Командир среднего звена. Победителям посвящается

бой с юнкерсом

10.11.42 г. в составе 221-й БАД перебазировались под Сталинград на аэродром Панфилово. Один из часто менявшихся аэродромов базирования полка был оборудован оригинальной системой ПВО. При экстремальной тесноте на маленьком лётном поле (вероятно, после пополнения самолётами) истребительное прикрытие, а также зенитная артиллерия, отсутствовали. Зато по периметру аэродрома наличествовали то ли девять, то ли одиннадцать «точек противовоздушной обороны». Стояли в окопчиках счетверённые пулемёты Максим.

Счетверённый пулемёт Максим. Free internet

.Обслуживали эти точки сплошные старики – негодные в пехоту.

Редким осенью погожим днём юнкерсы налетели на аэродром, но не напрямую сразу бомбить, а стали вокруг аэродрома кружить на бреющем полете и смотреть откуда по ним стреляют, а откуда нет. Вероятно, на фото авиа разведки окопчики они разглядели, а что там стоит – нет. Принялись изучать периметр аэродрома. Выявлять «дыру» в рубежах наземной ПВО и как в эту брешь проникнуть, чтобы отбомбиться более точно.

За пару дней до налёта Николай нашёл земляка в одном из пулемётных расчётов. Или тот его нашёл, на фронте всегда земляков ищут. Во всех войнах, кроме, пожалуй, гражданской войны. Ведь за кого солдат воюет, в первую очередь? Да за тех, кто рядом дерётся. Ближний круг, так сказать. И нет роднее в окопе, чем соседи, последние патроны и сухари поровну. Прикрыть друга, и тебя прикроют. Ты вытащишь, и тебя спасут. Главное, жизнь товарищей сохранить, а убьют кого, считай, он патроны для тебя сберёг. Уж потом воюют за Родину, за правое дело или долг чести, по-разному. А как своих распознать, когда бои идут, и кадровая текучка? Самые близкие, считай, земляки. Они к тебе тоже прижиматься будут. Потом может других товарищей встретишь, а первые, на кого положиться можно – земляки! Другое дело война гражданская, там земляки самыми ярыми врагами могут оказаться.

Лётная интерпретация. Осипов Г. А.

«В боевом вылете наша прямая цель состоит в том, чтобы выполнить боевое задание и победить врага, а другой целью, о которой никто не говорит, является сохранить самолет, жизнь, выжить в бою. И здесь загвоздка в том, что сохранение жизни зависит как от меня самого, так и от действий штурмана и каждого стрелка, – пилот Черепнов.

– Со своей скрытой целью – выжить, ты, Черепнов, можешь дойти до того, что предложишь всем составом экипажа сдаться в плен немцам. Это будет самый простой способ выжить, заявил бдительный комиссар эскадрильи».

Так вот, этот пулемётный расчёт земляков вроде как хотел выжить, перепугался и спрятался, не стрелял. Тогда Junkers развернулся и пошел прямо в эту брешь обороны. За ним и второй… Стреляя из пушек и пулемётов. Николай увидел это, был рядом. Подскочил к счетверённому пулемёту Максим и открыл огонь. При этом повторял (старики—земляки растрепали) – Ну, Господи, помоги!!!

Это была настоящая дуэль, один на один, испытание духа. Немец шёл со стороны солнца, сверкая вспышками трёх передних пулемётов, с небольшим снижением, пули взбивали степную пыль сплошной полосой. Приближение этих подсвеченных солнцем серо-жёлтых сполохов неминуемой гибели казалось неукротимым, но Николай не наблюдал за этой игрой лучей жизни и дождя смертельных капель. Нажимая гашетки он скорее чувствовал врага, чем видел. В глазах билось жёлтое пламя из четырёх стволов, бруствер окопчика отчаянно пылил под выхлопами выстрелов, пороховая гарь резала глаза, в уши как будто гвозди забили, рот открылся с хрипом выдоха, даже кожа лица горела от ярости и сыплющихся невесть откуда, в том числе за шиворот, каких-то мелких ошметков. Вскипала вполне оправданная злость человека, вынужденного делать чужую работу. Трассирующие пули первых очередей его пулемётов не долетали до цели, загибаясь к земле. Но Junkers приближался и вот зелёные огоньки трассеров уже роятся вокруг него. Очевидно, некоторые погасли в самом дуэлянте – Junkers ушел в сторону и задымил. Остальные юнкерсы толком брешь в обороне не нашли, отбомбились наобум и улетели.

Юнкерс 88. Free internet

Отогнали вражин прилетевшие с соседнего аэродрома наши истребители. Однако происшествие заметили с командного пункта полка. Прибежал особист с пистолетом наголо, кто-то из командиров ПВО, дезертиров выискивать. А старички уже с Николаем пытались договориться, мол они стреляли. Но, конечно, одному или двоим он по шее надавал (технари растрепали). И посоветовал ихнему стрелку повредить себе руку, что тот и сделал. Так что инцидент этот замяли. Вступился Николай за старичков. А они, пока стояли вместе с полком, постоянно бегали к заступнику с какими-нибудь подарками, им посылки выдавали, там «Храброму воину…».

Герой растрепал, что страшно не было, но к вечеру поджилки тряслись. Вот такая реакция организма. Можно назвать послевкусие. Получил за срыв бомбёжки первый орден «Красной Звезды».

СБ на техобслуживании. Free internet

1942 г. Аэродром Панфилово, Сталинград. На войне много страшного, кроме Юнкерсов. Той осенью страшным оказались мыши! Их было слишком много! Они были везде! Там, где их быть не могло, в герметичных емкостях, в патронных ящиках, они попросту мерещились. Мышей было так много, что, когда самолет рулил по аэродрому, раздавленные мыши сваливались с колес комьями, как грязь. В землянке мыши не давали отдыхать летному и техническому составу, не делая никаких различий. Они пробегали по лицам спящих, вызывая испуг пострадавшего и мат соседей по нарам. Кусали спящих за лица, забирались в комбинезоны и угрожали перегрызть жгуты электропроводки в самолетах. Кроме того, мыши были переносчиками туляремии – чумки. У людей, заразившихся этой болезнью, повышалась температура до сорока градусов, их полезность для войны две недели равнялась нулю.

Характерным примером поведения пилотов того времени в этом месте войны был неудачный вылет 15 ноября командира второй эскадрильи Гладкова. У него отказал мотор, и он вынужденно произвел посадку в районе Клетско-Почтовой, не долетев до цели.

По возвращению в полк, Гладков не нашёл других виноватых, кроме технарей. Обычно, в случае неприятностей, этот лётчик клял судьбу, своё невезение, бестолковое начальство. Никто не удивился, когда он громогласно обвинил техника самолёта, а с ним и инженера эскадрильи, в плохой подготовке самолета к вылету.

«Не греми, Петрович, – успокаивал его инженер по электро и спец оборудованию Пархоменко. – Конечно, твой техник самолета в какой-то степени виноват, но главная причина всех сегодняшних отказов техники на самолетах в том, что самолеты две недели не летали, а стояли в этом мышином аду». Г. А. Осипов.

Если самолёт стал приютом для мышей, может возникнуть целый ряд опасностей:

повреждение проводки, трубопроводов и связанных с ними агрегатов;

порча тепло- и звукоизоляции;

возникновение механических проблем, заклинивание;

опилки от погрызенной проводки, шлангов могут воспламенится в моторном отсеке;

риск заболеть от вирусов, занесенных мышами.

Оценив опасность ушастых врагов, угрожавшую боеспособности полка, установили дежурство у самолетов, заливали норки, брызгали бензином, вкапывали ёмкости-ловушки, уничтожали мышей в самолетах. Землянки летного состава окружили узким рвом с отвесными краями, в который падали мыши, а в землянках организовали постоянное дежурство мотористов, с задачей снимать с летного состава и топить в ведре, уничтожать мышей. Эти меры оказались весьма эффективными. В полку было только пять случаев заболевания туляремией.

сталинград

Война с погодой уносила жизни, как и бои с противником. В декабре, взлетев двумя эскадрильями для нанесения бомбового удара по самолётам противника на аэродроме Тацинская за Доном, встретили очень низкую облачность. Лететь под облаками было рискованно, в облаках и выше бессмысленно, так как без наземных ориентиров выйти на цель маловероятно. В этих условиях вторая эскадрилья вернулась на свой аэродром, а Осипов Г. А. по радио приказал экипажам первой самостоятельно искать и бомбить объекты противника.

Выполнить задачу в этих сложнейших условиях удалось не всем.

Когда комэск распустил эскадрилью и бомбардировщики лётчиков Черкасова, Ширана и Черепнова отвалили от ведущего, Осипов снизился до высоты пятьдесят метров и начал искать цель. Видимость была нулевой, взгляд упирался в залитые дождём передние стёкла кабины. Такие условия обычны для ночных полётов, по приборам, но высота была предельно малой. Велик риск столкнуться со степным курганом, поросшим деревьями холмом, уцелевшим зданием. При этом необходимо было вести поиск цели, наблюдать землю. Просто избавиться от «бомбовой нагрузки», сбросив бомбы куда попало, было запретной мыслью. В открытой левой форточке остекления кабины штурмана мелькали рощицы и лесополосы, пустынные поля и дороги, заснеженные развалины населённых пунктов. Достойных целей не было. Но упорство экипажа оказалось не напрасным. Облака уже не давили своей тёмной массой на психику, просветлели, немного поднялись. Штурман Желонкин обнаружил скопление немецких автомашин в Каменске, о чём с нескрываемой радостью известил мир по СПУ (Самолётное Переговорное Устройство). Последовал боевой разворот, боевой курс и, собственно, бомбёжка! Чувство выполненного долга понесли на свой аэродром. Экипаж был опытным и знал, как часто обратный путь бывает последним. Расслабляться было нельзя. Перелетая Дон лётчик интуитивно задрал нос самолёта, избежав столкновения с высоким берегом, где нижний край облачности сомкнулся с землей. Покрытые льдом фонари кабины ограничивали обзор, резко затрудняли ориентировку. Свой аэродром едва отыскали полетом вдоль железной дороги по «компасу ж/д наркома Кагановича.

Наконец Осипов зарулил на стоянку и выключил моторы. Выпрыгнувший из низко расположенной кабины штурман Желонкин вылил целый водопад ругательств в адрес бога, чертей и погоды, из-за которой полёт проходил в экстремальных метеорологических условиях. С тревогой комэск ожидал возвращения и посадки остальных экипажей эскадрильи. Бомбардировщики приходили на аэродром по одному, садились сходу на последних литрах бензина. Вернулись все, экипажи собрались около командирского самолета.

«Черкасов нанес удар по автоколонне немцев, следовавшей из Боковской на юго-запад. Черепнов бомбил автоколонну у Пономарева, и только экипаж Ширана не нашел подходящей цели, сбросив листовки, вернулся на аэродром с бомбами». Осипов Г. А.

В мирное время посадка с бомбами сама по себе была запрещена, война добавила к этому нарушению ещё и обвинение в срыве боевой работы. Аэродром ко времени посадки Ширана закрыло облачностью и туманом, обледенелый самолёт вело, выполнить заход на посадку. удалось с большим трудом. К тому же еще и разыгралась степная метель. Но хуже погоды было унизительное расследование и упрёки за возвращение с бомбами.

«Вслед за группой сел бомбардировщик Архангельского, вернувшийся с воздушной разведки. Ему пришлось преодолеть не только сложные метеоусловия и обледенение, но и ураганный зенитный огонь и атаки истребителей в районе Ворошиловграда. Все экипажи встретились за ужином. Архангельский медленно ел, не проронив ни слова. На его почерневшем от напряжения лице глаза запали, а веки опухли. Лётчик находился на грани человеческих возможностей, это понимали его командиры, но даже не глядясь в зеркало, видели себя в таком же состоянии. Только внутренняя убеждённость в правильности своих действий и мыслей сделала возможной их Победу над собой и врагом». Осипов Г. А.

После ужина шли к землянке по стоянке самолетов. Шальные порывы степной метели с колючим снегом сбивали с ног. Но на стоянке техники Меренков Н. Я., Крысин Г. С., Береговой A. C., Белов К. Н., Коровников В. Н. в окружении механиков и мотористов готовили бомбардировщики к боевым действиям следующего дня. Поделились с ними остатками от ужина и пожеланиями не задерживаться на свежем воздухе. Для шуток силы находились всегда. А утром сияло солнце!

технари

«Что бы делали мы без замечательных техников, мотористов, оружейников, чей самоотверженный и напряженный труд, чьи золотые руки ремонтируют и возвращают в строй наши разбитые машины?».

Ефремов В С. «Эскадрильи летят за горизонт» (1984 год).

У бомбардировщиков, кроме летающих, в экипаже еще четыре-пять человек инженерно-технического состава. То есть за каждым самолетом было закреплено по два техника (старший и младший) и механики по вооружению и по приборам. Помимо этого, в полку были отдельные группы из специалистов по кислородному оборудованию, специальному вооружению. То есть всегда был один человек на звено или на эскадрилью, который перед каждым полетом во всех машинах проверял работоспособность определенного вида оборудования.

Весь летный состав с глубоким уважением относился к техникам, механикам и мотористам. Каждый летчик знал, что его жизнь в каждом боевом вылете зависит и от них. Уважая техников за большой труд, летчики одновременно и ругали их за чрезмерную, как казалось летчикам, осторожность, когда техники не выпускали самолет в боевой вылет из-за различных недостатков в состоянии материальной части самолетов, моторов и оборудования. По-всякому бывало.

От полка приказали выделить лучшего летчика во вновь формируемый полк истребителей-перехватчиков, вооружённый самолетами с радиолокационными станциями перехвата. Выделили лейтенанта Митина. И вот такая с участием лучшего лётчика сцена:

После боевых вылетов пилоты собирались у самолета комэска, докладывали о выполнении боевой задачи и результатах воздушной разведки. Обычно они были взволнованы, энергично жестикулировали, ладонями показывая направления и порядок маневрирования истребителей противника, собственные действия в бою. Поведение зависело от темперамента, воспитания (в лётных училищах преподавали правила хорошего тона, этикета за столом), и, в основном, от результатов вылета. Почти каждый после доклада просил разрешения закурить. Кому-то удавалось сохранять спокойствие, кто-то пытался спокойствие изображать, некоторые неприкрыто нервничали, негодовали напрасно.

Осипов Г. А. вспоминал: «Командир звена Митин докладывал о выполнении боевой задачи подчеркнуто спокойно, но, вернувшись к своему самолету, обругал своих стрелков и даже тихого ведомого летчика Никотина, а затем обрушился на техника самолета:

– Меренков! Ты опять не протер мне лобовое стекло кабины. Все стекло загажено мухами. В воздухе не разберешь, где грязь, а где истребители противника.

Меренков, вытянувшись, молчал. Он уже привык к беспричинной ругани своего командира после каждого боевого вылета и почти не обижался на него, зная, что через час он отойдет и будет, как всегда, добрым и заботливым. Лётчик—то – лучший!»

Другой случай. Шла обычная подготовка бомбардировщиков к вылету на боевое задание. Но в этот раз комполка получил «втык» из дивизии за задержку с вылетом, и он носился между самолетами, поторапливая техников с дозаправкой топливом и подвеской бомб. Однако на самолёте ведущего никак не запускались моторы. Техник объяснял явление разряженным аккумулятором.

Коршуном налетел комполка:

– Инженер! Техника Д. за срыв выполнения боевого задания отстранить и представить материал на передачу его в военный трибунал. Хватит уговаривать. Враг под Москвой. Несвоевременный выход самолета – это невыполнение боевой задачи! Правда, после успешного вылета об этом не вспоминал.

В конце августа из эскадрильи забрали для комплектования ночного истребительного полка на самолетах А-20Б командира звена Митина. Заместителем командира эскадрильи назначили Пузанского, а вместо Митина старшего лейтенанта Черкасова. С ними Николай Меренков службу продолжил.

Получил полк телеграмму: «Бомбардировочная и штурмовая авиация 16-й воздушной армии 17 июля нанесла пять сосредоточенных и эшелонированных ударов во взаимодействии с танками по скоплениям войск противника. Войска дают отличную оценку работе авиации… Начальник штаба 3-го танкового корпуса полковник Девятов»