Метро 2035: Преданный пес

Первое – хорошие, мутировавшие глазенапы, выдающие его природу сразу, даже если всю башку замотать. Попался ему как-то врач-окулист, не из тех, что на Клинической станции Самары жили-поживали, оказавшись там в Войну из медуниверситета и его больницы. Не, шиш, лекарь попался интересный, попалась, вернее. Работала тетя всю свою сознательную жизнь в больнице имени Ерошевского, одной из лучших на всю страну из занимавшихся зрением. И вцепилась в него, случайно столкнувшись на Гагаринской, как репей в собачий хвост, натурально, йа.

Вот тут-то пряталось второе интересное про глаза и не самое лучшее, если вдуматься. Зрачок у Хаунда оказался схож с лисьим, вертикально-овальный и меняющий форму, приспосабливаясь к освещению. Мудреное слово «тапетум», какой-то специальный слой, идущий в глубине глаза, позволял видеть даже при слабом освещении. И вот все эти особенности, с одной стороны, роскошно порадовали саму докторицу с Хаундом, а с другой… А с другой Пес огорчился. Потому как дорожить и беречь такое сокровище ему рекомендовали очень серьезно.

А тут прямо никакого уважения, из потемок да на белый свет. Скоты, одно слово.

– Кабздец, красавчик.

– Хрена се образина.

Нависли сверху, уставившись и сопя. Вот и маска нашлась, трофеем на чужой башке, бритой под ноль. Ладно бы лицо еще было нормальным, раз уж считает его то ли образиной, то ли красавчиком в степени минус пять. А так – дебил дебилом, хрюкальник, совершенно не помеченный печатью интеллекта, только оспинами да следами прыщей.

Хаунд рыкнул через свой намордник, совершенно не желая молчать перед упырями.

– Дергается, ишь чево. Спокойно лежи, рожа.

Дебил молчал, скалился и считал себя хозяином, свинота – натурально розовощекий порось с брылями отвисших щек. Еще и щетина сивая, ну вылитый кастрированный хряк, йа.

Спокойно, значит?

– Не угомонишься, падла, я тебе руку вообще в фарш превращу, понял?

Хаунд зыркнул напоследок и затих. Руку снова дергало изнутри укусами раскрошившихся гнилых клыков. А она ему точно пригодится в ближайшее время.

– Умничка, разрешу в сортир сходить, как доберемся. Грузите, чо встали?!

Опять носилки, что ли? Да что ж такое, йа! Тягают его взад-вперед два дня подряд, конца и краю нет. Подошли какие-то четверо, опасливо косились, но взялись за ручки, подняли, перенесли. Справа попахивало лошадью, туда они и направились. Он покосился, разглядывая серое-зеленое вокруг: желтые пучки умирающего осеннего камыша, перекошенные старые заборы и проваленные крыши. И все это на огромном холме, уходящем вверх и в сторону. А раз так, то оказался Хаунд не иначе как у Алексеевской горы и ее огромных дач, больше в этих чигирях такого не водится.

И его, упаковав по рукам-ногам, куда-то везли. Железки видно не было, но она рядом, нюх не подводил. Маслом и топливом несло из-за лошади. И картина вырисовывалась плохая.

Товарищ капитан как-то-его-там, наплевав на приказ, продал Хаунда как скотину. Продал то ли из-за меркантильности, то ли из-за странного чувства мести за вчерашнее. То ли… Нет, если бы это был просто саботаж, зачем нужны были бы транквилизатор и остальное? Шлепнуть, даже не тратя девять граммов свинца, свайкой через дырку, и все. Выкинул куда подальше и докладывай, мол, операция прошла успешно. Странно.

Но, в любом случае, все дерьмово, йа. Отвезут-то его один черт в Кинель, чтобы продать подальше, чтобы предательство интересов Прогресса не всплыло. И еще навариться… а еще от нескольких служивых – не тех фейсов, что думают головой, а которые работают руками-ногами, несло сраным синтетиком. Интересно, рихтиг. В долги влезли военные, подсели на дурь, а теперь отрабатывают?

Хаунда подкинуло и бросило вниз. Телега, шарабан из досок, явно металлической рамы и тракторных колес, даже не хрустнула и не просела. Добротная хреновина, ничего не скажешь.

– Погнали, – буркнул свинорылый, и тарантас тронулся.

Ехали, как водится, не долго и не коротко, а ровно столько, сколько нужно. И остановились. Хаунд, пытаясь понять, чем связали, старался не дергаться. Судя по нескольким онемевшим местам, в ход пошли самые обычные бытовые хомуты. Из пластика. Этого говна перед Войной наштамповали и понараспихивали по всяким «Стройматериалам» столько, что до сих пор хватало. Совсем хреново, это не порвешь.

– Что ждем? – поинтересовался херкин, сидевший с вожжами.

– С моря погоды, еб. – Свинорылый чего-то нервничал. Заметно потея, как самый настоящий боров, аж до явной вони. И помыться ему бы точно не мешало.

– Ты Фоме заплатил? – поинтересовался рябой.

– Рот закрой, – буркнул свинорылый, – все сделал. На этого накинь брезент. А лучше обмотайте прочнее, чтобы не отсвечивал.

Ответ на загадку пришел быстро. Одновременно с запахом двигающегося состава со стороны Смышляевки, откуда Хаунд должен был выбираться ножками. Эта гремучая смесь пришла даже раньше хорошо уловимого позванивания рельсов и о многом рассказала.

Продали его в обход всех правил и не поставив в известность резидента Прогресса. Сейчас прятали, старательно заматывая в большой кусок старого тента, чтобы не светился перед лишними глазами. Ну загрузили чего-то за отдельную плату на запланированной остановке в состав железнодорожников. Обычная контрабанда.

Вполне ясно, рихтиг, как дальше будет развиваться вся эта хренотень. Резидент на то и резидент, чтобы лишний раз не светиться в самом городе. Контрольная встреча, скорее всего, будет через неделю, если Хаунд не появится. Базар-то не часто случается, пару раз в неделю, и этот был крайним. А если сделать так, чтобы он не случился на следующей, то вообще хорошо. Четырнадцать дней, знаете ли, штука полезная. Что только нельзя провернуть за это время. Особенно когда война на носу и враг врага хочет опередить. Капитан Прогресса уже продался с потрохами кому-то. Идиот, что сказать.

Выжить в Войну, дотянуть через Беду, стать кем-то серьезным и подсесть на химическую бурду, превращавшую мозги в кисель… глупее не придумаешь. А еще, судя по всему, там победила жадность, а не трезвомыслие. Хаунд, согласно задумке, точно не должен вернуться. В Кинеле с мутантом разговаривать не станут, а просто так он там фейсов-агентов не найдет. Пока дойдет до Саввы и его командиров новость о проданном на рынке крепости волосатом чудовище, чего только не случится. А может и не дойти, на то и расчет был. Опасался сволочь-капитан только кого-то одному ему известного с состава, кого-то, работающего на того же Савву.

Потому его сейчас и пеленают плотнее, чтобы убрать в сторону всякие случайности. Вывод? Очень простой.

Покупатель должен оказаться со стороны Отрадного или Похвистнева, не иначе. В самом Кинеле, как слышал, если купят, то отправят на выработки нефти почти в ту же сторону. Но там железо и надсмотрщики, выбираться придется дольше. Красный Яр и Глинка – неплохо, но с пустыми руками возвращаться сейчас никак, а оттуда до Отрадного добираться хреново. Там М-5, выщербины трассы на Екат с Уфой, там рейдеры, снова враждующие со всеми подряд. А если в сторону Богатого, так совсем паршиво. О тех местах Хаунд почти ничего не знал. Так что, крути не крути, а надо ему туда, куда согласно заданию с договором. Йа, так оно и есть, натюрлих.

Состав громко заскрипел, останавливаясь. Его подняло, резануло жестким по спине, бросило на еще более твердое.

– Здорово, мужики.

– Здорово, Макар.

– Прячьте свою хрюшку подальше и не отсвечивайте. Или тут у вас корова?

– Лось, еб.

– Десятку сверху.

– Не до хера?

– А если пустить досмотреть?

– Договорились, десятку.

– Хер на воротник, родной, теперь уже пятнашку.

– Молчу.

– Молодчина.

Хаунд вздохнул. Про себя. С кляпом во рту иначе никак и не повздыхаешь. Пока все шло не особо плохо, не считая руки. Вот она беспокоила все сильнее, Оставалось надеяться на организм с иммунитетом, если бы не «но». «Но», если память не изменяла, оказалась несколькими ржавыми швеллерами, покрытыми всяким дерьмом, нанесенным ветрами и временем. В этого сраного дикобраза Пес приземлился, когда ему долбанули машину, а он сам прыгнул, почти не собравшись. Столбняк, натюрлих, вполне наплюет на железное здоровье мутанта. Особенно вне какой-никакой, но все же медицинской помощи.

Сейчас ему оставалось очень немногое: лежать и думать. Работать мозгами было уже лишним, ситуация прояснилась практически полностью и осталось дождаться подтверждения – самой продажи на рынке. Если все пройдет, как думалось, поймать момент и, изловчившись, освободиться, и заняться давно любимым и привычным делом. Каким? О, йа, тоже мне вопрос. Дело у него простое – убивать, и делал он это хорошо.

А раз так, то можно пока закрыть глаза и подремать оставшееся время пути. Тем более, учитывая скорость движения локомотива и состояние путей, ехать не меньше сорока минут. А сорок минут на войне, а она вокруг Хаунда вовсю и шевелила своей кровожадной паутиной, это много. Да и чего он не видел в Кинеле? Понятно, что так-то как раз ничего не видел, не побывав ни разу. Но общее представление имел.

Десять-пятнадцать железнодорожных путей, соединенных вместе для курсирования боевых дрезин в случае нападения или осады. Кольцо фортов – стеной такую площадь перекрыть сложно, так что фортификации там не сплошные, но продуманные. Старые, некоторые еще при царе-батюшке построенные, кирпичные здания. Новоделы, всякие вагончики, кибитки и шалаши из дерьма с палками. Относительно настоящие дома в слободках поодаль. Сам рынок, натюрлих, в огромной каменной кишке старого депо, оказавшегося сперва без дела, а потом совершенно полностью перешедшего под торговые нужды.

А там, глядишь, поесть получится, поспать в тепле, да еще попросить пожарить куренка… какого куренка, он же в плену? А, это уже сон. Гутен таг, дорогой, спасибо.

– Сука! Дрыхнет, что ли?

Хаунд приоткрыл глаз и уставился узким лисьим зрачком на свинорылого. Того, судя по всему, спокойствие не совсем обычного пленного несколько пробрало. Причем настолько, что знакомое движение, когда наружу появляется пистолет, мутант узнал сразу. Пришлось совсем притихнуть и открыть второй глаз. Не, а чего? Вполне понятная реакция работорговца и контрабандиста на совершенно умиротворенно давящего на массу образца живого товара. Не стоит будить лихо, пока то тихо, йа.

– Так-то лучше. – Свинорылый наклонился ближе и все же приложил ствол к голове Пса. – Слушай внимательно и моргай, если понял, когда спрошу. Усек?