Чистильщики пустошей-1

Третий собеседник, рокочущий низким и гулким басом, явно не хотел оказаться на свету. Сидел, откинувшись на спинку очень массивного кресла, так явно отличающегося от одинаковых стульев соседей. И это немудрено, потому что он громаден, с большими тумбами ног и широкими плечами, в которых утопает квадратная голова с ежиком густых волос. У третьего собеседника всего один глаз, отблескивающий в свете лампы зеленцой, дыхательная маска, проходя через которую голос становится еще глуше. И всего три пальца на каждой руке, толстых, длинных, заканчивающихся острыми недлинными когтями. Кожа с чешуйками, покрытая темными жесткими волосками, темная, желтоватая.

Его кресло металлическое, крепко прижималось к полу толстым стальным стержнем, со специальными кожаными ремнями, туго затянутыми на руках, ногах, торсе третьего. Сейчас один из них чуть расслаблен, давая ему возможность хоть немного двигаться. Но он старался не делать этого. Потому что знал, что хвостатому ничего не стоит мгновенно выхватить свою металлическую игрушку… И еще к его запястьям, лодыжкам и вискам, густо смазанным отвратительно воняющей мазью, прилеплены датчики, передающие информацию о физическом и психическом состоянии на монитор, стоящий перед очкариком.

Хвостатый отбил по крышке стола причудливый ритм, саркастически ухмыльнулся, поворачиваясь к соседу:

– Проф, тебе не кажется, что наш друг решил поиграть в молчанку?

– Не иначе, Мастер, не иначе. – Проф нагнуля вперед, направив лампу прямо в лицо третьему и подкрутил верньер, сделав свет ослепительным до невозможности. – Так, Шестьдесят дробь пятнадцать, будем говорить?

Неподготовленному, хоть и опытному наблюдателю, наверняка сейчас стало бы очень неприятно. Поименованного числительным явно сложно назвать красавцем. Кожа на лице в таких же, как и на руках, крупных чешуйках, темных и выпуклых. Единственный глаз, круглый, с вытянутым как у кошки зрачком, полностью залит зеленоватым белком. На месте второго диковинное механическое приспособление, с двигающимся с еле слышным звуком окуляром, матовым, поглощающим свет лампы. Нос, запавший в толстые складки, с вывернутыми ноздрями шумно втягивал воздух. Губы, тонкие, плотные и темные, за которыми чуть поблескивали зубы, хоть и очень острые, но удивительно маленькие для такого существа. Ежик волос очень жесткий, напоминающий щетину. Существо шумно дышало, но говорить все-таки начало. У него оказался сухой и шелестящий голос, и слушать его очень неприятно.

– Меня зовут не Шестьдесят дробь пятнадцать, мертвец. Меня зовут Ящер, и ты это прекрасно знаешь.

– Хм… – Проф удовлетворенно улыбнулся. – Ну те-с, уважаемый, во-первых строках моего письма – никакой я не мертвец. Скорее даже наоборот. А во-вторых – какой из вас Ящер? Ящер был главарем банды генетически измененных ублюдков, которые могли терроризировать крестьян и слабеньких таких торговцев. Где те ублюдки, и где ты, Шестьдесят дробь пятнадцать? Ты даже не смог заставить себя срезать тот кусок кожи, на котором этот номер выколот очень давно.

– Меня зовут Ящер! – Существо явно хотело дернуться, но застыло, когда пистолет Мастера мгновенно уставился на него.

– Рот прикрой, чудовище. – Мастер ухмыльнулся, расплываясь в очень гадкой и хищной улыбке. – Ящер… то же мне, крокодил блядь, варан или там кайман. Сюда слушай, шваль чешуйчатая, мне уже надоело пытаться ждать результата там, где можно этого не делать. Слушай и отвечай: где находится то место, где собираются такие же, как и ты?

– Да хрен что я тебе скажу, говнарь. – Существо засмеялось, облизываясь длинным языком. – С какого хрена я тебе, засранец, чего-то должен говорить?

– Вы посмотрите-ка, экый у нас тут храбрец! – Проф восхищенно покачал головой. – Чего ж тогда, Ящер, вы так вздрогнули, когда Мастер достал свою пушку, а?

– Я бы на тебя посмотрел, чмо очкастое… – Ящер вновь откинулся на спинку, насколько позволил плотный ремень. – Чего, дальше будете тут передо мной выеживаться. Или просто шлепнете? Ни хрена вам ваши приборы не помогают, да, умник? Не помогают психотропы, аяяй, обидно наверное?

– Достал! – Проф неожиданно резко хлопнул ладонью по столу. – Будешь говорить?..

– Иди в зад, червяк! – Ящер оскалился, разъяренно смотря на него.

– Ну и дурак… – Человек в очках успокоился также быстро, как до этого вспылил. Но от этого спокойствия громада, сидящая в металлическом кресле, неожиданно поняла, что очень сильно хочется вжаться в холодную спинку так, чтобы стать совсем незаметным.

– Не то слово дурак… – Мастер покачал головой, повернувшись к Профу. – Зову?

Тот кивнул головой, продолжая смотреть на существо с чешуйчатой кожей, поблескивающее глазом в его сторону. Мастер встал и подошел к двери. За ней оказался широкий бетонный коридор, двое часовых у самой двери, толстой, сваренной из металлических пластин, глухой и не проводящей звуков. Отступил в сторону, пропуская чуть грохочущий стол с поддонами, едущий на колесиках. Стол катил крепкий высокий парень, с очень холодным и неподвижным лицом, одетый в свободный серый комбинезон, поверх которого крепко зашнурован длинный кожаный фартук. Следом вошел мужчина средних лет, выглядящий точно также.

Ящер уставился на то, как Проф встает, подходит к стене, что-то нажимает и та отъезжает в сторону. Свет юркнул в большое помещение, до этого времени скрытое, выложенное плиткой, с яркими лампами под потолком и несколькими желобами на полу. Кресло, в котором пристегнут мутант, оказывается, закреплено на простой шарнирной системе с закрепленными роликами. Молодой в фартуке подошел к нему, отщелкнул стабилизатор и покатил, без какого-либо видимого напряжения, покатил тяжеленное кресло в сторону ламп и кафеля. Ящера начала бить резкая и крупная дрожь.

– А кто тебе виноват, ублюдок? – Лениво процедил Мастер. – Нам от тебя нужно было всего ничего, и только для того, чтобы как можно больше людей остались живыми и здоровыми…

– Ценой крови моих братьев и сестер? – Мутант яростно вскинулся, но крепкие ремни лишь сильнее врезались в мощное тело. – Их кровь на мне?!!

– Да она так и так на тебе будет, не волнуйся. – Проф недовольно покачал головой. Он не любил подобных процедур, не одобрял то, как с их помощью достают информацию, но что делать сейчас-то, если нет другого выхода? – А ведь мы предлагали тебе простой вариант. Может, подумаешь?

Ящер покосился на него, дико и разъяренно. И одновременно с этим, с гневом и бессильной злобой, в его единственном глазу заплескался ужас. Мутанту страшно, очень страшно, дико и безудержно страшно. Второй из «фартучников» медленно, чтобы сидящему в кресле было видно все, и как можно подробнее, снял ткань с лотков.

Блестящие хромом и никелем инструменты, аккуратно разложенные по эмалированным больничным судкам. Хищные острые грани, зубцы, вытянутые щучьи морды клещей, острые пластины режущих кромок, бриллианты на концах прямых и изогнутых игл.

Молодой, установив кресло посередине помещения и прямо над желобом стока, пока еще чистым, стерильным и сверкающим в ярком свете, подошел к утопленному в стене шкафу. Открыл и выкатил к креслу штатив с креплениями под колбы. Сами стеклянные пузатые банки там же в шкафу, вместе с длинными пучками прозрачных шлангов и комплектами толстых острых игл.

Проф посмотрел на Мастера, ожидая: пойдет ли он туда, где хром, никель и плитка. Тот отрицательно покрутил головой. Мастер не мальчик, его нервы давно выдерживают все, что ему дает рухнувший мир, разваливающийся на куски. Ему доводилось делать многое из того, что не выдержит психика нормального и обычного человека. Но то спокойное и методичное доставание информации, которое сейчас произойдет… этого он не может.

Когда Мастер вышел в коридор, оставляя позади того, кто молчит, и тех, кто будет заставлять его говорить, оттуда раздался первый, дикий, безудержно безумный крик, переходящий в еще более протяжный вопль. Часовые у дверей стояли спокойно, но их зрачки мгновенно расширились, чтобы потом сжаться до размера булавочной головки. Мастер закрыл дверь, и в коридоре наступила тишина.

***

Деревня была большой, в сто дворов, что по нынешним временам куда как большая редкость. Хорошо видно, что часть домов, бережно восстановленная из разнокалиберного кирпича, возвели еще до Полуночи. Но большая часть сложена уже позже, из толстых бревен, с крышами, где из редкого здесь листового железа, кусков старого-старого шифера с разрушенной лесопилки, а где – из дранки, которую смогли сделать местные умельцы.

Название у нее простенькое, и оставшееся с тех времен, когда мир был еще нормальным. Георгиевка, то ли в честь кого-то из святых, бывших в чести у церкви Спасителя, то ли в честь основателя, кто ж знает. Одно можно сказать точно – и название, и сама деревня… БЫЛИ. Потому как лежащее перед отрядом Мастера, нельзя назвать даже отчасти сохранившейся деревней. Перед группой людей, выстроившихся в цепочку, лежало пепелище, смешанное с кладбищем и скотобойней.

Остовы домов из ставшего черным кирпича, глядели на них пустыми, похожими на глазницы черепа, проемами окон. Хозяйственные постройки, включая даже омшаники, тоже полностью выгорели. Целыми осталась лишь часть высоких частоколов, которыми давно привыкли огораживать дома новые поселенцы, когда-то пришедшие сюда. Деревню почему-то не огородили стеной-тыном, что наверняка сыграло решающую роль для тех, кто напал на нее.

– Я хренею, Мастер… – чистильщик, стоящий рядом с командиром, не веря глазам, потряс головой. – Как же это так могло получиться? Ведь пограничники же есть…

– Да не причем тут погранцы. – Мастер внимательно смотрел на то, что сначала не бросалось в глаза. – Это не те, что с Гиблых земель, и это не Прорыв. Смотри вон туда…

Он взглянул в ту сторону, куда указала затянутая в кожу перчатки рука Мастера. Сначала ему пришлось прищуриваться, но потом ветер снес в сторону жирный черный дым, и стало видно, что прямо посреди главной улицы лежала массивная туша, чуть обгоревшая, но все же четко различимая.

Тело при жизни весило никак не меньше ста килограмм, и состояло из застывших после смерти бугров мышц, канатов сухожилий, выступов хрящей и блестящих хитиновых пластин. Корпус прикрывал очень грубо переделанный из трех бронежилетов панцирь. Сверху на него натянули толстую кожу, скорее всего сваренную в масле и с набитыми металлическими бляшками. Гиганта свалила крупнокалиберная пуля, снеся ему большую часть головы, но и так понятно, что это последствие старых генетических опытов, мутировавшее за долгое время в еще большее уродство.

– Странно… они ведь стараются забирать тела… – Протянул чистильщик. – Если это именно Братство.

– Значит, что-то помешало. – Мастер сплюнул. – Какая хрен разница теперь, свое дело они сделали, причем так, что теперь нам пенять будут на все это. А ни хрена не пограничникам, или внутренней страже.

– Это точно…

– Барсук… Барсук… – Мастер нажал на тангетку радиостанции.

– Да, командир?

– Входим в деревню. Аккуратно, машины по периметру, идем, не растягиваясь, по центральной улице.

– Понял.

Отряд медленно втягивался в то, что осталось от не так давно живой, полной людей и надежды на будущее, деревню. Мастер по праву гордился своими людьми, которых смог собрать среди тех, кого находил в пустошах, руинах и пепелищах умиравшей, но сумевшей выжить земли. Мысль, полученную в старой столице от живой легенды, он уже начал претворять в жизнь.

Тридцать бойцов, не самое большое по численности подразделение тех, кто решил взять хотя бы что-то в свои руки. Но зато каждый третий в нем не просто человек, хотя и уступал тем, на кого они охотились. Но такого пока не было в других группах, даже если брать в пример самый большой отряд, сформированный в Заитилье Беркутом. У того уже около ста двадцати человек только бойцов. Хотя основной костяк ветеранов составляло пятьдесят бывших солдат, сейчас уже преклонного возраста.

Мастер шел по достаточно широкой основной улице, на которой спокойно могли бы разъехаться два еще довоенных больших трактора. Смотрел по сторонам, узнавая все те же, повторяющиеся вновь и вновь детали нового мира.

Вон в стороне, свернувшись в клубок, зажимая между широко разведенных в стороны рук, лежит то, что совсем недавно было женщиной, матерью, чьей-то любимой. Она так и погибла, пронзенная насквозь несколькими ударами чего-то очень острого, с зазубринами по краям. Рваные раны, через которые орудие убийство извлекали назад, говорили про это весьма явно. И под ней, пробитые наверняка теми же ударами и погибшие вместе с нею, лежали две маленьких фигурки. Пламя не тронуло их, и ветер, так неожиданно поднявшийся, развевал длинные золотистые волосы у всех троих.

Прямо посередине дороги, покрытые густой коркой из пыли и крови, сплелись вместе два тела. Мужчина, коренастый и невысокий, с распоротым бедром, из-за кровопотери и погибший. Но он, возможно отец тех самых двух малышей, смог, превозмогая и смерть и ужасную боль, достать врага. Вытянутая худая фигура, имеющая вполне человеческие черты, если бы не вытянутое рыло, больше напоминающее странно деформированный противогаз. Знакомая тварь, один из самых многочисленных проектов, которые разрабатывались в лабораториях накануне Полночи. Основа взята у тварей прорыва и потом совмещена с человеческими ДНК. Боец-разведчик, могущий спокойно передвигаться как по земле, так и по воде. Мастер помнил, как им пришлось разбираться с такими вот уродами в дельте Итиля, после чего отряды, его и Мамонта, наткнулись на «законсервированную» лабораторию. Да… сколько же им тогда удалось узнать…

Он показал на все четыре тела двум ближайшим бойцам, хорошо узнаваемым жестом приказав не бросать их здесь после того, как отряд полностью осмотрит всю деревню. Бросать трупы собственных земляков и сородичей не входило в привычки тех, кого уже начали называть чистильщиками. И чьего прихода очень часто ждали как просто спасения. Каждый из бойцов понимал это, и старался, когда было нужно, платить той же монетой. Даже в том, что касалось простого погребения останков тех, кого они не успели защитить. Но потом, после того, как дело будет сделано, и можно будет хотя бы немного освободиться от дикого напряжения нервов в ожидании боя с теми, кто быстрее, сильнее, выносливее.

Чистильщики заходили в деревню все глубже, видя то, как твари, когда создаваемые такими же людьми для одной единственной работы, для войны и уничтожения, делали то, что умели. Сколько жителей погибло здесь, сметенных теми, для кого люди стали просто самыми лютыми врагами, которых надо уничтожать везде, где можно достать – сказать было практически невозможно. Многие тела обгорели практически до неузнаваемости, некоторые превращены в разодранный в клочья фарш. Но Мастер подозревал, что часть из них, самых молодых, и особенно женщин, мутанты увели с собой. И это оказалось самым тяжелым и больным.

Все и всегда повторяется, это непреложный закон. Командир отряда, взявшийся за свое дело пять лет назад, давно понял, что и им тоже придется идти по опасному пути генетических изменений и мутаций. Слишком много потерь случилось за эти годы, слишком много ушло простых, хоть и очень хороших в своей страшной работе людей.