Последний стожар

– Ладно… – кивнул стожар. – Я понял, якорный бабай. Ты думаешь, ты самый хитрый? Прекрасно! Ева, ори «Я принцесса! Меня похитили!». Запомнила? Ори вон туда, в оповещатель! – Он показал на большое, словно из воска вылепленное ухо на приборной панели джинна. Джинн торопливо попытался накинуть на ухо тряпку:

– Какой такой прынцесс? Нэт тут никакой прынцесс! Никто тэбе нэ поверит, сэстра!

– Какая разница: поверят или нет. Когда Ева начнёт вопить, сработает оповещающее заклинание. Будет зафиксировано обращение. И обязательно пришлют экипаж на проверку. А это международным скандалом пахнет. Кстати, твоё корыто давно проходило магосмотр? Талисманы подвязаны правильно?

Ева набрала в лёгкие воздуха, но Филат легонько нажал ей пальцем на руку, чтоб повременила. И Ева сразу же вспомнила, что они и сами скрываются. Причём рискуют куда больше, чем джинн.

Однако таксист этого не знал и был склонен пойти на мировую.

– Зачем ругаешься, брат? Зачем обижаешь? Плати два магра – и иди! – сказал он.

Следуя указаниям стожара, Ева коснулась руки таксиста. Запястье у джинна было воздушное, но всё же ощутимое, будто погружаешь пальцы в липкий кисель.

– Сосредоточься! Ничего представлять не надо. Просто подумай!

«Два магра», – послушно подумала Ева и почувствовала, как из её пальцев в джинна перетекла жёлтая капля.

– Спасыбо, сэстра! Дэткам, сэстра! Много дэтков у мэня! – умилённо сказал джинн, и двери такси распахнулись. – Если нужно будэт куда поехать – зовите! Абу Али Хусейн ибн Ибрахим аль-Хайям ан-Нишапури! – крикнул он им, высовывая голову из магшины.

– Ага. По пятьдесят капов за метр… – сказал стожар.

– Нэт, брат! Уже дёшево будэт! Договоримся, брат! Счастливо, сэстра! Нэ свэти так рыжьём! – крикнул Абу Али Хусейн, и такси умчалось, совершая невероятные прыжки через мешающие ему автомобили. Теперь, когда пассажиров не было, Абу Али вообще с магшиной не церемонился. Магия магшины заключалась явно не в тех её частях, которые можно испортить или разбить.

– Уф! Опять чуть не влип в историю! – покачав головой, сказал стожар. – С джиннами всё непросто… Пообещают не убивать тебя – а потом скинут с ковра-самолёта.

– Нарушат клятву?

– Почему? Они обещали не убивать, а про не скидывать с ковра речи не было. Убила тебя земля! Или обещают не проливать кровь – и тут же утопят. В общем, Восток – дело тонкое.

– В ларец тебя тоже джинн засунул? – спросила Ева.

– Засунул-то джинн, да открыл его не джинн… – непонятно объяснил стожар.

– А каково это – сидеть в ларце?

Филат подвигал губами:

– Время проходит как длинная размазанная ночь, и физически ты не меняешься. Что-то такое бредится. Словно тебя кто-то напугал, ты в ужасе восклицаешь «О-о-о-о-хо-хох!» – а это всё тянется, тянется до бесконечности, а когда наконец доходишь до «хох», то уже всё… Ларец открыт, и ты на свободе!

– Ты видел всё, что было в вагоне?

– Кое-что видел, а потом сразу спрятался… – неохотно ответил стожар и заметно помрачнел.

?

День был тёплый. На новой детской площадке недалеко от Сретенского монастыря носилась детская мелочь. Рядом на лавке дремал смешной старичок в яркой лыжной шапочке. Один мальчик закричал приятелям:

– Давай в вампиров! Я всех кусаю, а вы убегаете!

Старичок в лыжной шапочке открыл глаза и, поморщившись, спросил:

– Господа, а нельзя поиграть во что-нибудь здоровое? В салки, в вышибалы? Кирпичами, на худой конец, покидаться? Что ж вас тянет на всё такое маргинальное?

Дети тревожно покосились на него и на всякий случай отбежали.

– Какой дед интересный! – шепнула Ева.

– Да, неплохой. Он завязал… – рассеянно ответил Филат.

– Завязал? С чем завязал?

– С прошлым. Они с Дракулой вместе начинали, но потом разошлись дорожки. Вначале этот дедок лавку мясную открыл, это где-то при царе Борисе было, потом, в петровские времена, занялся помидорами – они тогда в новинку были… Это он первым в Россию помидоры привёз и моду на них ввёл. Они тогда назывались pomo d`oro – «золотое яблоко» или «яблоко любви». Делали из них приворотные зелья! Считалось, что невозможно не влюбиться в женщину, которая накормила тебя помидорами, а цветок помидора приколола на платье!

Ева с тревогой взглянула на старичка. Тот, почувствовав её взгляд, привстал и приветливо улыбнулся, продемонстрировав желтоватые зубы, из которых глазные выглядели заметно белее. Ева в ответ улыбнулась ему тоже.

– Правильно всё сделала! – шепнул Филат, незаметно стиснув ей руку выше локтя. – Прям учить ничему не надо! Когда мы улыбаемся, мы показываем противнику, что у нас тоже имеются зубы и мы тоже можем кусаться… Мол, лучше будем друзьями!

Старичок, видно, тоже истолковал улыбку Евы в таком же стожарском смысле, потому что галантно раскланялся, шаркнув по песочку ножкой. Тут надо не забыть, что дело происходило на детской площадке и вокруг бегали хорошо упитанные, в вампиров играющие дети.

Кивнув старичку, Филат потащил Еву по направлению к ближайшему дому. Закруглённый угол этого дома смело нарушал всякую строительную геометрию, выступая, как нос корабля. Дом был подобен «Титанику» – громадному, не затонувшему, невесть какими волнами занесённому в центр сухопутной Магсквы. Круглые иллюминаторы стали полукруглыми частыми окнами, железные бока окаменели, пароходные трубы превратились в кирпичные.

«Ул. Сретенка, 9», – прочитала Ева на синей вывеске.

– А там, куда мы идём, вампиры есть? – спросила она мнительно.

– Вряд ли. Хозяин «Тихой пристани» на дух их не переносит. Какая-то запутанная семейная история с покусанными родственниками. Вон, значок видишь? – Филат кивнул на едва заметный знак в арке, нанесённый из баллончика. Знак походил на головку чеснока. – Это означает, что упырям вход воспрещён. Но они всё равно временами заходят поскандалить. Мол, не толерантный подход, предвзятое отношение и всё такое. Такие битвы тогда начинаются – вся Сретенка ходуном ходит. Видишь? – Филат ткнул пальцем в водосточную трубу, из которой был выгрызен – это было ясно по отпечатавшимся зубам – приличный кусок.

Чем ближе подходил Филат к дому-«Титанику», тем озабоченнее становился.

– Погоди… Давай пару минут посидим… Тревожусь я за тебя… У тебя вроде рыжьё есть – но ты ведь не маг? Больно уж странно себя ведёшь и ничегошеньки не знаешь!

?

Место, где стожар предлагал посидеть, было укромное: крошечная скамеечка, сваренная неизвестным умельцем из железнодорожных рельсов. Располагалась она метрах в тридцати от дома-«Титаника». Рельсы были холодные и мокрые. Ева открыла рюкзак, мучительно прикинула, на какой из учебников сесть, и выбрала алгебру.

Стожар уселся рядом, вытянув ноги. Ноги у него были худющие, вытертые на коленях джинсы пузырились и не отличались чистотой.

– Чутьё у меня на это дело, стожарское чутьё. Рыжьё у тебя интересное! С потолка такое не падает. Где надыбала? – спросил Филат.

Под мышкой у Евы шевельнулся котошмель.

– Нигде, – с вызовом ответила Ева.

– «Не знаю» или «не скажу»? Ладно, дело личное… Все имеют право на тайну. Я в электричке тебя видел и знаю, что ты не с этими… то есть не с Пламмелем, и от магзелей бегаешь… Это мне понравилось. Хорошо, когда человек сам за себя и никому не верит… – Стожар взглянул на закруглённый дом. – Слушай… Местечко тут аховое… ты держись со мной рядом и помалкивай… морок у тебя хороший, отпугивающий, с истерическим оттенком. Маги ниже четвёртого уровня его не просветят, а которые повыше, те, если и просветят, помалкивать будут, приглядываться… Народ тут осторожный. Элементали нейтралитет держат. Сказочники тоже… Они если и увидят что в тебе, магзелям докладывать не станут. Им что магзели, что люди – без разницы… Они в наши разборки не встревают, как мы не встревали бы в разборки мух и, допустим, комаров. Понимаешь?

– Нет. Кто такие сказочники?

– Русалки, феи, лешие, кентавры, дриады, домовые и прочие антропоморфные, которые раньше нас появились, в эпоху молодого мира… Они настолько древние, что им отдельных людей даже особого смысла запоминать нет – у нас слишком быстро меняются поколения… Разве что какой-то слишком уж интересный человек!