Напиток жизни и смерти. Мистерия Мёда и Хмеля

Напиток жизни и смерти. Мистерия Мёда и Хмеля
Дмитрий Анатольевич Гаврилов

Станислав Эдуардович Ермаков

Обычай веков
Обычай пить хмельное на праздниках – вредная привычка или память о священнодействии, исполненном глубокого смысла? Уместно ли говорить о «мистерии» Мёда и Хмеля – двух важнейших составных частей обрядовых напитков наших предков и их сородичей?

На обширных исторических, мифологических и других источниках авторы подробно рассматривают тему, приходя к неожиданным выводам, которые заставляют пересмотреть многие устоявшиеся представления о мифологии и духовной культуре индоевропейцев, истоках злоупотребления спиртным в России и первоначальном значении обычаев разных народов Евразии. Включены описания способов приготовления традиционных обрядовых напитков.

Книга будет интересна широкому кругу читателей.

Станислав Ермаков, Дмитрий Гаврилов

Напиток жизни и смерти. Мистерия Мёда и Хмеля

О подходах и направлениях поиска

Не бывает культа дерева как такового; за образом дерева всегда скрывается какая-то духовная сущность.

    Н. Парро, исследователь древних мифов

При внимательном чтении мифов и размышлении над ними всякий раз удивительным образом открываешь всё новые и новые смысловые их оттенки. Порою для этого вовсе не требуется погружаться в экстатический транс и изображать из себя шамана, а достаточно просто бросить незамутнённый взор на страницы печатного текста, помыслить над первоисточниками. Затем – оглядеться вокруг и увидеть то, как и почему именно мир представлялся нашим предкам именно таким, а не иным.

И тогда оказывается, что и речи не может быть о «примитивности» древних воззрений и способов объяснения мира. Допустимо лишь говорить о том, что люди прошлого видели мир иначе…

Для дальнейшего обсуждения стоит кратко напомнить некоторые значимые черты древнейшего миропонимания. Вот они:

– осознание неотделённости человека (и людей) от мироздания в целом. Это короткое утверждение столько раз обсуждалось, что нет нужды на нём останавливаться (подробнее см. Косарев, 2008), убеждённость в глубинном единстве всего мироздания;

– чёткое, хотя и по-разному проявляющееся в разных культурах, разделение мира и всего сущего на противоположности, которые в то же время являются неразрывными частями единого целого и не могут выжить друг без друга (так называемые бинарные оппозиции);

– вера в существование «сверхестественных» существ, чьи возможности превышают возможности отдельного человека (боги, духи). Мир в целом чаще всего рассматривается как манифестация божественного, нечто неотдельное от творца. Впрочем, важно, что и человек может подняться до их уровня, встать с ними наравне, а то и превзойти (таковы легендарные отшельники в индуизме и даже временно победить);

– убеждённость в существовании законов (принципов, установлений), которым подчиняются все части Мироздания – в том числе и высшие существа (боги, духи). Зачастую эту убеждённость с формальной точки зрения, видимо, нельзя даже рассматривать как религию;

– принятие существования возможности волшебным путём влиять на мир и происходящие в нём процессы, одновременно – убеждённость в том, что эта возможность накладывает на человека те или иные ограничения. В сущности, именно в подобном представлении, кроются основания древнейшей магии;

– особая роль ритуалов и праздников, которые понимаются как необходимость, содействие богам в деле поддержания закона и миропорядка, передаются из поколения в поколение и не могут быть изменены сущностно, хотя их внешние проявления могут меняться. Отсутствие «бессмысленных» действий. Суетные поступки людей преходящи, а творения богов подчинены иному ходу событий. Так же и то, что совершенно людьми в подражание богам, божественным перводеяниям (образцам), приобретает в некоторой степени высшую ценность;

– отсутствие претензий на абсолютную истину (по крайней мере, в большинстве течений), допущение разных взглядов на неё. Боги (духи) одних могут быть более слабым, нежели боги (духи) других. Но и те, и другие вторичны по отношению к чему-то более общему, отстранённому от «суетных дел».

Для нас эти мировоззренческие установки служат своего рода ключами к пониманию корневых основ древнейших мифов. Осмыслить их можно, лишь в случае, если подходить к ним с разных стороны, но непредвзято и нетенденциозно. Дошедшие до нас предания многослойны и могут быть непротиворечиво истолкованы с нескольких точек зрения. Собственно, на этом отчасти строится и мифологический символизм. Например, какое-либо древнее образное представление можно понять как описание одной или нескольких вполне конкретных реалий окружающего нас мира (Типичный пример подобного подхода – метеорологическая школа в мифологии.) Одновременно мы можем осмыслить их и как некие сугубо психологические феномены (здесь на ум приходят труды К. Г. Юнга или С. Грофа). Вместе с тем миф в силу своей всеохватности не является ни тем, ни другим. Или, что столь же справедливо, и тем, и другим. А также ещё чемто, чего мы до конца не знаем и что невозможно полностью осмыслить в рамках современных исторических или естественнонаучных знаний.

Увы, невзирая на громадное число научных или околонаучных (не говоря уже о псевдонаучных) трудов по мифологии, до сих пор отсутствует некий объединяющий ёмкий и всеохватный подход. Основы такового заложены, на наш взгляд, в трудах ряда учёных – например, Е. М. Мелетинского, М. Элиаде или М. Ф. Косарева.

Пока же этого не произошло, полагаем справедливым придерживаться сложившихся правил поисков глубинных оттенков тех или иных мифов, памятуя о том, что понять их, не учитывая изложенные выше особенности, не представляется возможным. И в любом случае «внутренние откровения» кого бы то ни было не приведут к действительному пониманию сущностных сторон преданий, особенно в случае, если их носители напрочь стремятся перечеркнуть то, что уже известно и собрано многолетним трудом десятков историков, этнографов, археологов.

Несколько слов о предмете этой книги. Тема обрядовых напитков относится к числу, с одной стороны, весьма часто поминаемых, с другой – почти совсем не изученных и не осмысленных исследователями. Свидетельств о широкой распространённости обычаев обрядового употребления тех или иных, чаще всего алкогольных, видов священных напитков у различных народов множество. Хорошо известно о бытовании подобных обычаев и у индоевропейцев, в том числе, конечно же, у восточных славян.

Признаться, начиная работу над темой (а первые шаги в этом направлении были сделаны авторами независимо друг от друга ещё четыре–пять лет назад, свидетельством чему даже какие-то отдельные опубликованные заметки), мы и не предполагали, какие именно выводы нам придётся сделать, постепенно углубляясь в предмет рассмотрения. В этом отношении читателю придётся пройти вместе с нами тот же путь поиска – с тем лишь, пожалуй, исключением, что для нас первичным был интерес не столько осмыслить представления о месте хмельных напитков в картине мира славян и их предков или родственников, сколько желание самим попробовать на вкус, что же именно было поименовано тем множеством восторженных эпитетов (если речь шла о мёде), понять, как и почему случилось то, что случилось, что побуждало людей прошлого обращаться к странным жидкостям, прошедшим непонятные для них (с точки зрения химии) превращения…

Всё начиналось с личного опыта, с исторического эксперимента. Это сегодня мы можем и сами приготовить несколько литров (больше просто негде поставить) то шипуче-игристого, то тягуче-сладкого питейного мёда или сварить традиционное пиво не из концентратов, а из самого обычного сырья – почти такого же, из какого его варили несколько сотен лет назад, и следуя только традиционным технологиям. Тогда же довелось и попробовать (спасибо, в частности, за эту возможность А. Платову, который сам лет десять назад увлекался этим своеобразным видом исторической реконструкции).

«…Въ чистомъ поле красное солнце грееть и огреваетъ сыроматерую землю; отъ краснаго солнца сохнетъ и обсыхаетъ роса медвяная… Какъ красное солнце огреваетъ сыроматерую землю, щепитце и колитца и сохнетъ, какъ хмель вьетце и тянетце по сыроматерой земли…» – эти строки из стародавнего мужского (!) любовного заговора, записанные на Русском Севере в середине XIX в., составлены были неведомым нам русским мудрецом, который удивительно точно и живо воспринимал не только окружающий мир, а и саму, если угодно, сущность медового напитка[1 - «Заговор присушать девок» (из книги «Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии, собр. П. С. Ефименком». – М.: 1878. – Ч. 2. Народная словесность. – С. 141–142.)].

Обычаи питья хмельного восходят к глубокой древности. Многие из них сохранились по сей день в быту. Однако почти утрачена или мало изучена мифологическая сторона обычая – по крайней мере, применительно к славянским народам, да и к европейцам вообще.

А нынешние проблемы с пьянством в России приводят к тому, что на место Мифа с большой буквы приходит миф о «самой пьяной стране мира»… Или… кто знает, может быть, он является следствием – следствием утраты Предания?

На протяжении сотен лет индоевропейские пращуры нынешних славян, германцев, греков, иранцев и индусов кочевали по бескрайним землям Евразии или обживали те или иные области огромного континента.

Эти области отличались условиями жизни, климатом и, естественно, животным и растительным мирами. Если принять в качестве рабочей известную гипотезу, что все индоевропейские народы так или иначе некогда «варились в едином котле», являются более или менее близкими родственниками, то не стоит удивляться тому, что после распада этой предполагаемой протообщности все они, а также их ближайшие соседи сохранили схожие культы и навыки, в том числе и связанные с приготовлением хмельных обрядовых напитков. Время и климат наложили свой отпечаток на их состав, название, вкус, но смысловое наполнение обычая и способы приготовления сохранялись.

Скорее всего, сегодня уже никто из придерживающихся обычая выпить на празднике и не помнит, почему эти напитки заняли особое место в обрядности. А ведь это чрезвычайно важная сторона дела – как потому, что в обряде нет ничего случайного, так и потому, что её понимание позволяет нам приблизиться к осознанию собственно глубинной основы миропонимания древних культур. Да и отношение к хмельным напиткам при этом невольно возникает другое.

Как мы постараемся показать далее, отнюдь не стремление к пьяному разгулу побуждало древних арьев, германцев, римлян, греков, кельтов, славян участвовать в шумных пирах и употреблять упомянутые «жидкости»…

* * *

Основа структуры любого традиционного (а зачастую и современного) обряда – миф, священное предание. Миф объясняет мир образным языком и, соответственно, подсказывает, как и почему людям надлежит действовать именно так, а не иначе. В древнейшем обществе предание передаётся изустно и не подлежит изменению. Видимо, говорить о серьёзном отступлении от этого правила приходится лишь тогда, когда обычай начинает передаваться по преимуществу письменно, а память о мифе переходит из живой в «законсервированную» или, если можно так сказать, «латентную» форму. Для нас, впрочем, важно другое.

Употребление опьяняющих напитков в ритуальных целях, вне всякого сомнения, восходит к древнейшим временам. Оно было и остаётся распространено у различных народов Евразии и не только Евразии. Можно предположить, что одной из причин такого распространения стала способность содержащихся в них химических веществ вводить человека в особые состояния сознания, что, при соответственной подготовке и мировоззрении, открывает ему «иное зрение». Современная медицина с вероятностью девяносто девять процентов сочтёт все сопровождающие подобные состояния видения и откровения галлюцинациями, мы же, не будучи медиками, осторожно позволим себе допустить, что за этими видениями может скрываться и нечто ещё. Нечто совершенно иное. Возможно, иная реальность.

Люди прошлого были убеждены, что напитки со столь таинственными свойствами имеют божественное происхождение. «Первейшим и основополагающим для всех рассмотренных здесь мифических мировоззрений надо считать то, что люди мыслили себе небесный огонь и небесный напиток возникшими… в облаках таким же образом, как и на земле; причем, очевидно, что средоточием всего мировоззрения было получение огненной искры; лишь в дальнейшем к этому присоединилось и представление о напитке» (Kuhn, 1859, s. 253). Действительно, священный напиток нередко сравнивали с небесным огнём или рассматривали как происходящий от него. Соответственно, его же предлагаели богам как одну из частей жертвоприношений.

«Во всех религиях в жертву приносились еда и питьё[2 - Здесь и далее, если не оговорено иное, все подчёркивания в цитатахсделаны авторами.] (продукты собирательства, охоты, скотоводства или земледелия), поскольку люди верили, что охотничья удача, богатый урожай и хороший приплод скота посылаются свыше. “Пищевой” характер жертвоприношения отчётливо различим в русском языке: “жертва” – “жрец” – “пожирать”.

С точки зрения религиозного сознания, любая трапеза – это вкушение определённой пищи с определёнными людьми в определённое время и по определённым правилам, сочетающим запреты и обязательные предписания. Это обусловлено тем, что, если человек будет есть пищу высших или низших существ, он выпадет из отведённого ему ряда, либо претендуя на то, чего недостоин, либо опускаясь в среду “нелюдей”» (Савельева, 2006, с. 15).

В то же время приведённое замечание следует отнести в большей степени к повседневной обыденности, но не к праздничной поре, когда люди – участники обрядов уподоблялись божественным первопредкам, культурным героям, богам и, следовательно, могли себе позволить причаститься пищи или напитков, употребление которых в обычные дни было недопустимо. К их числу, как мы постараемся показать, едва ли не в первую очередь следует отнести и обрядовые хмельные напитки.

Ритуальное опьянение

Хотелось бы особо отметить, что наше рассмотрение касается установлений именно древнейшего традиционного общества или сохраняющего родовые черты уклада и обычая в достаточно полной мере (как, скажем, крестьянская община в России XIX и даже первой четверти XX в. Современное общество – вне зависимости от убеждений и воззрений людей, его составляющих – в значительной степени утратило отношение к самому факту употребления опьяняющих напитков как к священнодействию, превратив его в повседневную привычку, в норму. Полагаем, что в какой-то степени это обстоятельство наряду с другими факторами привело к росту алкоголизма (а, может быть, и наркомании).

Заметим, что традиционное общество также справедливо называть и ритуальным – в силу той значимости, которую в нём имеют предустановленные нормы поведения и соответствующая им обрядность. Что такое ритуал?

«Слово “ритуал” пришло к нам из санскрита, в котором есть корень “ар” – “приводить в движение, двигаться”. Причастие от этого глагола “рита” как прилагательное означает “соответствующий, подходящий, правильный”, как существительное – “закон”, “порядок”, “истина”, “священный обряд” и “жертвоприношение”. Впервые это слово встречается в древнеиндийских гимнах богам – Ригведе, которое одновременно с упоминанием, выступает как совершенно отработанное социальное действие. То есть понятие “ритуал” чрезвычайно давно имело четкую структуру и характеристику. Исследователь Ригведы Т. Я. Елизаренкова так определяет значение слова рита (Rta-): “Это закон круговращения вселенной регулирует правильное функционирование космоса и жизнь. По закону рита восходит и заходит солнце; одно время года в установленном порядке следует за другим. Все повторяется, и, следуя закону рита, человек воспроизводит цикличность космических явлений в цикличности ритуала, поддерживая тем самым порядок в космосе и в человеческом обществе и создавая условия для нормальной и успешной жизни. Рита является одновременно и этическим законом в обществе. Хорошо и правильно то, что этому закону соответствует: почитание богов и принесение им жертв; награждение жрецов, совершающих жертвоприношение, и поэтов-риши, создающих молитвы. Все эти понятия с отрицательным знаком относятся к области анрита. То есть плохо и неправедно непочитание богов, непринесение им жертв, скупость в отношении жрецов и риши и т. д. Однокоренными с санскритским рита являются и такие индоевропейские слова, как английское rigyt “право”, art “искусство”, rite “обычай, обряд”, русское “ряд”, “обряд”, “порядок”. Современный научный термин “ритуал” происходит из латинского языка, в котором есть существительное ritus “обряд, служба” и образованное от него прилагательное ritualis (“обрядовый”)» (Клопыжникова, 2008).

В. Н. Топоров уточняет смысл и значение индоевропейской корневой основы: «Универсальный принцип, определяющий статус ведийской вселенной, равно приложимый к богам и людям, физическому и духовному, – рита (rta), противопоставленный анрита (anrta), беспорядку, хаотичности, отсутствию истины» (Топоров, 1980, с. 220–226; Елизаренкова, Топоров, 1979).

Н. А. Умов (1846–1915) отмечал, что сущность не только людских отношений, но и отношений всего животного мира – выполнение разного рода обрядностей (Курган, 2007, с. 102). Регулирование поведенческих норм осуществляется с помощью ритуалов, которые в наиболее общем виде можно описать как вид обряда, исторически сложившуюся форму сложной символической деятельности, в своей основе восходящую к первобытной культуре. В мифологическом контексте ритуал можно понимать также и как комплекс обрядов, обеспечивающих возрождение космоса, переход от хаоса к порядку (см., напр., Ван Геннеп, 1999).

Приняв пока как данность положение о жёстких ограничениях на употребление хмельного в обыденной жизни, мы приходим к выводу, что понять истоки распространённого обычая выпивать в праздники можно, только восстановив некий миф, который объяснял бы необходимость таких действий, и осмыслив психофизиологическую сторону обычая, иначе говоря, уяснить, какой психический и физический опыт, переживаемый человеком, привёл к его возникновению.

Для понимания причин употребления членами традиционных обществ различных галлюциногенов, в том числе и алкоголя (который также относится к слабым наркотическим веществам), следует уделить особое внимание такому явлению, как шаманизм. Следы шаманизма непредвзятый исследователь обнаруживает как в мифологии европейских народов (широко известны такие разыскания применительно, скажем, к Эддам), так и в позднейших восточнославянских знахарских представлениях и т. п. (Косарев, 2008). Нам представляется, что уже собрано достаточно оснований считать по меньшей мере часть общеиндоевропейских языческих религиозных практик шаманскими по своей природе и содержанию (например, мистерии Одина и др.).

Есть также смысл обратиться и к современным исследованиям в области трансперсональной психологии, в первую очередь, к трудам её основателя Станислава Грофа. Гроф указывает, что испытуемые на сеансах ЛСД-терапии переживали феномен группового сознания (Гроф, 1991, 2008). Нам остаётся сегодня лишь предполагать, насколько глубоки могли быть подобные переживания в группе, объединённой на основании родственных связей и соответствующего миропонимания[3 - Сказанное, конечно, никоим образом не может рассматриваться как призыв к употреблению каких бы то ни было галлюциногенов на традиционных праздниках и вообще где бы то ни было. Культура их использования давным-давно утрачена и её совершенно не стоит возрождать, ведь и общество, и люди, и их миропонимание сильно изменились.].