Сколько стоит жизнь плохого мальчика?

Паша, понимая, что сосед, в общем-то, спас его от смерти и отмазал от теткиных упреков, был благодарен ему. Но, будучи верен своему сволочному характеру, даже толком и не поблагодарил дядю Гошу. Зато и не обращал внимания на его подколки, не обижался на них.

Таким вот был этот двадцатилетний студент третьего курса одного из московских институтов, казалось бы, не представляющий ни для кого интереса, кроме родной тетки да, пожалуй, соседа.

Паша проснулся в этот теплый день середины мая довольно рано и вовремя вышел из дома, чтобы успеть в институт. Но, отойдя от станции метро, не поспешил в свою альма-матер. Успел выпить стакан уличного холодного кваса и, заглядывая в витрины магазинов, отражающих яркое солнце, не торопясь, побрел вдоль улицы. Решил, что прийти в институт ко второй паре будет вполне приемлемо.

Он, собираясь пересечь проспект по подземному переходу, совсем не ожидал того, что случилось дальше.

Спустившись вниз вместе с другими пешеходами, не заметил, как к нему сзади приблизились вплотную двое молодых мужчин. Они ничем не выделялись из толпы: крепкие парни, одетые в джинсы и тонкие летние толстовки с капюшонами, натянутыми на головы.

Движения у них были отточенными и не привлекающими внимания окружающих. Никаких резких выпадов и спешки. Просто и по-деловому подошли сзади к Пашке, сделали ему незаметный укол в шею маленьким шприцом и, подхватив под руки, повели на выход из перехода.

Паша, даже толком не успевший удивиться и испугаться, быстро почувствовал, как подкашиваются его ноги и затуманивается мозг. Они еще не поднялись по ступенькам наверх, когда Паша вырубился полностью, повиснув на руках у этих парней.

Они же четко знали, как действовать дальше. Прижали Пашку к себе и потащили его легкое непослушное тело по тротуару. Метрах в двадцати от перехода закинули его в черный джип с заранее открытой дверью, притормозивший у обочины. Запрыгнули туда сами, и машина рванула с места, влившись в общий поток большого проспекта.

Через минуту из открытого окошка джипа вылетел Пашин мобильник, сразу же раздавленный колесом одного из автомобилей, следующих позади.

Никто ничего не заметил и не поднял тревоги. Столичная улица продолжала жить своими обычными эгоистичными заботами, наполненными суетой и спешкой.

Глава 3

Даже если ты умудрился вытянуть выигрышный билет в лотерее, где главным призом являлась счастливая и богатая жизнь, но отошел, казалось бы, от дел, всё равно рано или поздно тебя начнут одолевать скука и жажда острых ощущений. Это неотвратимо.

У по-настоящему богатых людей это выражается по-разному. Большинство, конечно, не в силах остановиться и, продолжая нескончаемый бег по кругу, открывает новые производства, инвестирует или строит, стараясь заработать как можно больше денег, которых и так уже предостаточно.

Часть богачей поступает по-другому. Кто-то из них, решив удалиться от штормов крупного бизнеса, начинает путешествовать по миру или заниматься экстремальными видами отдыха, кто-то кидается бешено скупать драгоценности, шедевры или другие раритеты, теша свое самолюбие и упиваясь тем, что является их владельцем – тайным или явным. Некоторые приобретают спортивные клубы. Другие спонсируют военные конфликты на разных континентах, жонглируя жизнями тысяч людей из-за своего тщеславия. Ну и из-за прибыли, конечно, которая всегда хорошо растет на почве, удобренной людской кровью.

Но есть и такие, для кого тайная власть, дающая возможность заработать большие деньги, является самым главным и острым ощущением, повышающим адреналин в крови и сверхуважение, в первую очередь к самому себе.

Сергей Борисович Салтыков принадлежал к этой, последней категории чрезвычайно богатых людей, которые стремились к обладанию такой вот скрытной, но прочной властью, позволяющей приумножить их богатство. Только эта сила могла позволить ему выбрать себе роль кукловода в большом спектакле жизни.

Впрочем, ему, вроде бы отошедшему от дел магнату, не было нужды переживать за состояние своих капиталов. Его огромные деньги, размещенные в различных инвестиционных фондах, сверхдоходные акции многих предприятий и процентные счета в европейских банках и так работали сами за себя. Они приносили гигантскую прибыль, не требуя ежедневного личного участия Сергея Борисовича. Этим занимался финансовый департамент его обширной империи.

Когда ему перевалило за шестьдесят, Салтыков, упорно шедший к вершине своего богатства разными путями, не разбирая дороги и не гнушаясь никакими методами, решил наконец-то сбавить обороты. Пора было подумать о здоровье и будущем. Но чувство обладания властью над другими людьми не отпускало его, привязав к себе почище любого наркотика.

Сергей Борисович прошел все этапы пути, приумножая свое богатство и влияние в смутные девяностые и более спокойные нулевые. Как говорится, в мутной воде рыба ловится лучше. Вот он и ловил. Ловил успешно и опутывал своими сетями всё большее количество депутатов, политиков, генералов и чиновников на высоких постах. В общем, всех тех, через кого можно было влиять на большие дела.

У него, конечно, были как взлеты, так и падения. Особенно в молодости. Начинал юный Сережа Салтыков с простой фарцовки. Но чуть позже, заработав первый начальный капитал, занялся оптовой спекуляцией, придумав целую схему и собрав команду помощников. Один из них и сдал Сергея сотрудникам ОБХСС. Вот и умудрился он схлопотать за это пятилетний срок в год московской Олимпиады.

Но, отсидев положенное, зарекся доверять кому-либо и впредь стал проворачивать свои дела через посредников. А главное, понял основной математический принцип российского бизнеса: хочешь умножать, научись делиться! С тех самых пор молодой делец Сергей Салтыков и стал покупать сначала благосклонность продажных сотрудников органов, а затем и их самих со всеми гнилыми потрохами.

Салтыков, получивший на зоне кличку Салтан по аналогии с пушкинским царем Салтаном, оказался хитрее многих своих коллег. В отличие от них, он, сколотив приличное состояние, не полез в большую политику. Внешне держался в стороне от нее, но влиял несомненно. Грамотно лавировал. Кого надо подкупал, кого надо стирал в пыль. В прямом и переносном смысле слова.

Поскольку он не пер на рожон, пытаясь доказать свою сверхзначимость в государстве, у кабинетов трех последних президентов к нему не было острых вопросов. А значит, хитрый и осторожный Сергей Борисович Салтыков мог не волноваться о не лучшей перспективе в жизни: шить брезентовые рукавицы в одной из зон Красноярской области.

У Салтана были и свои ЧОПы, и своя служба безопасности, и даже специальная команда, собранная из бывших военных и уголовников. Они не гнушались никакими грязными методами воздействия, вплоть до устранения людей, неугодных хозяину.

Но быстрые течения в последние годы жизни государства стали уносить мутную воду, где Салтану удобно было ловить крупную рыбу. К его огромному сожалению. Прежние методы ведения дел внутри страны стали чересчур опасны и грозили показательной поркой, которую не в силах уже были предотвратить купленные высокие чины.

Поэтому несколько лет назад проницательный и осторожный Салтан решил обратить свой взор на запад. В такой, казалось бы, бюрократической и скучной Европе, на самом деле было где разгуляться! Там тоже крутились хорошие деньги, и при должной сообразительности их можно было заграбастать, не опасаясь наказания. Ведь такая большая и добрая родина, не подписавшая договоров о выдачи преступников со многими странами, берегла и охраняла своих граждан. Ну, тех, конечно, у кого состояние перевалило как минимум за десяток ярдов, если говорить на биржевом жаргоне.

Те, кто знал Салтыкова не очень близко, при встрече с ним поражались его хватке, хитрости и умению жестко вести дела. В этом шестидесятипятилетнем, невысоком и полноватом мужчине с седой короткой стрижкой на абсолютно круглой, как мяч, голове, внешне никак не угадывался настоящий хищник. Он был больше похож на доброго учителя на пенсии, чем на беспринципного и жестокого спрута, охватившего своими щупальцами всё, что лезло в его ненасытный рот.

Ну а те немногие близкие к нему люди, знавшие Салтана давно, старались держаться от него на почтительном расстоянии и никогда не лезли с глупыми и ненужными вопросами. Знали, что лишнее неосторожное слово, сказанное Сергею Борисовичу, может обернуться неприятностями.

Больно уж скор и жесток на расправу был господин Салтыков, прямо как его легендарная однофамилица – помещица Салтычиха, разжалованная за это из дворян указом Екатерины Второй.

Пятидесятилетняя жена Сергея Борисовича постоянно проживала на вилле во Флориде, не мешая ему и, по-видимому, не желая попадать под горячую руку. А двое взрослых сыновей вели папашины дела в европейских филиалах его большой империи.

Сам Салтан заграницы не жаловал, бывая там только наездами. А жил в основном в своем обширном имении на берегу живописного озера в Тверской губернии. Отсюда управлял персонажами большого спектакля, дергая за невидимые веревочки многочисленных, подвластных ему кукол. Они частенько приезжали к Салтану на доклады, с отчетами или за указаниями.

В моменты хорошего настроения Сергей Борисович устраивал застолья: пышные и торжественные. Потчевал гостей, дарил подарки и иногда, выпив хорошего коньяку «Арарат Шарль Азнавур» двадцатипятилетней выдержки, снисходил до дружеского разговора с гостями.

Впрочем, настоящих друзей у него и не было. Опасно было заводить дружбу с Салтаном, себе дороже. Мнительный и ревнивый Сергей Борисович, как человек настроения, мог запросто, заподозрив нового друга в чем-то, «помножить его на ноль», по своему собственному выражению.

Пожалуй, только нескольким людям из окружения хозяина, позволялось больше, чем другим. В этот узкий круг приближенных лиц входил и Миша Банников – один из ближайших помощников Салтана.

Хитрый и пронырливый Миша, которого за глаза все звали Рапирой, был не просто личным секретарем хозяина, а скорее его адъютантом по специальным поручениям.

Свое прозвище он заслуживал на сто процентов. Такой же острый, всепроникающий и опасный Миша-Рапира был в юности спортсменом-фехтовальщиком и добился даже серьезных международных успехов. С тех пор у него остались привязанность к холодному оружию и умение мастерски управляться с ним. Миша каждое утро тренировался в работе с клинками на зеленом подстриженном лугу озерного берега, метрах в трехстах от фешенебельного дома Салтана.

Сергей Борисович иногда следил за его тренировками с верхней террасы своей усадьбы. Эти ловкие действия помощника явно приносили удовольствия Салтану. Поэтому в дни Мишиных дней рождений или других праздников он дарил ему дорогие клинки ручной работы, сделанные на заказ лучшими оружейниками.

И вот сегодня, в теплое и солнечное утро середины мая, Салтан понаблюдал немного в бинокль за тем, как Миша-Рапира, с голым торсом, одетый только в спортивные шорты, умело мечет длинные ножи в вертикально стоящую березовую колоду. У него всё получалось мастерски. Только один раз брошенный им нож, ударившись о ручку такого же ножа, торчащего из колоды, отлетел в сторону, ярко сверкнув на солнце полированным лезвием. Увидев это, Салтан хмыкнул и покинул террасу в хорошем расположении духа.

Он последовал в хорошо оборудованный спортзал на втором этаже дома и принялся наматывать километры на беговой дорожке. На экране монитора, висящего перед ним на стене, проносилась автоматическая запись марафонского забега по улицам какого-то европейского города, позволявшая чувствовать себя ее реальным участником. Усиливали это ощущение вполне живые крики болельщиков, стоящих по обочинам дороги и стрекот вертолета со съемочной группой на борту.

Сергей Борисович увлеченно бежал трусцой уже полчаса, когда заметил, как его помощник, обойдя помещение по периметру, подошел и встал невдалеке. Миша знал, что хозяин ненавидит, когда кто-то заходит к нему со спины. Поэтому и остановился перед взором Салтана, ожидая его внимания, словно ученик у доски, готовый рассказать домашнее задание строгому учителю.

Салтыков перешел на плавный бег и выключил пультом монитор. На лбу его раскрасневшегося круглого лица выступили крупные капли пота. Он взглянул своими острыми, чуть прищуренными глазами на Мишу и задал ему несколько вопросов запыхавшимся голосом:

– По твоему выражению лица вижу: тебе есть что сказать. Случилось нечто срочное, что должно прервать мою тренировку?

Миша не смутился. Он работал у Салтана несколько лет и прекрасно знал о том, что и когда можно говорить. Поэтому спокойно протянул:

– Нет-нет, Сергей Борисович! Ничего сверхординарного. Вы вполне можете выслушать мой доклад, не прерывая бега.

– Ну спасибо тебе, добрый человек!

Салтан произнес это ироничным тоном и добавил, не останавливаясь:

– Ты же знаешь, что я каждое утро наматываю пяток километров. Мне остался последний, поэтому постой здесь и подожди, пока закончу. А еще лучше расскажи о чем-нибудь, не относящемся к делам. К ним еще успеем приступить.

Миша, слушавший прерывистый голос хозяина, который звучал в такт его движениям, решил блеснуть эрудицией. Он улыбнулся и весело спросил:

– А вы, Сергей Борисович, знаете, кто и зачем придумал беговую дорожку? – и продолжил, не дожидаясь ответа: – Один английский инженер-строитель еще в начале девятнадцатого века разработал ее специально для тюрем. Он и назвал ее treadwheel, что с английского переводится как беговое колесо. Заключенные в виде наказания крутили его ногами целый день. А при этом еще и пользу приносили. С помощью этой машины перекачивали воду или мололи зерно. И только потом, уже в двадцатом веке, это устройство переделали в спортивный тренажер.

Эта история Салтану явно понравилась. Он засмеялся и сказал, нажав на кнопку остановки программы: