Горизонты Холода

Полгода уже минуло с той поры, как я с семьей перебрался в Рунгазею, потому можно допустить, что какие-то слухи обо мне дошли до племени хошонов, и не так уж важно, откуда. Но вот узнать, что я именно в эти дни буду проходить мимо Петровского, они могли либо из криольской колонии, либо из Соболевска. Однако если принять во внимание, что в Ларгуше я был всего три дня назад и никакие вести дойти оттуда не успели бы физически, то остается лишь второй вариант. А он очень нехороший.

Ладно, это вопрос важный, но не первостепенный. Нужно срочно решать проблему с Кусковым, только вот как? Ничего толкового, как назло, в голову не приходит, а люди ждут, смотрят на меня с надеждой – ведь о моей находчивости ходят легенды, черт бы их побрал!

Что же делать? Здравый смысл вообще требует сесть на корабль и возвращаться в Соболевск, оставив несчастного второго помощника капитана «Сокола» на растерзание дикарям. Ведь сущее безумие – соваться в незнакомый ночной лес, кишащий агрессивными хошонами, имея десятикратное численное меньшинство. Но и бросить Кускова нельзя, люди не поймут.

– Попробуй выяснить, где их лагерь, сколько там народу и когда должен проводиться ритуал, или как там это у них называется, – попросил я толмача, не слишком надеясь на успех. Просто нужно было уже что-то сказать, поскольку все ожидали моего решения.

Но что можно придумать в такой ситуации? Нет у меня под рукой ни разведчиков, ни кавалерии, ни воздушных шаров и дирижаблей, ни дальнобойной артиллерии, ни хотя бы батальона обученной пехоты. Ах да – на борту есть пять минометов и десяток ручных гранатометов с боезапасом. Может, поджечь лес?

– Насколько большой этот лес, кто-нибудь знает? – обратился я сразу ко всем присутствующим.

– Совсем небольшой, – отозвался один из матросов фрегата, – мы не один раз ходили тут вдоль берега, он на восток километра на полтора тянется, а на север и того меньше.

– Корабль подойти к противоположному краю леса сможет?

– Сможет, – немного подумав, ответил матрос, – но у берега там еще мельче, да и фрегат от чужих глаз не спрячешь. В свете луны его хорошо видно будет, а вот если на шлюпках вдоль берега пройти, то можно и проскользнуть незамеченными.

– Ох, чувствую я, нагоняя от княгинюшки мне не избежать, – Игнат вернул треуголку с затылка в нормальное положение. – Может, все-таки сами на кораблике останетесь, ваше сиятельство? Уж ваша жизнь всяко поважнее Кускова будет.

– В самом деле, ваше сиятельство! – тут же присоединился к Лукьянову Шалимов.

– Нас слишком мало, каждый человек на счету, – поспешил я на корню пресечь неприятные разговоры, – так что не тратьте время на бесполезные уговоры!

– Как скажете, Михаил Васильевич, – легко согласился Игнат, – только засвидетельствуйте потом Наталье Павловне, что я вас отговаривал.

– Посмотрим на ваше поведение, штабс-капитан Лукьянов! – не упустил случая поддеть Игната я. – Все, хватит болтать, время дорого!

Не то чтобы у меня прямо план сложился, но это уже было хоть какое-то его подобие. По крайней мере, мы начали действовать, и это принесло мне некоторое успокоение. Поджечь лес – это полная ерунда, так сказать, голые эмоции, а вот устроить небольшое огненное шоу для привлечения внимания врага – это может подействовать.

Раненых, а вслед за ними и пленных хошонов переправили на фрегат, получив оттуда нашу малую артиллерию. Похоронная команда все это время трудилась не покладая рук, устраивая несчастным жителям Петровского братскую могилу, а высадившиеся вместе со мной солдаты активно разжигали по всему поселку костры, призванные своим количеством ввести противника в заблуждение. Пусть думают, что нас много и мы все здесь.

У склона холма, обращенного в сторону укрывшего туземцев леса, были установлены минометы, а прибывшая вместе с ними небольшая команда канониров с корабля получила исчерпывающие указания. Во избежание неприятных эксцессов в виде чересчур назойливого внимания хошонов пришлось оставить для прикрытия минометчиков пять бойцов с гранатами и револьверами. Знаю, что мало, но больше взять негде. В экстренном случае придется на помощь идти занимающимся похоронами матросам. И будем надеяться, что этого окажется достаточно.

Уже совсем стемнело, когда мы смогли отправиться в заплыв на шлюпках вдоль берега. Море к этому моменту стало более спокойным, но до полного штиля все же еще очень далеко, так что идти на веслах было достаточно сложно. К ночи, естественно, похолодало, и мне приходилось кутаться в свой повседневный кафтан, на все лады проклиная нештатную ситуацию, не позволившую одеться «по погоде». И это еще цветочки: на берегу вообще придется избавиться от неудобной верхней одежды ради свободы передвижения.

Но это ладно, перетерпим. Главное – чтобы купаться не пришлось, а то меня холодная вода страсть как любит: то заводь в Верейских горах переплывать приходится, то через подземную речку от «гостеприимного» Курцевича сбегать. Брр… От одних только воспоминаний в дрожь бросает.

Стемнеть-то стемнело, да луна все время норовила вырваться из облачных объятий и сделать эту ночь чуточку светлее. Это обстоятельство грозило нарушить скрытность нашего маневра, но ничего поделать было нельзя, потому приходилось лишь молить небеса об удаче да надеяться, что хошоны не станут вести наблюдение за прибрежными водами.

Фонарей мы не зажигали, переговаривались меж собой только шепотом, даже веслами гребцы старались работать как можно тише – ничто не должно было привлечь внимания случайно оказавшегося на берегу противника.

Ровно в обозначенное время со стороны Петровского взвились в воздух первые брандскугели – зажигательные снаряды, выпущенные из минометов. Яркими звездами промелькнули они в ночном небе и упали на опушке леса, а следом уже летели следующие «звезды». Вряд ли туземцы были когда-либо свидетелями такого светового шоу, так что приковать к себе их внимание оно просто обязано. Менее воинственный народ мог бы перепугаться и дать деру, но хошоны не такие, эти точно не побегут. Зато от своих ночных дел, какими бы они ни были, оторвутся неминуемо.

Вот и дальний край леса. Бойцы быстро вытащили шлюпки на песок, и выделенные в разведку люди сразу исчезли в ближайших зарослях. Я извлек из кармана часы и с минуту напряженно вглядывался в циферблат, подставляя его тусклому свету словно назло мне спрятавшейся сейчас в облаках луны. Не могу добиться от местных ученых умов нормальной связи, так хоть наручными часами их нужно озадачить, со светящимися цифрами и стрелками!

Ага. Восемь минут до следующей фазы, нормально рассчитали время, можно двигаться дальше.

Я выдохнул воздух ртом, вполне ожидаемо увидев на выходе струйку пара, после чего решительно скинул кафтан и бросил его на днище шлюпки.

– Двое остаются здесь с лодками, гранатометчики в арьергард, остальные за мной! – скомандовал я Шалимову, вставляя снаряженный барабан в револьвер.

То еще удовольствие – таскать с собой пять-шесть заряженных барабанов, но по-другому пока не получается. Дайте мне десять, ну хотя бы пять мирных лет – и мое окружение завалит страну техническими прорывами. Да только о каких мирных годах может идти речь, когда вот здесь, в Новом Свете, нет даже определенности с границами!

Ладно, об этом подумаем потом. А сейчас нас ждет «увлекательная» прогулка в лагерь хошонов. Разведчики доложили, что окраина леса от противника свободна, а значит, пока удача на нашей стороне. Подольше бы так!

Земля в лесу укрыта толстым слоем опавшей листвы, из-за чего передвигаться бесшумно было практически невозможно, хотя мы и прилагали для этого все усилия. Но вскоре со стороны Петровского глухо бухнуло. Потом еще и еще – это артиллерийский расчет одного миномета принялся стрелять разрывными снарядами, направляя их чуть в сторону. Чтобы, не дай бог, не заставить хошонов отступать в глубину леса.

Звуки разрывов хотя бы частично заглушали производимый нашим отрядом шум, благодаря этому обстоятельству мы смогли немного ускориться. Минут через десять вернулся один из солдат, посланных в головной дозор.

– Уже близко! – прошептал он. – Лагерь почти пуст, но Кускова нигде не видно.

Я ожидал, что вражеский стан будет виден издалека, но ничего подобного не случилось по той простой причине, что располагался он в низине. Просто в какой-то момент мы оказались на краю пологого спуска, откуда открывался вид на несколько десятков костров. Ни часовых, ни шалашей или палаток, ни каких-либо заграждений здесь не было, просто костры, бессистемно разведенные тут и там среди деревьев. Складывалось впечатление, что хошоны бросили свои вещи на землю там, где их застал приказ остановиться, а потом там же и запалили костры.

– Где тут что? – спросил я у разведчика. – Хоть какие-то шалаши для вождей должны же быть?

– Это воинский лагерь хошонов, ваше сиятельство, – пожал плечами боец, – они тут спят на земле, завернувшись в одеяла, а вождя можно определить по самому большому костру, – с этими словами он указал пальцем на видневшийся среди деревьев костер, действительно несколько выделяющийся среди остальных своими размерами.

– Где может быть пленник?

– Скорее всего, где-то там, у большого костра, – хмыкнул Шалимов, – нужно рисковать, ваше сиятельство, пока людей в лагере мало.

– Господин капитан прав, – подтвердил разведчик, – хошоны не будут на той окраине полночи торчать. Убедившись, что им ничего не грозит, вернутся к месту ночлега.

– А почему охраны нет? Или мы их просто не видим? – высказал я давно тревожащую меня мысль.

– Хошоны себя очень уверенно чувствуют, – ответил капитан, – из туземцев с ними разве что катланы рискуют связываться, а людей с Запада здесь слишком мало, чтобы приучить их остерегаться ночных нападений.

Это хорошо, это нам на руку. Жаль только, что при всей беспорядочности этого лагеря подобраться к костру вождя незаметно было решительно невозможно.

– За мной! – принял я неожиданное решение и неспешным шагом направился вниз.

Пробежать сотню метров плотной группой мы можем, но при этом гарантированно создадим такой уровень шума, что привлечем к себе внимание оставшихся в лагере хошонов буквально с первых метров дистанции. Другое дело, если мы пойдем к цели, не спеша форсировать события. Несомненно, нас заметят, но произойдет это не сразу, исключая, конечно, ситуацию, когда кто-то будет смотреть в нашу сторону прямо в момент выхода на открытую местность.

Поначалу было легко: первые по ходу нашего движения костры были сконцентрированы левее, потому мы просто прошли мимо. Воинов в лагере было совсем мало, да и по большей части они спали, завернувшись в одеяла, у своих костров. Не очень честно убивать спящего противника, но выбора у нас не было: либо так, либо, проснувшись, они окажутся у нас за спиной. Потому шесть или семь туземцев распрощались с жизнью, когда отряду уже невозможно стало избегать неосвещенных мест и пришлось лавировать между кострами.

Мы успели преодолеть около половины дистанции, когда где-то справа раздался-таки крик, сочетавший в себе одновременно нотки удивления и крайнего возмущения. Тут же ему ответил разъяренный вопль сзади – по всей видимости, кто-то обнаружил своих товарищей мертвыми. И через мгновение уже по всему лагерю звучал монотонный «фирменный» вой хошонов.

– Быстрее! – скомандовал я, переходя на бег. Кто его знает, сколько врагов в лагере и сколько времени понадобится тем, кто наблюдает сейчас за устроенным нашими канонирами представлением, чтобы добежать до подвергшегося нападению лагеря.

На небольшой полянке у очередного костра нас уже встречали шестеро готовых к бою воинов, но их просто смели выстрелами из двух десятков пистолетов. В следующее мгновение, оставив за спинами рассеивающееся пороховое облако, мы ворвались на поляну с самым большим костром в туземном походном стане. В коротком ближнем бою десяток пытавшихся оказать сопротивление хошонов были переколоты штыками и шпагами.

Я быстро огляделся вокруг. Все, как во всем лагере, – ни шатра, ни шалаша, ни намека на какую-нибудь землянку, только разложенные на земле вещи. Где же искать пленника?

– Вот он! – радостно воскликнул Игнат, указывая рукой в сторону дерева с толстенным стволом, растущего у противоположного края поляны.

И действительно, там, удерживаемый несколькими рядами веревок, виднелся наш второй помощник капитана корабля в разодранном форменном морском кафтане. Несколько солдат тотчас бросились освобождать Кускова, в то время как остальным пришлось защищать поляну от набегающих со всех сторон хошонов. Слава богу, по-прежнему немногочисленных.

– Жив, чертяка! – поспешил доложить Шалимов.