Проект «Ковчег», Воздушные рабочие войны. Часть 1

– Вы были штабным офицером и никогда не принимали участия в картельных акциях. Мы знаем о Ваших «оборонческих» позициях[v], причем в самом радикальном смысле – защита Отечества безо всяких условий. Если б не это, Вас сейчас здесь не было бы. Гражданская война величайшая трагедия нашего народа, раны от которой не затянуться еще долго, – да, он переосмыслил свое отношение к Гражданской войне. Не принял идеи и мотивацию противников, но понял ее. За эти несколько месяцев Сталину очень много пришлось обдумать и переосмыслить. И сейчас пришла пора действовать. Не стесняясь в средствах. И если на пути к спасению страны ему придется уничтожать своих соратников и прощать врагов, то так тому и быть! – И наша задача, чтоб шрамов от этих ран осталось, как можно меньше. Сталин задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. – Что ж, ничего нового Вы мне не сообщили, примерно так мы с товарищами и думали. Даже если часть белой эмиграции не пойдут за Красновым и то ладно.

– Краснов сволочь! – вскинулся Махров, – большая часть эмиграции не просто не поддерживает его, но и резко осуждает!

– Нам от Ваших осуждений ни жарко, ни холодно, – жестко сказал Сталин, – Дмитрий Михайлович, – Верховный кивнул на Карбышева, – будучи контуженым, попал в плен к немцам и был готов пройти любые испытания, но Родину не предал. Хотя его уговаривали. Ведь уговаривали, Дмитрий Михайлович?

– Уговаривали, – кивнул головой Карбышев. После того, как его вытащили из немецкого лагеря, осведомленность Сталина его совсем не удивила.

– Вот видите, Петр Семенович. Товарищ генерал-лейтенант был готов умереть, но не перейти на сторону врага, Вы, из-за своего желания служить Отечеству в трудный для него час попали в концентрационный лагерь и если бы не заступничество Вашего друга Нисселя[vi], так там бы и остались. А вот Краснов, Шкуро, Султан Клыч-Гирей и прочее отребье ничтоже сумняшеся примкнули к походу Гитлера на восток, видимо не напившись русской крови в Гражданскую! Именно таким, как они не будет прощения! Никогда! И мне бы хотелось, Петр Семенович, чтобы Вы приложили все усилия, все Ваше влияние, для того, чтобы эти люди были осуждены в первую очередь такими же, как они бывшими офицерами.

– Офицеров бывших не бывает, господин Сталин! – Махров вскинул голову.

– Офицеры сейчас гибнут на фронте, защищая Родину! – возразил Сталин, – Давайте не будем вступать в полемику. Сейчас это не важно. Просто ответьте мне и Дмитрию Михайловичу, ни как главе государства и действующему генерал-лейтенанту армии, а как русский человек, русским людям, Вы готовы вернуться на службу и приложить все усилия там, куда вас направит Родина в лице советского правительства? – «советского правительства» Сталин подчеркнул голосом.

Махров встал и, одернув пиджак, вытянулся:

– Готов!

– Сядьте, товарищ Махров, – показал ему глазами на кресло Сталин. Товарищ Махров от такого обращение вздрогнул и плюхнулся на стул. – В Вашем решении я в принципе не сомневался. Поэтому и вызвал сегодня Вас обоих. Дмитрий Михайлович, Петр Семенович, у меня для вас есть очень важное, очень нужное для страны дело. Генералы внимательно смотрели на Сталина. Он, окинув их в ответ пристальным взглядом, продолжил: – Война вернула в нашу жизнь такое уродливое явление, как детская беспризорность. Центральные комитеты партии и комсомола сейчас готовят ряд мер, по борьбе с этим безобразием. Дети должны хорошо питаться и учиться, а не шляться по вокзалам, создавая богатую среду для пополнения криминала. Постановлением Правительства и Приказом Народного комиссариата Внутренних дел сейчас в Люберцах создается детская венно-техническая школа, для детей командиров, комиссаров и совслужащих потерявших на войне родителей. Дмитрий Михайлович, я хочу чтобы Вы возглавили эту школу.

– Но, товарищ Сталин…

Иосиф Виссарионович нетерпеливым движением руки остановил Карбышева:

– Вы потомственный военный, окончивший Сибирский кадетский корпус, а впоследствии Николаевское инженерное училище, видный советский ученый, военный инженер, доктор наук, профессор Академии Генерального штаба, кому, как не Вам заняться таким сложным и ответственным делом? Воевать у нас есть кому. А вот тех, кто способен выучить настоящих офицеров, таких как Вы, как Петр Семенович, как Борис Михайлович Шапошиков у нас мало. Практически нет. Поэтому, товарищ генерал-лейтенант принимайте школу, и сделайте из нее самое лучшее военное учебное заведение для детей во всей русской армии бывшей и нынешней.

– Есть, товарищ Верховный Главнокомандующий, – встал и вытянулся генерал-лейтенант.

– Ну а Вы, Перт Семенович, как штабист, выпускник Виленского пехотного училища и Академии Генштаба, добро пожаловать в замы к Дмитрию Михайловичу.

– Есть, товарищ Верховный Главнокомандующий, – непривычно для себя отрапортовал Махров.

– Даю вам обоим неделю на приведение в порядок личных дел. Вам Дмитрий Михайлович повидаться с семьей. Правда, Елена сейчас с училищем в эвакуации в Поти. Так что ее увидеть не получится.

Карбышев благодарно кивнул:

– Спасибо, товарищ Сталин.

– Ну а Вы, Петр Семеновоич повидайте сестру. Она здесь в Москве. На могилу к брату сходите. Он в отличие от Вас сразу понял, на чьей стороне правда, – не удержался от шпильки Сталин[vii].

– Спасибо, товарищ Сталин, – поблагодарил Махров, сделав вид, что не заметил укола Сталина.

– Паспорт гражданина СССР и Приказ о назначении заместителем начальника Люберецкой военно-технической школы генерал-майора РККА Махрова Петра Семеновича, получите у моего секретаря. Уж извините, звание, присвоенное Вам Врангелем, мы признать не можем[viii].

– Спасибо, – на глазах этого волевого, сильного человека появились слезы.

– Все, товарищи, отдыхайте. Через неделю принимайте школу. Там пока командует майор госбезопасности Максимов, он вам все покажет и расскажет. Карбышев и Махров встали и, четко по-старорежимному кивнув, направились на выход: – Петр Семенович, – уже у дверей остановил Махрова Сталин, генерал обернулся: – Мы не будем возражать, если Вы напишите о своей службе Вашим товарищам в эмиграции.

Махров понял, это плата за его возвращение на Родину и на службу. Кивнув, он вышел из кабинета. Ну что ж, не такая уж и большая плата. Агитировать вернуться, он никого не будет. А этот разговор и свою жизнь в Советской России опишет, почему бы и нет. Да и на счет Краснова прав Сталин. Не избежать им суда офицерской чести. Если она еще осталась, эта честь, не умерла в грязных трущобах Парижа, Стамбула и Харбина.

[i] В двух зданиях на набережной Тирпиц, по адресу Тирпицуфер, 76–78 располагалась штаб-квартира Абвера. Соединялась она со зданием Генштаба расположенного на Бендлерштрассе

[ii] good times charlie – на сленге британских спецслужб «лох».

[iii] Пётр Семёнович Махро?в (1 сентября 1876, Тамбов – 29 февраля 1964, Канны) – русский генерал-лейтенант, участник русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн. “День объявления войны немцами России, 22 июня 1941 г., так сильно подействовал на все мое существо, что я послал письмо [советскому послу во Франции] Богомолову, прося его отправить меня в Россию для зачисления в армию, хотя бы рядовым” – писал Махров. Однако письмо просмотрели вишистские цензоры правительства, и Махров оказался в концлагере. Благодаря заступничеству видного генерала Нисселя 7 декабря 1941 года Махрова выпустили на свободу.

[iv] В РИ официально царские награды так признаны и не были, но ношение их не запрещалось.

[v] В 1936 группой эмигрантов было создано «Русское эмигрантское оборонческое движение (РОЭД)» в основу которого встала идея: «Оборонец тот, кто при всех условиях ставит защиту своей Родины выше политических разногласий с властью». Если интересно про РОЭД есть интерсная статья Ю.С. Цурганова https://cyberleninka.ru/article/n/russkoe-emigrantskoe-oboroncheskoe-dvizhenie-1936/viewer

[vi] Анри Альбер Ниссель (фр. Henri Albert Niessel; 24 октября 1866, Париж – 26 декабря 1955) – французский генерал. В 1917—1918 годах возглавлял французскую военную миссию в России.

[vii] Махров, Николай Семёнович (1877—1936) брат Петра Семеновича Махрова – бывший генерал-майор императорской армии, в 1918 году перешёл на службу в РККА, дослужился до комбрига, умер в Москве.

[viii] Звание генерал-лейтенанта Махров получил 8 июня 1920 года, будучи в войсках Врангеля.

II

«Таким образом, испытываемая машина, – испытываемая или испытуемая? Ай да пусть будет испытываемая! – наиболее эффективно использовалась для эвакуации раненых бойцов непосредственно с передовой, что позволило значительно снизить потери среди личного состава наступающих войск. Отчет командира 132-го отдельного медико-санитарного батальона прилагается. В боевых действиях испытываемый вертолет участия не принимал. Имелся один боевой контакт с пехотой противника просочившейся в ближний тыл наших войск. Экипажем вертолета пулеметным огнем с вертикального подлета уничтожено до взвода немецких пехотинцев…», – нахмурив брови, Сашка химическим карандашом писал отчет по испытаниям нового вертолета. Точно такой же отчет должен написать Байкалов, как летчик-испытатель и даже братья Поляковы, как члены экипажа. Потом Зинка все это отпечатает на машинке, и отправятся эти бумаги Берии, Милю, а возможно и Сталину.

Михаил Леонтьевич, правда, ждать бумажек не стал и встретил Байкалова еще на вокзале. А потом по прибытию остальных, примчался и к Сашке. Говорили долго. О том, как и где использовать вновь создаваемые машины, о трудностях обслуживания, об их уязвимости. Но то, что вертолеты армии необходимы, сомнений ни у кого не возникало. И пусть они будут слабее, уязвимей, недолговечней вертолетов будущего, но это ведь только первые шаги.

– Саша! – в кабинет ворвался стремительный вихрь в белом распахнутом полушубочке, из-под которого выглядывала гимнастерка. Вместо юбочки солдатские штаны. Все пошито, вернее, перешито и тщательно подогнано, курсантками специально для Вали. На ногах девочки красиво смотрелись детские унтики раздобытые где-то Мехлисом. – Ты что тут сидишь?! Хватит работать! Скоро танцы! – Валюха остановилась перед его столом деловито подбоченясь.

На лицо парня сама собой наползла улыбка. Валя быстро освоилась в воинской части, частенько исполняя функции посыльной. Девочка не чуралась никакой работы, всегда была готова помочь в меру своих слабых детских сил. Но многого от нее и не требовалось. Зато за отзывчивость и веселый легкий характер она быстро стала всеобщей любимицей. Сашка, конечно, понимал, что Вале не место в части, девочке надо учиться, общаться со сверстниками, но пока вариантов не было. Вернее они были, но на перспективу.

Можно было отдать Валентину в новую военно-техническую школу. Но пока было не ясно, будут ли принимать туда девочек, да и вообще нужно ли Вале связываться с армией. Уж лучше пусть она будет мирным человеком. Врачом, учителем, агрономом, в конце концов, да хоть кем, только бы подальше от войны! Хватит того, что он воюет! А девушкам на войне не место! Как бы они не хорохорились, но он-то видел, как тяжело им приходится. В моральном, в физическом, в бытовом плане. И то, что они справляются, не значит, что это хорошо и правильно.

И сегодняшние танцы, это для них. Пусть хоть немножечко почувствуют себя не на войне. Жалко до сих пор не удалось решить вопрос с формой. Но тут по большому счету Сашка Берию понимал. Зачем спешить, если армия и НКВД будут переходить на новое обмундирование и новые знаки различия. То, что нарком обещал переодеть их одними из первых это уже хорошо.

Вторым вариантом, к которому и склонялся Сашка, отдать Вальку в свою школу, к Елене Петровне. А чтоб было кому за ней присмотреть, хотел поговорить с Никифоровым и забрать в Москву его мать с сестрой. Пусть пока поживут на квартире у Сашки. Петькина сестра будет ходить с Валькой вместе в школу, а мама побудет на хозяйстве, приглядит за девочками. Уж обеспечить их вдвоем с Петькой они смогут. Но тут надо было поговорить с другом и его матерью. А то может они еще откажутся.

Сашка откладывал этот разговор, в душе боясь, что Никифоровы согласятся, и придется расстаться с Валентиной. На квартиру постоянно ездить у него не получится. Дела корпуса не отпустят. Тем более со дня на день должны начать прибывать приданные корпусу части. Хоть бы Сталин понял, что эта должность для Сашки еще не по силам и назначил вместо него нормального комкора. Он с двумя полками еле как справился, а тут нарком сообщил, что к ним придадут еще один штурмовой авиаполк и смешанную авиадивизию. И как со всем этим справляться? Тут нормальный образованный генерал нужен! А он, Стаин, занялся бы своими любимыми вертолетами и подготовкой летчиков.

Правда, с подготовкой стало легче. Теперь инструкторское бремя на себя взяли еще Никифоров, Весельская и Байкалов. Причем все они, включая Сашку, осваивали новые вертолеты, которые здесь пошли в ограниченную серию под наименованием Ми-2. Ага. Вот так вот. Ми-1 как оказалось вовсе не «один», а первый. А вот в части он поступят уже как Ми-2. Согласно приказу наркомата авиационной промышленности[i]. А машины из будущего приказано спрятать в ангары и использовать их только по личному распоряжению Главкома. То есть теперь любой полет, даже тренировочный надо согласовывать со Сталиным. Ну, может оно и правильно.

– Саша! – Валька требовательно вернула из размышлений брата.

– Валь, позже подойду. Мне закончить надо, – виновато посмотрел он на сестренку.

– Точно? – недоверчиво, наклонив к плечу голову, спросила она.

– Точно, – усмехнулся парень, – беги уже, егоза. Чем меньше будешь отвлекать, тем быстрее освобожусь.

– Смотри, ты обещал! – с суровым видом ткнула в него пальцем девочка и, развернувшись на носочках, выскочила из кабинета, хлопнув дверью. Сашка только покачал головой. Сестра оказалась еще той оторвой. Он опять склонился над бумагами. Отчет надо сегодня закончить. А танцы подождут. Тем более, танцевать он не умеет абсолютно.

Валька, выбежав от брата, рванула в сторону столовой. Залетев в зал, быстро скинула полушубок, бросив его в кучу таких же полушубков и ватников и вдоль стенки, чтобы не мешать малочисленной мужской части участников мероприятия, растаскивать столы, с загадочным видом прокралась к группе девушек, о чем-то шушукающихся в уголке.

– Придет, – деловито сообщила она им.