверилась с записью на бирке. Оглянулась по сторонам – недалеко у стены стоял шкаф, в котором, рядом с какими-то папками и файлами, лежала коробка с одноразовыми резиновыми перчатками. Ей понадобилось меньше минуты, чтобы облачить руки, вернуться к столу и, брезгливо потянув Щебня за скрюченное окаменевшее запястье, не без труда скинуть его тщедушные останки на пол. Несколько секунд она отрешенно рассматривала распростертое у её ног тело. Затем носочком белой кроссовки девушка легонько толкнуло его в ягодицу. Ощущение было, как от прикосновения к полиэтиленовому мешку, плотно набитому навозом. Ей даже почудился запах дерьма, пахнувший на неё после прикосновения, перебивающий хлорку и формалин, заползающий едким букетом под медицинскую маску на её отрешенном лице – полное отсутствие эмоций; немигающие карие глаза будто безучастно сканировали объект на чисто вымытом полу.

Прорвало резко: она вдруг со всей силы пнула Щебня в торс, затем, обойдя со стороны, подвинула труп так, чтобы следующий сокрушительный удар пришёлся точно в мошонку, ещё один и ещё, другой в пах; ещё чуть в сторону – и в голову… Голова отлетела – видимо, держалась только на швах…

– Зачем тебе она, Щебень? – прошептала Вероника, собираясь зафутболить безволосый артефакт в стену, чтобы размозжить его на мелкие несшиваемые частички.

…Но вдруг резко остановилась.

Теперь достаточно.