Предел искушения

– Наверное, это неплохо для ученого?

– Для администратора, может, и неплохо. А для учёного, скорее, нехорошо: кругозор сужается, творческий поиск и смелые гипотезы, без которых неизбежно развитие любой науки, становятся в один ряд с ересью. Учёный превращается в прокурора, рьяно защищающего установленные правила. Процесс останавливается, и исследования не ведут к открытию нового, а сводятся к подтверждению уже существующего. Если бы Коперник руководствовался этими принципами, ему бы и в голову не пришло строить теории, способные разрушить всеобщее представление о мироздании.

Элеонора в миг перевоплотилась из детектива в историка. Она заговорила, рассудительно, но в то же время, с долей творческой смелости.

Илья, наконец, внимательно рассмотрел свою спутницу. На вид ей можно было дать около тридцати, и лишь осведомлённость о статусе и достижениях Элеоноры ван Голланд вынуждала журналиста накинуть ещё несколько лет. Приятные правильные черты лица, очаровательная улыбка, обнажающая безупречно ровные белоснежные зубы. Её глаза скрывали солнцезащитные очки, а роскошные тёмно-русые волосы оплетал шёлковый платок, не позволяя им развеваться на ветру. Лёгкое кокетливое платье нежно-голубого цвета с открытыми плечиками – явно не из супермаркета – подчёркивало все прелести её изящной фигурки. Словом, выглядела Элеонора исключительно здорово.

Живописные пейзажи горной дороги – узкие ущелья, крутые склоны, заросшие редкой низкой растительностью, периодические проблески Средиземного моря, чередующиеся со зданиями пляжных отелей – сменились пригородными улицами неизвестного населённого пункта, в который они въехали после часового путешествия.

Элеонора лихо управляла автомобилем. Время от времени она давила на клаксон, выразительно жестикулируя и выкрикивая эмоциональные реплики неловким участникам движения. Минут через десять они оказались на набережной. Слева сплошной стеной выстроились отели, рестораны и магазины; справа рябили разноцветные грибы пляжных зонтиков. Вскоре Элеонора свернула в проулок и на второй линии улиц припарковала машину у здания гостиницы.

– Здесь пока и остановишься, – деловито распорядилась она. – Отель неплохой, до моря три минуты. Размещайся, отдыхай. Мне не звони – я сама тебя найду.

Небрежным движением головы она дала понять Илье, что пора выметаться из кабриолета.

– Хорошо, – Илаев подхватил сумку, открыл довольно массивную дверь купе, и, выйдя на улицу, ещё раз внимательно посмотрел на ван Голланд. – Спасибо вам…

– Не за что, журналист, – оборвала она благодарности. – И хватит выкать, а то я чувствую себя старухой.

Илья хотел согласиться, но машина резко сорвалась с места и через несколько секунд скрылась за ближайшим поворотом.

Илаев осмотрелся: место, в котором он оказался, совершенно очевидно, было курортным. По тротуарам праздно прогуливались туристы в полупляжном одеянии. Вторая линия улиц, как и первая, была сплошь застроена отелями. «Интересно, что это за городок?» – подумал он, направляясь к указанному Элеонорой зданию.

Приветливая гречанка, изо всех сил пытаясь скрыть своё удивление странноватым вопросом гостя, с улыбкой объяснила Илаеву, что он находится в городке под названием Ретимно.

Элеонора была права: отель действительно оказался вполне достойным – просторный светлый холл с лёгким налётом греческого колорита, уютный номер, из которого за малоэтажными зданиями и буйно цветущими кустарниками поблескивало море. Илья принял душ, переоделся и без промедления отправился на пляж.

Расположившись на лежаке под огромным жёлто-зелёным зонтом, он скинул с себя шорты, майку и, словно озорной школьник, вприпрыжку побежал к морю.

«В прошлой жизни я точно был дельфином», – радостно думал Илья, наслаждаясь приятной солёной прохладой Средиземного моря.

Он плавал, нырял, лежал на спине звёздочкой, снова плавал и снова нырял. Вдоволь насытившись блаженными ощущениями водных экзерсисов, журналист вышел на песчаный берег, и с минуту погревшись под солнечными лучами, направился к своему зонтику. Он, наконец, занимался тем, чем и подобает заниматься человеку в отпуске, хотя воспоминания о Косте Симиниди, периодически накатывающие в такт морским волнам, несколько нарушали курортную идиллию.

«И почему я вечно и рисую себе всякие ужасы и предрекаю самый дурной исход? Может, Коста уже благополучно занимается своими раскопками после хорошего понюха нашатыря», – эти мысли, не иначе, навеянные беспечным морским воздухом, несколько успокоили Илаева. Он закурил и принялся рассматривать окружающих его курортников и куда более пристально – курортниц.

9

– Мистер Илаев? – миловидная гречанка, возникшая в дверном проёме его номера, вопросительно смотрела на Илью.

– Да. Чем могу быть…?

– Разрешите вам предложить, – и девушка протянула журналисту небольшой рекламный буклет.

Илья рассмотрел его: ресторан «Олимп» приглашал своих гостей отведать блюда греческой и европейской кухни, которые весьма аппетитно были изображены на рекламке.

– Благодарю. Это где-то рядом? – уточнил Илья.

– Да, – девушка быстро объяснила, как пройти до ресторана. Судя по её словам, заведение находилось буквально в двух шагах от отеля.

– Что ж, обязательно посещу. Ещё раз спасибо, – вежливо ответил Илаев.

– Приходите! – её карие глаза засияли. – Наши повара прекрасно готовят, а по вечерам в ресторане живая музыка.

Юная гречанка сделала книксен и удалилась.

Закрыв дверь в номер, Илья повертел буклет в руках и положил его на полочку перед зеркалом.

Несколькими часами ранее, вдоволь насладившись морскими и солнечными ваннами, а также яствами открытого пляжного кафе, разморённый Илаев вернулся в отель. Разлегшись на широкой кровати, он сам не заметил, как погрузился в крепкий послеобеденный сон, который и нарушил нежданный визит рекламного агента из ресторана «Олимп».

– Вечный двигатель торговли, – пробормотал Илья, – нигде от него покоя нет.

Он посмотрел на часы.

«Ого! – стрелки показывали половину восьмого вечера. – Неплохо я подремал».

Илья спешно отправился в ванную комнату, где принял душ, гладко побрился, насухо вытерся большим белым махровым полотенцем, и, соорудив из него набедренную повязку, вышел на балкон. Ощущая лёгкий морской ветерок и нежные прикосновения лучей заходящего солнца, созерцая умиротворяющий южный пейзаж и отдыхающих, неспешно прогуливающихся по улочкам, Илья невольно задумался о планах на вечер. В тот момент ему не хотелось ни забивать себе голову поручением Реболарова, ни гадать о судьбе Косты Симиниди. Журналист решил отложить все дела до завтра, посвятив остаток дня исключительно отдыху и увеселению. Вот только мысли об Элеоноре не выходили из головы.

«Отчаянная женщина!» – с оттенком глубокого внутреннего восхищения подумал Илаев. Он намеревался дождаться в номере прихода Элеоноры, но, немного поразмыслив, засомневался, что она появится.

«Зачем ей это? Она и так из-за меня подставилась! Ведь если с Костой действительно произошло несчастье, то меня начнут искать вместе с сообщницей, которая помогла мне покинуть место происшествия», – Илья грустно вздохнул, но всё же решил посвятить ещё какое-то время ожиданию.

Журналист закурил. Думы об Элеоноре плавно перетекли в череду размышлений об истории и археологии, об Авиценне и его «Книге жизни». Будто обрывки аудиозаписей, в его голове прокрутились слова Бештерова о рецепте бессмертия, якобы поведанном в рукописи; пересказанная Симиниди легенда о человеке с чистой душой, который подарит людям сокровенные знания; разговор со стариком Синеевым, рьяно утверждающим, что рукопись – всего лишь выдумка авантюристов.

Неожиданно для себя Илаев отметил, что пробуждённые Реболаровым эмоции не исчезли. Журналист чувствовал тепло того почти угасшего огонька, что, занявшись вновь, осветил его внутренний мир и звал на поиск истины. Илье показалось, что он испытывает подобие почти позабытых ощущений, которые когда-то побуждали его принимать твёрдые решения и идти к цели, не взирая на преграды, стоящие на пути. Но даже сейчас журналиста одолевали сомнения в правильности своих действий. Илья вообще не был уверен, стоило ли возрождать прежние эмоции.

Он покинул балкон, несколько раз смерил шагами номер, присел на краешек кровати и включил телевизор. Бегло пролистав местные каналы, Илаев остановился на российском, который в тот момент показывал выпуск новостей. Как человек, не единожды участвующий в подготовке репортажей, Илья относился к новостям скептически. Он прекрасно понимал, что преподнести одно и то же событие можно по-разному. Главное – выделить из общего потока информации ключевые моменты, на которых нужно заострить внимание аудитории. И если сделать это профессионально, то абсолютно любое происшествие люди воспримут так, как того требует внешне– и внутриполитическая доктрина.

Илье вспомнилось, как во время небезызвестного осетино-абхазского конфликта 2008 года, находясь в командировке в Германии, он узнал о случившемся из новостей канала СNN. Илаев знал, что доверять этому источнику не следует, но отдал должное профессионализму заморских СМИ: информация была преподнесена именно так, как следовало. Российские войска представлялись настоящими интервентами, вторгшимися на территорию маленькой Грузии и учинившими там небывалый погром. И естественно, жители тех стран, где транслировался CNN, пропитывались негативным отношением к России.

Вернувшись на родину, Илаев имел возможность наблюдать на российском телевидении прямо противоположную трактовку событий. Причём видеокадры были теми же, что и на враждебном нам канале, а вот комментарии к ним – уже совершенно иными. Соответствующим образом расставленные акценты, сдобренные необходимыми экскурсами в историю, не оставляли телезрителям сомнений в том, что российские войска доблестно выполнили свой интернациональный долг, защитив малочисленные народы Осетии и Абхазии от геноцида со стороны Грузии.

Со временем конфликт, в который были втянуты многие государства, утих – надо заметить, не без помощи СМИ. Информационная война (кстати, этот термин в нашей стране начали широко использовать именно после вышеупомянутых событий), стала мощным рычагом манипуляции в достижении государством своих политических целей.

Именно по этой причине Илья просматривал новости исключительно ради того, чтобы быть в курсе событий – бесстрастно, игнорируя всяческие интерпретации и точки зрения. Выводы он делал самостоятельно, основываясь на собственном понимании международной обстановки и знаниях тех людей, в объективности которых имел возможность неоднократно убедиться. В этот раз Илаев смотрел выпуск новостей в полглаза, не прислушиваясь ни к диктору, ни к корреспонденту, комментирующему видеоряд – ему просто хотелось чем-то отвлечься от томительной неопределённости. Журналист глянул на часы – они показывали половину девятого.

«Чего я жду? – спросил он сам себя, и сам же ответил: – Не придёт она. Не сегодня».

Илья натянул на себя джинсы и футболку. Пред выходом из номера он на минутку задержался у зеркала, чтобы поправить волосы и состроить пару гримас. Взор его упал на рекламный буклет.

«Что ж, от хорошей кухни и живой музыки я, пожалуй, не откажусь», – решил журналист, напоследок окинув критическим взглядом своё отражение.

Пройдя по набережной, – слева ярко-красное солнце нависло над морем, справа сплошным рядом выстроились кафешки, – Илья добрался до нужного ресторана. Снаружи «Олимп» напоминал большой шатёр, укрытый белым плотным материалом. Внутренняя обстановка вполне располагала к приятному времяпровождению: мерцающие повсюду свечи, столики, укрытые расшитыми скатертями, добротные стулья, обтянутые светлой кожей. По периметру террасы были расставлены кожаные диванчики того же оттенка, а в глубине возвышался подиум, с которого доносилась романтичная мелодия в живом исполнении. Илаев сделал заказ и теперь любовался южным закатом.

– Извините, у вас свободно?

На Илью кокетливо смотрела девица, явно пребывающая в приподнятом настроении. Она говорила по-английски, но с характерным русским акцентом. Журналист уже хотел пригласить даму за свой столик, но вместо этого с его языка почему-то сорвалось:

– Извините, я жду… – Илья прервался, опасаясь выдать своим прононсом аналогичное происхождение.