Лабиринт ужасов

– Фу, какая мерзость! – взвизгнула Эмили, тут же вскочив с ногами на тахту.

– Она красивая, – безапелляционно заявил Дин. – Не смей её обижать.

– Пусть только сунется ко мне! – взвизгнула девушка.

Их перепалка, обычно веселящая Мэтта, в этот раз показалась писателю неестественно натянутой и неподходящей к месту.

– Ребята, я думаю, нам нужно уехать отсюда. Немедленно. Мне приснился плохой сон, – чеканя слова, проговорил он, прекрасно осознавая, насколько бредово это звучит от него, написавшего сотни страшных историй.

– Ты с ума сошел, Мэтт, – со злостью в голосе забормотал Дин, не отрывая глаз от перебирающей конечностями твари. – Твои сны – это готовые сюжеты, так что, будь добр, садись за ноутбук и записывай, пока не забыл. После обеда Хук нам расскажет местные легенды. Тебя ждёт уйма работы. Никто никуда не поедет.

Мэтт беспомощно посмотрел на Эмили, ища поддержки. Но та была словно загипнотизирована многоножкой, на которую пялился Дин.

– Эмили… – позвал Мэтт.

– Чего тебе? – грубовато ответила девушка, всё так же не глядя на него. – Дин прав, чем быстрее выслушаем этого старикана, и чем быстрее ты сделаешь свою работу, тем быстрее мы окажемся дома. Мне тут не нравится.

Оба собеседника писателя вели себя определённо странно. Мэтту очень не понравилось, что они не смотрят ему в глаза, а пялятся на проклятую многоножку. Вдобавок, застывший в памяти ночной кошмар не давал ему покоя. Но что он может сделать? Машина принадлежит Дину, Эмили на стороне упрямого редактора. Конечно же, его просьбы будут для них лишь очередной страшной историей, которую он сочинил.

– У нас много топлива для генератора? – спросил Мэтт, пытаясь отвлечь внимание редактора от замершего членистоногого. В этот раз у него получилось.

– Литров сорок, наверное. В принципе, можно насобирать дров, от камина будет светло вечером. Я видел сухие деревья недалеко отсюда. Даже ехать не надо – четверть мили вниз – проветрюсь как раз. Пойду, прогуляюсь с двойной пользой.

– Может, я пойду с тобой? – спросил писатель. – Ты же слышал, дикие животные опасны.

– Нет, – упрямо сказал Дин и уверенно поднялся с тахты. – Мне надо побыть одному. Кое-что обдумать. У меня есть «Ремингтон», не волнуйся, я его с собой прихвачу. И топор, разумеется.

Редактор немного постоял, о чем-то раздумывая, бросил разочарованный взгляд на место, где прежде была многоножка, и вышел за дверь. Послышалось, как пискнула сигнализация, после чего он достал из машины ружьё и топор. Мэтт забрался под плед к Эмили, не зная, чем себя занять. Писать определённо не хотелось. Пока Хук и Дин не подбросили ему материала для работы, можно было поприставать к подруге и попробовать сбросить нервное напряжение. Угадав его желание, Эмили и сама проявила инициативу. То, что старики были неподалёку и могли в любой момент войти в гостиную, ещё больше распаляло возбуждение парочки. После получасового жаркого секса они задремали.

Их разбудил спустившийся вниз Хук. Старый индеец осуждающе посмотрел на Мэтта и Эмили и заявил, что уже три часа дня и пора обедать. Писатель крайне удивился тому, что уже прошла большая часть дня. Казалось, они только недавно сомкнули с девушкой глаза.

– Где молодой Фрост? – спросил старик Мэтта скрипучим голосом. Эмили он совершенно игнорировал.

– Он ушел за сухостоем ещё утром, – забеспокоился Мэтт. – Думаю, нужно сходить посмотреть, может, он там решил поспать или побродить по округе. За ним такое водится.

– Да. Сходи. А наши жены пока приготовят обед, – согласился Хук.

Навахо ненадолго вышел из гостиной в холодную кладовку, давая время гостям одеться, и вернулся, неся в руках плетёную сумку с запечённым мясом, укрытым широкими зелёными листьями, и щедро посыпанным сверху розовыми ягодами.

– Твоя жена сможет приготовить гарнир?

– Сможет, – буркнула Эмили, нехотя взяв у него провизию, однако польщённая тем, что старик назвал её женой Мэтта.

Она уже и так, и эдак, намекала партнёру на брак, но тот всё сводил в шутку и откладывал на потом очень важное для неё событие.

Перспектива готовить еду со старухой, с которой и словом перекинуться нельзя, отнюдь не радовала Эмили, но спорить она не стала. Раз им придётся прожить здесь несколько дней, то с местными индейцами лучше не ссориться.

– Иди, Мэтт. Побыстрее возвращайся вместе с Дином, – она чмокнула писателя в щёку и отправилась на кухню. Её утренняя агрессия исчезла без следа.

Мэтт надел тёплую ветровку, сунул в карман револьвер и вышел, неосторожно сильно хлопнув дверью. Миновав машину, он оглянулся на дом, и содрогнулся. Из обоих фасадных окон первого этажа на него пристально смотрели пожилые обитатели дома. Их старые, жёлтые, морщинистые лица, кажущиеся приклеенными к пыльным стёклам, заставили писателя содрогнуться. Он отвернулся и зашагал вниз по дороге.

«Все мы немного на взводе. Просто старики долго живут без людей. Мы для них в диковинку», – думал Мэтт, неторопливо спускаясь вниз от дома по горному серпантину, проезжую часть которого со всех сторон обступали кустарники и небольшие чахлые деревца. Поиски Фроста затянулись. Отовсюду тянуло сыростью и ещё какими-то незнакомыми запахами. Мэтт, всю жизнь проживший в городской квартире, плохо разбирался в запахах растений, хотя обладал, как и пристало хорошему писателю, немалым багажом теоретических познаний о природе. Следов Дина нигде не было. Очевидно, толстяк, не найдя здесь, вдоль дороги, сухих веток, решил спуститься ещё ниже. Чуть позже, в двух местах на обочине, Мэтт увидел небольшие, аккуратно сложенные пирамидки сухостоя.

«Так и есть, он решил собрать побольше дров», – решил Мэтт. Настроение у него поднялось, несмотря на холодный пронизывающий ветер, который сводил на нет обманчивое тепло безоблачного солнечного дня. Он начал напевать себе под нос песенку про весёлого Роджера, а затем на обочине очередного изворота серпантина заметил сидящего Дина.

Упитанный редактор развалился на рухнувшем от старости сухом древесном стволе, и, похоже, спал, запрокинув голову навзничь таким образом, что Мэтт не видел его лица, пока не подошёл совсем близко. Хорошее настроение Дина вмиг улетучилось, когда он увидел леденящую его нутро картину. Вмиг оцепеневший писатель не верил собственным глазам, взирая на обглоданное до костей лицо Дина и пустые провалы окровавленных глазниц, которым уже никогда не было суждено увидеть хоть что-то. Лицо было точь-в-точь как в его ночном кошмарном сне. «Ремингтон», забрызганный сгустками запёкшейся крови, валялся тут же, подпирая пластиковым прикладом белоснежный кроссовок мёртвого стрелка. Покойник, видимо, так и не успел им воспользоваться. Трубчатый магазин ружья на пять патронов был полон. Трава вокруг тела и упавшего ствола примята, большие сухие сучья свалены в кучу. На Дина напали, когда он уже почти закончил работу.

Мэтт так и стоял над телом друга, мучительно соображая, что ему теперь делать. Сопоставление сна и яви напрочь вышибало его из колеи привычной реальности. Он впервые, лицом к лицу, столкнулся с материалами своих рассказов, хотя для изучения тонкостей сюжетного описания успел побывать несколько раз в городском морге. Но то были совсем чужие, безликие людские тела. Здесь господствовало совершенно иное восприятие действительности. Теперь у него самого, а не у его читателей, холодело от ужаса сердце, и предательски потели от страха ладони.

Он стащил с себя куртку и механически накрыл ею голову Дина, совершенно не понимая, зачем это делает. Незамедлительно почувствовал, как холодный ветер пробирается под его одежду и пробирает насквозь, несмотря на толстый вязаный свитер и утепленные джинсы с флисовой подкладкой. В это время года, муссоны, постоянно дующие со стороны Канады, выносят из гор Суеверия всё тепло.

«Эмили!» – пронзила Мэтта мысль, когда он сопоставил все факты и мысленно нарисовал себе дальнейший сюжет. Схватив помповое ружьё Дина, он побежал обратно со всей скоростью, на которую только был способен. Двое из трёх человек из его сна уже умерли страшной, мучительной смертью. Теперь Эмили в опасности и если он не успеет…

«Проклятые старики, это их рук дело. Может быть, они каким-то образом управляют дикими животными, может быть, ещё как-то творят свои тёмные дела, это неважно. Нужно её спасти!» – вертелись водоворотом мысли в голове у бегущего человека с оружием в руках.

– Забрать Эмили и умчаться отсюда. Потом в полицию, – как заведённый, повторял он.

Бежать в гору – совсем иное дело, нежели спускаться. Особенно в плотной, тяжелой одежде и с четырехкилограммовым «Ремингтоном». Даже бывшему баскетболисту такое усилие давалось нелегко. Через несколько минут пот полился с Мэтта ручьем, и он начал задыхаться. А ведь не пробежал и трети расстояния. Ноги гудели от непривычной нагрузки, болели и отказывались повиноваться. Только мысль об Эмили подстегивала его, вынуждала продолжать двигаться в том же темпе. Преодолев большую часть пути, Мэтт всё-таки замедлил бег, экономя силы, но на шаг не перешёл. И всё же почти у самого дома он окончательно выдохся, добежав до одиноко стоящего внедорожника. Старого, покореженного пикапа на импровизированной стоянке почему-то не оказалось, но не это сейчас беспокоило писателя. На него нахлынула новая волна ужаса, проникающего в каждую частицу сознания. Миновав креозотовые кусты на последнем повороте, он понял, что опоздал, но до последнего не хотел верить в то, что увидел.

Обезглавленное тело Эмили сидело в луже собственной крови возле машины, опёршись спиной на плохо закрытую дверцу внедорожника. Не узнать её по ярко-красной кофточке и по подаренному на Рождество золотому браслету на побелевшем запястье было невозможно. Он сам подарил ей это украшение, потратив целый день на поиски нужной дорогой вещицы, чтобы угодить девушке.

Дверь проклятого дома распахнулась и оттуда, будто из адского зева, вышли, странно передвигаясь боком, оба пожилых обитателя горного жилища. Старик с супругой были больше похожи на манекенов, а не на живых людей. Именно такое сравнение пришло на ум ошалевшему писателю, зачарованному их появлением. Индейцы же развернулись, как по команде, к нему в анфас и широко улыбались, ставшими непомерно большими, чёрными, беззубыми ртами. Улыбкой от уха до уха, в прямом смысле этого слова. Они не издали ни звука, но чтобы обездвижить страхом вооруженного человека, этого и не требовалось – хватало и жуткого внешнего вида. У нормальных людей не могло быть таких растянутых пастей, как и стеклянных, безжизненных и совершенно белых, без зрачков, глаз.

Мэтт действовал инстинктивно. Вытащив свое цепенеющее сознание из власти давящего страха, он выстрел за выстрелом разрядил в сторону чудовищ весь магазин «Ремингтона» и отшвырнул опустевшее ружьё в сторону. Потом, выхватил из-за пояса револьвер. Опустошил в монстров и его.

Стрельба на жутких индейцев не произвела никакого эффекта. Их силуэты, словно кадры в старом чёрно-белом фильме, лишь подергивались при каждом попадании. Будто пули создавали некие помехи, проходя сквозь них. Но это не помешало им поплыть в воздухе, не перебирая ногами и не касаясь земли, к оторопевшему от бесполезной пальбы писателю.

И тогда Мэтт принял единственно верное решение – бежать. Вниз по дороге. Куда угодно бежать, но как можно дальше отсюда из этого невообразимого места, дышащего на него самой смертью. Откуда только и силы взялись. К машине он не приближался. Даже и думать нечего было, чтобы воспользоваться внедорожником. Он попросту не успел бы. Мэтт бежал так, как никогда не бегал на тренировках, чувствуя злобное шипение чужеродных монстров за спиной. До его взбудораженного слуха доносился всё нарастающий шелест, но не от ветра, а исходящий из безмолвных пастей нечеловеческих преследователей. Бешеная гонка продолжалась целую вечность, как показалось Мэтту. Почему-то, он не выпускал из рук револьвер с опустевшим барабаном, хотя коробка с запасными патронами осталась в машине Дина.

Мэтт снова выдохся, потеряв силы, а на очередном повороте, неудачно встал ногой на подвернувшийся камень и кубарем покатился вниз по дороге прямо под колеса резко затормозившему полицейскому джипу. Двухтонная машина едва успела остановиться, но писатель всё-таки по инерции приложился лбом о мощный металлический бампер. В меркнущем сознании Мэтта отразилось глухое уханье выстрелов у него над головой, и он отключился.

Очнулся Мэтт уже в клинике Финикса. Покрытое синяками и царапинами тело побаливало и плохо слушалось, вдобавок его слегка подташнивало.

– У вас сотрясение мозга и множественные ушибы, мистер Калахер, – сообщил ему низенький лысый врач и добавил. – Полицейский, который вас привёз, хочет с вами поговорить. Он как раз сейчас здесь. Как вы себя чувствуете?

– Пусть зайдёт, – еле слышно ответил Мэтт.

– Только недолго, – недовольно произнёс врач.

В палату зашел крепкий седовласый мужчина в полицейской форме и со звездой шерифа на груди. Ростом он не уступал Длинному Мэтту.

– Добрый день, мистер Калахер. Я Люк Фергюссон. Шериф одного небольшого городка, название которого вам ни о чём не скажет. Вам крупно повезло, что я оказался рядом, когда волки почти нагнали вас.

– Волки?!

– Да, две огромные твари, которых я отпугнул из своего старого приятеля, – полицейский с любовью погладил потёртую кобуру на бедре. – Расскажите, мистер Калахер, как вас туда занесло и куда подевались ваши спутники – Дин Фрост и Эмили Пэйн.

– Они мертвы, шериф. С нами произошли необъяснимые и страшные вещи, но ведь вы мне не поверите всё равно. Я сам до сих пор не верю, – на глаза Мэтта навернулись слезы.