Срочный груз из прошлого

Наведя на него бинокль, я убедился в том, что это теплоход типа «Беломорский». Его номер я надеялся рассмотреть в ближайшие несколько минут.

На крыше рубки ярко вспыхнул прожектор. Рассекший темноту луч метнулся вправо, осветив верхушки редких деревьев острова, и упал на «дебаркадер». В этот же момент «трумэн» зажег и тут же потушил фары. Свет прожектора скользнул вперед, и «Беломорка» начала маневрировать.

Оказавшись напротив приверха острова, судно, не сбавляя хода, принялось поворачивать влево. Как раз в этом месте находилась Каширская заманиха – огромная подводная коса, к которой из-под противоположного берега катилось мощное свальное течение. Я затаил дыхание. При очередной вспышке молнии я с помощью бинокля прочитал номер теплохода. Да, это была шестидесятая «Беломорка», и она шла к берегу почти поперек течения. Затем, словно играючи, судно сделало правый поворот и начало входить в протоку. За то время, пока оно двигалось таким S-образным зигзагом, течение успело придвинуть теплоход к самому острову, и промедли тот, кто держал управление, хотя бы десять секунд, «Беломорку» пришлось бы стаскивать с мели буксиром.

Но за штурвалом, вернее, за манипулятором (на этих судах находились электрические рулевые машины) стоял настоящий мастер. По всей видимости, ему не впервой было заводить судно в Староверскую протоку.

Теплоход сбросил наконец обороты двигателей и начал приближаться к низкой стенке каменного «дебаркадера», на котором суетились приехавшие на «трумэне» люди. С борта судна полетели швартовы, встречающие схватили их и за что-то закрепили на берегу. Теплоход, гася инерцию, дал задний, судно скоро остановилось, и двигатели перешли на холостой ход.

Я направил бинокль на мостик. В рубке открылась дверь, и на мостике появился тот, кто только что совершил эту головокружительную проводку.

Сверкнула молния. Я успел рассмотреть блестевшую черной кожей комбинезона стройную фигуру, длинные волосы, развевающиеся на ветру… Женщина. Ирина Лазарева, гордость факультета. Неужели она сейчас воображает себя этакой мадам Вонг, благополучно завершившей очередной пиратский рейд? Неужели она не понимает, что Обь-Иртышское пароходство – это не Восточно-Китайское море, и что ее просто прибрали к рукам как хорошую рабочую силу?

Впрочем, не мне ее осуждать. И, кто знает, останься я в плавсоставе, не стоять бы сейчас мне на мостике этого теплохода?

Между тем события развивались дальше. Кто-то, может быть, даже сам Климов, включил судовой кран и с чьей-то помощью зацепил контейнер, стоящий в одном из трюмов. Минута – и железный ящик оказался на берегу. Вслед за этим встречающие теплоход зацепили контейнер, что был в кузове «трумэна», кран перенес его на место вынутого, а после этого установил стоящий на «дебаркадере» контейнер в кузов автомобиля.

Перегрузка закончилась. Люди с теплохода и люди с берега что-то покричали друг другу, затем отдали швартовы, и «Беломорка» принялась выходить задним ходом из протоки. Двое залезли в кабину «ЗИЛа», и машина, заревев мотором, скрылась в том же направлении, откуда пришла. Через несколько минут над рекой установилась тишина, нарушаемая только удаляющимися отзвуками грома, и уже ничто не напоминало о недавно прошедших здесь погрузочно– разгрузочных работах.

Покурив и поразмышляв над увиденным, я спустился со скалы и направился по дороге вглубь тайги, вслед за уехавшей машиной. Теперь нужно было выяснить, какой же груз в действительности перевозило судно. И из какого пункта отправления.

Глава десятая

Я брел по раскисшей колее весь остаток ночи, пока мертвенно-холодный утренний ветер частично не разогнал дождевые тучи и в толщу леса не вполз призрачный свет неяркого солнца, нарисовавший полосы в стелющемся тумане. Меня бил озноб, от слабости подкашивались ноги, а проснувшийся гнус лез в глаза, несмотря на диметилфталат. Но идти было надо – иначе, как предполагал капитан Теплов, в тайге я непременно сдохну.

Колея была очень грязной, но грязь повсюду оказывалась не слишком глубокой – я все время ступал по странно твердому грунту под жижей, чему можно было долго удивляться, если бы вдруг до меня не дошло, что в некоторых местах из грязи торчат ржавые металлические полукольца.

Сомнений быть не могло, особенно после того, как я, остановившись, аккуратно ощупал твердую основу под грязью – я действительно ступал по железобетонным плитам, немного лишь утонувшим в зыбкой лесной почве.

Я был готов идти и по более паршивой дороге, и при этом до самого Ширяева или Ширеева. Меня не покидала уверенность, что по пути все же обнаружу «трумэна», стоящего возле какой-нибудь заимки или чего-нибудь в этом роде. Хотя теперь я не удивился бы и тому, что грузовик направился на свою базу в это самое Ширеево-Ширяево. По бетонной дороге, покрытой жидкой грязью…

И когда я уже почти смирился с тщетностью моих поисков и приготовился просто топать до самого поселка, среди высоких вековых сосен появились до боли знакомые нити, где прямые, но, в основном, спутанные и скрученные самым фантастическим образом.

Колючая проволока.

Символ закона, запрета и строгости режима. Точно такой же проволокой была обнесена наша войсковая часть ракетных войск, где я проторчал в свое время два долгих года, точно такая же «колючка» провешивалась по заборам оборонных предприятий, и именно ею же густо опутывались многочисленные лагеря и зоны Сибири.

Что передо мной? Армейское подразделение, завод или тюрьма?

Я прошел вперед, ближе к заграждению. Почти все его опоры, находящиеся в пределах видимости, были повалены, лишь некоторые стояли; сквозь спутанную в беспорядке ржавую проволоку густо пророс не слишком молодой уже подлесок.

Чем бы ни был огороженный объект, он был, по всей видимости, заброшен… Но это еще что такое?

Колея, проложенная колесами «трумэна», вела к покосившимся стальным стойкам солидных ворот, обе створки которых уже давно гостеприимно распахнулись перед всеми желающими.

Я прошел в ворота, миновав полуразрушенное здание КПП и побрел дальше по колее, которая и здесь была точно такой же… Через десять минут после того, как я оказался на территории, лес впереди меня начал редеть, и я заметил стоящие за деревьями какие-то здания. Град Ново-Китеж!

Я не остановился. Более того, я прибавил шагу, забыв о всех своих недомоганиях. Сердце заколотилось – я ведь попал в мертвый, может быть, забытый всеми город! Оказывается, затерянные города хранят в себе не только джунгли Индии и Бразилии, но и тайга Сибири… Затерянные? Стоп, а как же «трумэн»?

С колеи я не сворачивал. А она шла все дальше и дальше, и наконец вырулила на самую настоящую улицу, идущую между двумя рядами двухэтажных домов. Это было поразительно – глухая тайга и почти городская улица. Все дома, правда, были полусгнившими, с покосившимися печными трубами и с продавленными крышами; фонарные столбы либо наваливались на эти мертвые дома, либо валялись на улице. И улица эта имела название, несколько непривычно звучащее в наше время. Чудом сохранившиеся таблички, покрытые эмалью, гласили о том, что эта улица, бетонное покрытие которой давно ушло под почву, а дома превратились в логово лесных тварей, продолжает носить свое гордое и зловещее название:

ПРОСПЕКТ СТАЛИНА

Теперь и правда можно было бы хорошо подумать о том, не является ли все это плодом воображения моего заболевшего мозга. И не вырулит ли сейчас из-за угла «черный воронок» с энкаведистами, которые, конечно же, немедля заберут Куда Следует инженера Маскаева, забредшего явно с преступным умыслом в то место, где ему оказываться ну никак не надо было. Забредшего в Прошлое…

На одном из этих страшных мертвых домов я заметил табличку: «Министерство связи СССР. Почтовое отделение № 48 г. Сургут». Дверь была распахнута, но я понимал, что никакая сила не заставит меня войти туда, если бы даже точно знал, что оттуда можно позвонить или отбить телеграмму… Хотя, кто знает. Именно в этот момент у меня в голове все начало становиться на свои места. Я уже понял, куда попал. Этот «Сургут-48» представлял собой странный конгломерат трех режимных мест – оборонного предприятия, войскового подразделения и концлагеря. В настоящее время, несомненно, бездействующий.

Следующий забор из колючей проволоки находился в конце «проспекта Сталина», и ворота в нем тоже были распахнуты. Возле полурассыпавшейся проходной валялась побитая временем металлическая табличка из желтого сплава. Я поднял ее и прочитал:

ГЛАВГОРСТРОЙ СССР

КБ № 1 ПГУ

ПРЕДПРИЯТИЕ 2148

На территории объекта виднелось несколько приземистых сооружений складского типа, построенных из бетона или камня, но тоже в ужасном состоянии. Колея, которая для меня стала уже какой-то мистической путеводной нитью, уходила вглубь и терялась между сооружениями. Я пошел дальше – а куда мне было еще идти?

Почти полную тишину нарушало только хлюпанье и чавканье моих сапог по грязи. Я, однако, старался ступать как можно тише – моя шкура всеми своими клеточками чувствовала, что здесь очень опасно. Не напороться бы на кого…

Кузов «трумэна» вырос передо мной как бы сам по себе, проявившись в начавшем редеть тумане. Он торчал из ворот здания, в котором угадывался гараж. Я остановился и прислушался. Кругом было тихо.

И тут, оторвавшись от разглядывания машины, я увидел стоящие и валяющиеся рядом с гаражом контейнеры. Некоторые из них были распахнуты, и из их недр вываливались бутылочные ящики… 599 074 126, 584 121 334… Знакомые, однако, номера. Да ведь я сам видел, как двойники этих контейнеров уезжали куда-то в южные края.

Мне в голову не приходило ничего дельного – я никак не мог решить, как действовать дальше, и тут вдруг услышал металлический грохот в глубине гаража. Руки у меня сами рванулись вперед и вверх, вцепились в задний борт грузовика и рывком перевалили тело Андрея Маскаева в кузов. Надеясь, что поднял не много шума, я распластался по полу кузова и почти сразу же через щель в левом борту увидел двоих в ватниках. Оба были до отвращения грязны и небриты – точно как я до встречи с Лехой Тепловым. Один из них достал махорку с бумагой, оба закурили и, на что я очень надеялся, заговорили и при этом достаточно внятно.

– Рвешь когти? – спросил тот, что повыше, с сильной проседью в волосах и бороде.

– Рву, – спокойно ответил второй, коренастый брюнет в плоской засаленной кепке. – И тебе того же советую.

– И куда же ты намыливаешься, Фаска? Ты же знаешь, что, как только оборвешь концы, Дед тут же капнет через своих шакалов в мусарню, и на тебя откроют охоту. Ты махом попадешь во всероссийский розыск. А с другой стороны, тебя будут ловить и блатные, и подментованные. Некуда рвать-то, Фаска.

– Все равно, – жарко и хрипло заговорил этот Фаска. – Я не блатной и не вор. И когда срок мотал – мужиком был. Кто же виноват, что после того, как откинулся, такая лажа везде началась?.. Но все равно – знал бы раньше, что тут за шарашка, хрен бы Деду удалось уболтать меня сюда пиликать. Ты, Бегемот, мужик вроде бы умный, а не понимаешь того, что здесь творится.

– Да не читай ты мне ботанику, Фаска. Не помнишь, на чем ты сгорел, когда тебя замели?.. Тебя жадность, как последнего фуцана, сгубила. А здесь бабки только так отстегивают, ты в следующем году себе жилье хоть в Москве, хоть в Сочи купишь…

– Жилье, говоришь?.. А хлопнут по этому жилью тем, что мы тут раскапываем, и кому оно на хрен нужно будет, это жилье? От самого-то останется – хоронить нечего будет.

– Ты что мне тут мурочку-то пестришь, в натуре?

– Никого я тебе не пестрю, Бига. Все это железо, по– твоему, бесполезное, идет к кавказцам, ты это знаешь? А ведь не настолько уж они тупые, чтобы отваливать такие бабки за утиль. Эти штуки, которые мы отправляем взамен пустых контейнеров – это, бля буду, атомные бомбы!

Бегемот ненатурально заржал.

– Фаска, ты сколько косяков сегодня уже дунул?

– Иди ты со своими косяками! Я видел документы в конторе. После смерти Берии этот объект законсервировали, а при хрущевском бардаке все про него и забыли. Когда на Кыштыме в пятьдесят седьмом рвануло, отсюда всех тоже окончательно сняли. Ты знаешь, они же все тут смертники были! Кто от радиации загнулся, кого – так… Знаешь, почему у тебя все клешни в нарывах? Помнишь склад с баллонами?.. В баллонах аргон. А в аргоне – плутоний! Аргоном его от коррозии защищают, но баллоны текут, и ты облучился…

– Ты чего несешь, сволочь?! – зло зашипел Бегемот. – Откуда ты это все знаешь?