Вороний Яр

Поезд зашипел, и медленно тронулся в обратном направлении. Афанасий скрестил предплечья, показывая, что пора заканчивать.

– Светик, я постараюсь скоро вернуться, не сердись…

– Родион… – крикнула Светлана, но в этот момент в трубке что-то щёлкнуло и послышались короткие гудки. Родион печально протянул трубку проводнику.

– Ничего, ничего, милок, держи нос бодрей! Будут ещё праздники на вашей улице. Ну а теперь прощевай, пора мне!

Он протянул руку, Родион подал в ответ свою, почувствовав крепкое пожатие натруженной заскорузлой ладони.

– Делай всё, как я сказал! – крикнул проводник, заскакивая на ходу в вагон, – Привет начальнику!..

Поезд набирал ход, Родион провожал его взглядом. Вскоре перрон опустел, вдали растаяли последние отзвуки вагонных колёс, и воцарилась тишина и темнота.

“Казалось мне: кругом сплошная ночь. Тем более что так оно и было”, – тихо пропел себе под нос Родион и зашагал по припорошённому перрону в сторону видневшегося вдали огонька.

Глава 2

Справа от него возвышался огромной чёрной стеной сосновый лес, слева – заснеженное железнодорожное полотно.

“Вот почему поезд до станции-то не дотянул, – думал Родион, глядя на покрытые слоем снега рельсы, – Куда ж начальник тот самый смотрит? Видать не хватает работников в этом Мухосранске. А значит, предположительно, на меня это всё и обрушится. Ну да ладно, лишь бы платил”.

Вскоре он вышел на свободную от леса площадку, освещённую неярким светом одинокого фонаря. Посеред площадки красовалось обшарпанное одноэтажное здание вокзала.

“Парадный фасад глубокого захолустья”, – думал Родион, разглядывая здание. Крыша была покрыта почерневшим от времени шифером, под ней в обе стороны от входной двери тянулись недлинные ряды деревянных окон с треснувшими кое-где стёклами, светившиеся неярким жёлтым светом. Белёная штукатурка кое-где отвалилась, обнажив островки из красного кирпича. Из квадратной кирпичной трубы вяло вытекал негустой дым, тут же опускаясь к земле. Пахло угольной гарью. На коньке крыши вращала ушастой башкой крупная сова. При приближении Родиона она взмахнула крыльями и бесшумно скользнула в ночь. Над входными дверями висела большая, слегка покосившаяся доска, на которой на синем фоне белыми буквами было начертано: «Станция Вороний Яр»

– Издалече ли к нам, мил человек? – вдруг раздался позади него хрипловатый высокий голос. Родион вздрогнул, резко обернулся. Шагах в пяти от него стоял, опираясь на деревянный снегоуборочный движок, невысокого роста человек в фуфайке, сером заношенном фартуке и валенках. Над лукаво прищуренными серо-зелёными глазами нависал козырёк ушанки с задранными вверх, но не завязанными ушами. А сразу под глазами начинались густые заросли неухоженной бороды, разметавшейся в разные стороны жёсткими рыжими клочьями. Из середины этих джунглей торчала скрученная из газеты цигарка, ароматно дымившая крепким самосадом.

“Экой тихой сапой подкрался, лишенец, – подумал Родион, переводя дух: внешность мужичка не внушала ему ничего недоброго, – Как же я его не заметил? Ведь не было никого, да и тихо вокруг, а я не услыхал”.

Заметив реакцию Родиона, мужичок ухмыльнулся и приблизился к нему.

– Издалече ли к нам, говорю? – повторил он свой вопрос и приподнял рукавицей сползшую на глаза шапку, – И куды путь дёржишь?

– Да, я издалече, – ответил Родион, – Начальник мне нужен, до него я и приехал. Ты не в курсе, где мне его найти?

– У себя он, сердешный, где ж ему быть, – мужичок пыхнул самокруткой, перекинув её губами в другой угол рта, – В двери заходи, и направо по коридору, там зараз и найдешь.

– Премного благодарен, – кивнул Родион мужичку, повернулся и направился к дверям. Он протянул руку, чтобы толкнуть дверь, однако она, не дожидаясь его действа, вдруг сама собой открылась, издав при этом протяжный музыкальный скрип.

“Автоматика в стиле ретро, – слегка удивился Родион, – туристов, видимо, привлекать. Смазывать только забывают, а может и это для экзотики”. Он стащил с головы шапку, стряхнул снег, побил ногой о ногу и вошёл внутрь.

Помещение вокзала не отличалось особым убранством, однако кругом царила строгая чистота. Четыре ряда деревянных скамеек в зале ожидания, закрытое окно кассы и чистый крашенный дощатый пол. Нигде ни окурка, ни соринки. И ни одной живой души. Противоположную от входных дверей стену украшали плакаты, вещавшие об опасности перехода поездных путей в неположенном месте и о недопустимости употребления алкоголя в пути следования. Между ними располагалась доска-указатель. Надпись над стрелкой вправо гласила: «Буфет», над стрелкой влево: «Начальник станции». Родион повернул налево, прошёл по небольшому коридору и остановился у двери, на которой была прикреплена деревянная дощечка с начертанной от руки надписью: «Начальник».

«Ну, кажись, дошёл”, – подумал Родион и негромко постучался.

– Кого ж это ещё принесло на ночь глядя? – послышался из-за двери громкий густой бас. Родион слегка оробел: “Шаляпин воскрес, не иначе”.

– Заходи что ли, – продолжил бас, гостем будешь.

Родион несмело отворил дверь и шагнул через порог. Обстановка, встретившая его, настолько же его удивила, насколько и очаровала. Здесь не было ничего, чем-нибудь напоминавшего рабочее место станционного начальника. Всё что перед ним предстало, напоминало скорей охотничью дачу какого-нибудь партийного босса или олигарха. На стенах тут и там висели внушительных размеров полотна в золочёных рамах со сценами охоты, множество старинных, коллекционных ружей и ножей, и целый зоопарк чучельных голов диких зверей: лося с прекрасной короной ветвистых рогов, оскалившегося медведя, кабана, свирепо смотрящего маленькими стеклянными глазами, и множества зверей помельче: волка, лисицы, соболя, белки, горностая, изготовленных таксидермистом целиком. На полу перед ногами Родиона расстилалась медвежья шкура, настолько огромная, что Родион сначала даже усомнился в её натуральности, но, приглядевшись, подумал: “Ну и чудовище, не иначе из юрского периода пожаловало”. В центре экспозиции на стене висел покрытый лаком кусок дерева с суком, на котором красовалось такой же невероятной величины чучело чёрного ворона. Оно почему-то особенно привлекло внимание Родиона. Размерами ворон не уступал горному орлу. Огромная, величественная птица со жгуче чёрным, отливающим синевой, блестящим оперением. Голова его была немного повёрнута на бок, а невероятной живости глаз, казалось, внимательно изучал гостя. У левой стены потрескивал дровами заделанный под старину камин, возле которого дремал, свернувшись клубком, палево-тигровой окраски кот, размерами больше напоминавший молодую рысь. Он приподнял голову, лениво поглядел на гостя прищуренными жёлтыми глазами и снова положил её на пол, накрыв нос лапой. Просторная комната освещалась шестью свечами, закреплёнными на двух бронзовых канделябрах, висевших на боковых стенах. Посреди комнаты, прямо под чучелом ворона, располагался массивный дубовый стол, на котором расставлено было множество красивых металлических посудин с яствами и возвышалась запотевшая бутыль с кристально прозрачной жидкостью. За столом, сидя в кресле с высокой спинкой, сидел с газетой в руках Дед Мороз. Он был облачён в классический красный тулуп с белой оторочкой и в такую же шапку-колпак. Окладистая белая борода деда закрывала всю его грудь, а строгие, проницательные глаза из-под седых бровей пристально взирали на Родиона. По комнате плясали блики пламени от камина, отражаясь в глазах Деда Мороза мерцающими огоньками, что придавало картине некоторую зловещесть.

– Добрый вечер, дедушка, – сказал Родион, переборов первую робость и удивление, – Я к вам от Афанасия Глебыча, проводника в поезде. Он говорил, вы с работой можете помочь.

Дед Мороз вдруг раскатисто рассмеялся, положил на стол газету и прогудел:

– Ну Афонька, язви его в душу! И Новый Год спокойно встретить не даст, старается аки пчела. Ну, садись, раз пожаловал! Давай к столу!

Он протянул длань в красной рукавице к стоящему в углу мягкому креслу, и оно бесшумно, повинуясь мановению его руки, подъехало к столу.

“И здесь грамотно сработано, видать пульт в варежке спрятал. Хорошо, наверное, наживается на охотниках-туристах старичок”, – подумал Родион. Его немного успокоил дружелюбный приём деда. Чувствуя под ногами приятную мягкость медвежьей шкуры, он бесшумно прошагал по ней до стола и опустился в кресло. Оно оказалось исключительно удобным и словно поглотило его в своих мягких объятиях.

– Итак, Малахов Родион Иванович, тридцати годов от роду. Бежал от лихого люда, которому задолжал гору денег и, в силу того, что по простоте своей и глупости проигрался в пух и перья, не имел ни малейшей возможности деньги те кредиторам вернуть. Прибыл на станцию из города Новосибирска для обретения личной безопасности от посягательств вышеуказанных кредиторов, а также с целью трудоустройства, которое могло бы обеспечить ему скорейшее обладание необходимой для возмещения долга денежной суммы. Верно изложено?

Дед Мороз, слегка склонив голову на бок, пристально смотрел на собеседника.

“Информированный, однако, дедок. Проводник, видать, сообщил. Хотя фамилию то свою я ему не называл”, – подумал Родион, а вслух сказал:

– Истинно верно, дедушка. Искренне удивлён вашей осведомлённостью. Вам бы в органах дознания работать.

– Да что там органы, – усмехнулся Дед Мороз, – Выше бери. Мне по роду работы много чего знать положено.

– А как мне к вам обращаться?

– Дядя Ваня я, – ответил Дед Мороз, – Так и обращайся.

Он придвинулся к столу, снял рукавицы и положил их на газету, на которой Родион прочитал название: “ПРАВДА”.

“Старой закалки начальник, прессу-то оппозиционную жалует. Поди, ещё при Сталине в рядах ВКП(б) заправлял, а то и в НКВД. Тёртый, видать, калач.

– Ну да ладно, о деле чуть погодя, – продолжил дядя Ваня, оглядывая теснившиеся на столе посудины с салатами и потирая руки. – Устал, небось, с дороги-то, проголодался?

– Да как вам сказать? Вообще-то проводник в дороге с едой не обижал, но от вашего изобилия грех отказаться.

– Ну, вот и славно! Давай-ка старый год проводим!

Он вытащил откуда-то из-под стола гранёные стограммовые стаканы, наполнил их до краёв прозрачной, как слеза, жидкостью из запотевшей бутыли, один поставил на край стола перед Родионом. В воздухе повис терпкий аромат ядрёной деревенской самогонки. Родион придвинулся к столу. Перед ним оказалось чистое блюдо, вилка, нож и ложка.

– Накладывай, не стесняйся, – предложил дядя Ваня

Родион загрузил блюдо салатами, положил рядом крупный ломоть серого хлеба, поднял стопку.

– Ну, мой юный друг, за что выпьем?

Родион слегка пожал плечами, скользнул взглядом по газете и предложил:

– А давайте за скорейший крах мирового империализма.

– Хм, хороший тост, – оценил дядя Ваня, подняв вверх указательный палец левой руки, – Серьёзный тост. Дельный.