«Не стоит милой столь особе
В прелестный день по пустякам
Тревогам поддаваться, злобе.
Я руку помощи подам!
Тем паче, что мое ведь кредо,
Наследованная от деда:
В любой ситуации – победа,
Без перерыва на обеды», –
В улыбке проходила та беседа.
Слегка пижонист и надменен
(Он в этом деле неизменен).
Она, смущаясь, улыбалась
И пальцами виска касалась.
Движение ловкое, второе,
Уверенное моего героя –
И словно покоритель Трои,
Взобрался ввысь по древу воин.
Маневр сей Софью не смутил,
Она прижалась крепко к ветке.
Всей хваткой цепкой, что есть сил,
Застыла в виде статуэтки;
И в левой вот уже руке,
На безымянной высоте,
Виновница сентябрьских тревог
(Читать умейте между строк)
У Радамеля оказалась
Да вместе с ним с небес спускалась.
Героям лавры не снискать!
Пустяк, казалось бы, но все же,
Взгляд благодарный испытать
Он на себе девичий сможет.
XII.
Она ждала ее, его…
Шатенка творческих фантазий;
Как андалузское вино,
Вобрав купаж многообразий.
В ней одиночество ютилось,
Таился мамин властный нрав,
Отцу-бедняге объяснявший,
Кто виноват, а кто здесь прав.
Но тело! Тело как прекрасно!
И безразлично, что в ней властно!
Венецианский бархат – кожа,
А статью с Барселоной схожа!
Без современного гламура,
Позерства и «утиных губ».
Естественная в ней натура,
Жаль только мир подобным скуп.
Прижав спасенную особу
К груди своей, поцеловав,