Метро 2035: Преданный пес

Хаунд, выплюнув две первые фаланги указательного и большого пальцев Саввы, растянул губы в довольной ухмылке, блеснув красными разводами на зубах. И потом без притворства наконец-то унесся в бархатно-черную мглу беспамятства.

Дорога ярости 1

Нефть – кровь войны. Даже если война крохотная, а топливо найти почти невозможно. Сейчас с этим стало проще, сейчас эта сука снова вернулась. Пусть и совершенно маленькая. Главное же в войне что? Правильно, результат.

Зуб выкрутил руль «ласточки», вписываясь в поворот на Москву. Слева, серый и вечный, расправлял крылья Самолет. Справа виднелись уцелевшие раскрошившиеся зубы многоэтажек и чудом оставшаяся буква М на холмике из смеси грязи, земли, листьев и веток с травой, который вырос на месте макдачной.

Топлива у него в баках было под завязку, и в большом основном, и во втором, для форсажа, если доберется до М-5. Его война только началась, и Зуб очень хотел ее выиграть. Лишь бы не подвела «ласточка» и он сам. А все остальное, как говорил Кулибин, дело наживное. Врагов совершенно неожиданно он себе нажил там, где и не ожидал. Или думать вовремя не хотел по собственной дурости.

Старая карбюраторная девятка, скрежетнув усиленным днищем по развороченному асфальту, заскрипела, входя в поворот. Сзади дробно грохнуло, рассыпая стальной горох выстрелов. Звонко простучало по бронепластине, закрывающей тыл машины, зазвенев, казалось, прямо внутри головы.

Ларек «Союзпечати», светлеющий остатками белого пластика под густой плетенкой вьюнка, взорвался во все стороны хлипко-дряхлыми стенками. Гантрак-«Волк», рычащий почти немецким двигателем «опеля-фронтера», спрятанным за наваренными листами, кенгурятником и небольшим отбойником, разнес его в клочья, стремясь дотянуться до юркой машины Зуба. Стрелок, мотающийся за щитками, врезанными в крышу, закрутил ручку самодельной картечницы-мясорубки. Свинцовые конусы, отливаемые рейдерами, застрекотали, тычась в борта «ласточки». Вминали пластины щитов, выгрызая в них прорехи, и гулко плющились о кузов, не долетев до водителя.

Зуб, справившись с заносом, перекинул передачу, утопил газ до упора, заставив движок взвыть на максималке, выбросив черный клуб несгоревших топлива с маслом. Машина, переделанное Кулибиным «зубило», прытко взялась, цепко хватая недавно найденными толстыми покрышками Москву и Московское шоссе, стрелой уходящее за город на Управу, Красную Глинку и Красный Яр.

«Волк», подпрыгивая через развалившиеся бордюры и тележки супермаркета, умершего вместе с торговым центром слева, рванул следом. Его брат, длинный и широкий «Грейт-Уолл», украшенный отбойником, снятым с дорожного грейдера и наваренным на новую раму, скрежетал защитой на повороте, украшенном черными кривыми следами после Зуба.

«Ласточка», раскидывая листья, ветки, проржавевшие остатки байков, вечно живой пластик и почти рассыпавшиеся человечьи останки, неслась вперед. На прямой Зуб надеялся выиграть время, скинуть с хвоста Воронов и не попасть под точные выстрелы с «медведя», ревущего по пятам меньших собратьев.

За ним шел самый настоящий «фред», тягач «Фрейтлайнер» годов девяностых, найденный рейдерами на древней штрафстоянке. Машина без электроники, простая и надежная, как кувалда. Еще круче она стала после установленной платформы с безоткатками, переносимыми стрелками с борта на борт. Реактивные гранатометы, удерживаемые паучьими станками, сделанные мастерами завода «Металлург», плевались снарядами, начиненными самопальной взрывчаткой куда как хорошо. Здесь, на ровном отрезке от улицы Димитрова, становящейся все ближе, и до Ташкентской, где гордо торчала уцелевшая угловатая башня высотки, «ласточка» и сам Зуб стали лакомой мишенью.

Бензонасос хлебал горючку как заведенный. Движок ровно гудел, набирая обороты. Зуб включил последнюю передачу, косясь в крохотное боковое зеркало, и стиснул зубы. «Медведь» уже развернулся бортом, выставив наружу три толстых ствола и суетящихся рейдеров. «Волки», не желая попасть под снаряды, сбросили скорость и жались к заросшим тротуарам.

«Ласточка», чуть всплакнув металлом, сотворила петлю, тут же выравнявшись влево, и снова закладывая кривую. Зуб, сам того не понимая, кричал без остановки, чувствуя смерть, горячую и рыщущую провалами стволов за спиной.

Рокот выстрела пришел одновременно с раскрывшимся рыже-черным цветком сбоку. «Скорая», двадцать два года простоявшая на обочине, вросшая в землю и почти незаметная за густым плющом, разлетелась в стороны, мигом занявшись сухостоем, пролезшим и внутрь.

Зуб совершил еще один вираж, добравшись до рейсового автобуса и очень желая спрятаться за ним. Сейчас будут бить в два ствола, пока перезаряжают третий граник. Это он понимал хорошо, помня о постоянных учениях, проводимых Девил. Знать бы, что такое случится, он бы ей… э-э-х!

Вторая граната прошила тонкий корпус турецкого «неоплана», клюнула насупившуюся морду пожарного Зила, разорвалась осколками и огненным шаром. Пламя мазнуло нос «ласточки», опало, Зуб крутнул вправо, всем собой, даже жопой, понимая, куда влепится третий выстрел. И угадал, пролетев перекресток с Димитрова, любуясь распустившейся красной астрой разрыва в бывшем свадебном лимузине.

– Да-а-а-а-а! Да-а-а, сука! – Зуб орал, не закончив петлять, но почти уйдя с дальности прямой наводки. – Хер вам, да-а…

Ташкентская стала ближе. И вместе с ней трамвайные пути. Куда, покачиваясь, выкатывался, попыхивая паром, стальной монстр старой чешской «шкоды». С поднятыми орудийными люками-портами и безоткатками в них, уставившимися на Зуба и его «ласточку».

Глава вторая. Двойное предательство и хреновое будущее

Играя в покер – не считай шулером только себя.

И будь готов чем-то жертвовать

    Песни Койота

Людям, создавшим современные железные дороги, нужно, как жизнь придет в себя, отлить памятник, не иначе. Из, мать его, золота, настоящего и не шибко фальшивого, йа. Как еще, если мир сгорел почти в труху, землю перепахало бороздами атомной бороны, а вот она, простая железка, выдержала и восстала из пепла мира, захлебнувшегося собственной кровавой блевотиной? Натюрлих, именно так и стоит поступить, сделать золотого истукана, даже если придется выдрать все коронки из аурума, оставшиеся у выживших. На хрена такое зверство, если ювелирные ограблены не полностью? Да так веселее, и все тут.

Хаунд, запертый в огромном ящике, дремал. Не пускал слюни в капюшон выданной от щедроты армейской куртки, а именно дремал. Как и полагается большому опасному хищнику, альфе, мать его, и доминирующему самцу. Отдыхал, набирался сил и слушал мир вокруг и себя в нем. И пока ему нравилась только чертова железка, шайссе. Почти не трясло.

На платформу, забранную по краям металлическими пластинами, с боевыми постами на носу с кормой, его доставили в огромном ящике, вместе с еще десятком таких же. На каждом из них стояла маркировка «Стекло», а внутри скрывались именно листы стекла, производимые в одном из цехов огромного завода. Человеческая мысль штука великая, создать солнечные батареи оказалось сложно, но зато прибыльно. И где делать такие, если не на космическом производстве, йа?

Его разместили с краю, рядом с откидывающимся бортом, закрыв небольшой вырезанный глазок. Да и ладно, Хаунду все было ясно без глаз.

Состав сцепили из трех платформ небольшого локомотива с территории соседнего авиационного завода, восстановив старика и превратив в броневик на мазутном ходу. Коммерция коммерцией, деловые отношения и бла-бла-бла, но доверять Прогресс любил только своей силе. Судя по доносящимся запахам, сила в основном состояла из тех самых боевых постов, стандартно вооруженных ухоженным ПК, граником и чем-то еще – скорее всего, теми самыми огнеметами. Из чего делалась смесь, вот что было интересно. С топливом в последнее время вроде бы стало лучше, но напрягов, как ни странно, не убавилось.

– Семеныч, что везем?

– Кому Семеныч, кому товарищ капитан.

– Э-э-э… товарищ капитан, что везем?

– А это не твое дело, Маслов, ты охраняй, головой по сторонам крути и прочее, положенное тебе по должности. Усек, Васек?

– Да.

– Хер на, а ты должен ответить – так точно.

О, это ж та самая падла, напавшая на бункер. Семеныч, значит, гут, запомнил. А чего он тут потерял, интересно? Хаунд, втягивая воздух и слушая все звуки вокруг, пытался понять – что не так? Что?!

Задача у него сложная, не отнять, но справится, есть ради чего. Доберется, найдет, вернется, сдаст ублюдкам съемный пульт управления первого модуля хренова завода. Если все пойдет по плану. А вот что-то, то ли звериное чутье, то ли интуиция, то ли задница, подсказывала сейчас обратное, йа. И осталось только понять, как выбраться из крепко заколоченного ящика, потому как…

Что за запах? Странно-химический и режущий нос, а?

Пес успел понять, но не успел ничего сделать. Бороться с ядреным транквилизатором, сделанным на Клинической и пользуемым им самим несколько раз, не вышло. Духовушка, влезшая в прорезанную дырку, коротко плюнула дротиком. Хаунд успел ударить ногой, пытаясь выбить нижнюю стенку, ударил еще раз. Но только получил дротик с другой стороны, потом третий, уже угасая и проваливаясь в мерцающую темноту наркосна.

Аллес, фрейнд, приплыли. Песец котенку, срать не будет. А начиналось вроде все хорошо.

– Хорошо стреножили?

Когда слышишь такое, не нравится все и сразу. От тона говорящего и до заложенного смысла. Не говоря о недавних воспоминаниях. Хаунд, рыкнув, попытался дернуться.

Не вышло. Руки-ноги намертво закрепили к чему-то, смахивающему на носилки, а на голову тупо нацепили мешок. Вонючий и, в лучшем случае, из-под гнилой картошки. Рот замотан, даже типа кляп внутри, хорошо хоть не такой блевотворный, как штуковина на башке.

– Да. Не порвет.

– Что с рукой у него, выяснил?

– Когда брали, то ранили. Врач что-то делал, заживет, думаю. Он же мутант, им это как два пальца об асфальт.

Да ну, рихтиг? Жутко хочется показать, что ему как два пальца об асфальт. К примеру – вспороть пару трахей у каких-то неведомых ублюдков.

– Смотри, чет он дергается!

– Очнулся. Снимай мешок.

Глаза Хаунд напряг сразу, как услышал последнее. Глаза штука важная, их беречь нужно. А уж как там рассеивается солнечная радиация через убитый озоновый слой и рассеивается ли вообще, само собой, ему неизвестно. Потому он так любил маски с темными стеклами, берег каждую и всегда старался держать про запас парочку.

А как еще, если зенки такие?

Какие?