Живая вода

– А? Что? – он вздрогнул, привскочил, озираясь и часто моргая. Потом провел пальцами по лицу, словно стирая наваждение и, рухнув на подушку, отвернулся опять к стене.

Катя осторожно прилегла, отодвинувшись к самому краю и чутко прислушиваясь к прерывистому сопению за спиной. Красный огонек стал резать распахнутые, немигающие глаза, в горле защипало, и воздух в комнате стал очень горячим, черной лавой выжигая легкие. И вдруг красный огонек вслед за темнотой затуманился, поплыл, растекся.

5

В салоне машине, как в сухой парилке, и каждые полчаса только подбавляли жару, накачивая тело чугуном. Даже думать было тяжело, тем более шевелиться, преодолевать сопротивление раскаленного, вязкого, пахнущего гудроном, воздуха. Тянуло в сон, веки шершавились о глазные яблоки, заполошно шелестел черный расплавленный асфальт. Белесое небо со странной прозеленью ослепляло, наждаком царапало глаза.

Отклонившись, он судорожно зашарил рукой по заднему сиденью. Вот она. Он схватил бутылку минералки, отпустив на пару мгновений руль, открутил пробку, отхлебнул и скривился от отвращения, – вода почти кипяток, да к тому же кислила.

Выругавшись (что было на него совсем не похоже), Стас швырнул бутылку назад и раздраженно вдавил педаль акселератора. В салоне машины и чугунной голове гудел, надрывался вентилятор. Того гляди, двигатель закипит. Наверное, на капоте можно поджарить яичницу. Да, Стас был в аду, пропахшем гудроном, шелестящем аду… Но от мысли о предстоящей крупной сделке приятный холодок разлился по телу, и стало легче дышать…

Да. Это уже чисто технический момент, ничего не значащая формальность. Сейчас в кабинет зайдет Галина Михайловна, и Стас забьет в «палм» паллет водки. А вечером, Куприянов, крепко пожмет руку и гнусавым голосом скажет, мужик сказал, мужик сделал и назначит Стаса супервайзером. Хотя чего тормозить-то? Ведь все уже вчера перетерли. Надо уже сбрасывать на склад эти пятьдесят ящиков водки. Стилос нетерпеливо затрепетал в руке Стаса, постукивая об экран «палма». Ну, куда же она запропастилась? Стас выскочил в коридор, прислушался. Слева, в сумраке эстакады тревожно погромыхивали ящики. Стас вернулся в кабинет, сел на край стула и, кусая губы, уставился на карманный компьютер; острие стилоса замерло над серебристым прямоугольником экрана.

Вдруг стилос дернулся в руке. Наконец-то… В закуток с непроницаемым лицом, пряча руки в карманы халата, а глаза – в пол, вошла Галина Михайловна. Уколол запах валерьяны.

Галина Михайловна, вздохнув, села за стол, и, перебирая накладные, отстраненным, сдержанным голосом сообщила, что в магазин уже привезли водку.

– Как привезли? Откуда? От кого? – пролепетал Стас, в ушах у него зашумела кровь. Закуток стянулся и потускнел.

– От Вадима, – не поднимая головы от бумаг, ответила товаровед и сухо кашлянула в кулак

– От кого? Извините, я не расслышал.

– От Вадима, – с глухим раздражением повторила Галина Михайловна.

– Это что шутка такая? Да? – бледный, растерянный Стас попытался улыбнуться. Воздух в кабинете остекленел, и все происходящее казалось каким-то бутафорским, ненастоящим, смахивало на дежавю кошмара.

Товаровед ничего не ответила, с головою уйдя в бумаги, нервно шурша ими.

– А как же я? Как же со мной? – тонким, внезапно осипшим голосом спросил Стас, стараясь удержаться на стуле, который падал, кренился вслед за штормящим полом.

– Ты – в следующий раз, – Галина Михайловна хмуро посмотрела на Стаса.– Так получилось, – и развела руками.

– Но мне сейчас надо. У меня сейчас план – ниже плинтуса. Вы понимаете? Сейчас, а не потом! – Стас, задыхаясь, ожесточенно тыкал стилосом в карманный компьютер. Стены кабинета сжимались.

– Так. Во-первых, успокойся, – женщина, заерзав на стуле, недовольно сверкнула на Стаса глазами.

– Извините… – пробормотал Стас.– Но вы…

– А во-вторых, не я одна все решаю, – торопливо, словно оправдываясь, сказала она, опять ныряя в шелестящую стихию накладных.– Они позвонили напрямую к директору. Договорились о бонусах…

– Но у меня ведь тоже бонусы!

– Ты электронику обещал, а они – деньги. Вот и рассуди.

– Что я теперь начальнику скажу? Что? – качая головой, стал бормотать Стас, то, включая, то выключая карманный компьютер.– Вы же обещали мне. Как же так? А? Как же так?

– Так, хватит, – товаровед отшвырнула бумаги, вскочила из-за стола.– Мне надо в бухгалтерию. Если у тебя все…

Стас медленно поднялся, сжимая в руке «палм», подтащил себя к двери и, остановившись в дверном проеме, вдруг обернулся, хотел что-то сказать, но, встретившись с угрюмым, холодным взглядом женщины, только вздохнул и, выключив «палм», вышел в коридор.

На выходе из магазина, как черт из табакерки, возник все тот же чернявый Вадим, свежевыглаженный, аккуратный, подтянутый, в серых парусиновых брюках и хлопковой рубашке с коротким рукавом.

– Как ты мог? – Стас едва сдерживал себя.

– Будет и на твоей улице праздник, – Вадим улыбнулся, как ни в чем не бывало, похлопал Стаса по плечу и вдруг отлетел к стене от удара кулаком в солнечное сплетение. Стукнувшись затылком, Вадим сполз на пол, жалко застонал. Но ничего такого Стас, конечно, не сделал.

– Да пошел ты… – пробормотал Стас и, выскочив на крыльцо, зажмурился, поморщился, задохнулся то ли от слепящего, пропахшего гудроном пекла, которое накинулось на него, то ли от обиды и разочарования.

6

И опять Стас метнулся по кругу ада, по всем этим проклятым разливайкам, забегаловкам, кафе, магазинам, супермаркетам, пытаясь пристроить несчастный паллет водки, о котором он проговорился начальнику отдела. Стас просил, умолял, клянчил и чуть ли не требовал. Но товароведы, старшие продавцы, администраторы, директора недовольно отмахивались от него, как от надоедливого насекомого. «Почему у тебя такой завышенный план?» – недоумевала сухонькая женщина из сумрачной, полуподвальной разливайки. «Ведь сейчас не сезон», – нервно вторила ей полноватая, с пергаментным лицом женщина из магазина моего района. «Если ты не перестанешь меня доставать, я запущу в тебя этим степлером», – грозилась, закипала старший продавец из супермаркета, хватая со стола черный, увесистый степлер.

А вечером опять грустно улыбался лунный смайлик, пришпиленный синими сумерками к покатой крыше дальнего склада и словно спрашивающий: «Ну, что, не везет?» Зябкая мгла сжимала горло, ковырялась в сердце отверткой тревоги. Бросив машину за белой, тентованной фурой, которая вальяжно вытянулась вдоль стены, Стас, похлопывая себя по бедру серой папкой, потащился к проходной. Благосклонно вспыхнул квадратный, зеленый глаз турникета, а за аквариумным стеклом все те же настороженные, рыбьи буркала охранника. Все было так же как вчера и позавчера, и неделю назад и даже месяц. И не было ничего, кроме этого дня, тяглого, бесконечно длинного с удушливым, плавким пеклом и зябкими, рыбьими сумерками. Тревожное, тянущее жилы, наждачное дежавю. Как долго оно еще продлится, сколько тысячелетий? Быть может, это и к лучшему, что план накрывается медной луной, и что увольнение не избежать?

А как же Катя? Как же свадьба? Нет, нет. Надо собраться. Надо что-то придумать… Медленно, обреченно, как на эшафот, поднимаясь по гулким железным ступенькам, Стас лихорадочно подбирал слова для Куприянова. Надо сказать так…

Куприянов хмурился у доски, на которой – мелкий, колючий бисер цифр, – краснели планы на месяц и чернели отчеты о продажах по каждому торговому. Когда начальник сжал руку Стаса и пробуравил его взглядом исподлобья, Стас похолодел и тут же забыл все то, что хотел сказать в свое оправдание.

– И сколько? – гнусавым, мрачным голосом спросил Куприянов.

Стас, опустив голову, тихо выдохнул ответ. Черный фломастер зябко проскрипел по пластику доски.

– А сколько планировал? – начальственное лицо, взгляд потемнели.

Стас виновато пробормотал, глядя на острые, пропыленные носки туфель; в голове шумело, завывало.

– Почему? – гнусом ужалил голос.

– Что почему? – Стас недоуменно вскинул глаза на одутловатое лицо, пропитанное темно-зеленой злобой.

– Почему так мало?

И Стаса вдруг как будто прорвало. Набрав в легкие колючего, жаркого воздуха он быстро заговорил, заговорил, почти не слыша сам себя из-за гула в голове. В притихшем кабинете звонко бился о пластиковые стены голос Стаса, точно так же как в груди белкой металось и скакало сердце.

– … В этом 174 семь пятниц на неделе. Они сами не знают, чего им нужно, – захлебывался, задыхался, звенел Стас. – Сегодня говорят одно, а завтра уже…

– Ты понимаешь, что неудачники нам не нужны? – вдруг навылет прогнусавил начальник, буравя Стаса взглядом.

Стас смешался, побагровел и, опустив голову, упавшим голосом пробормотал:

– Понимаю… Только…

– Что только?

– Да ничего, – Стас вяло махнул рукой.

– Опять двойка, – глядя в потолок, задумчиво пробасил Павел Седов, сцепив руки на затылке и покачиваясь на стуле.