Павел. Августин

Вечность Закона и временность его – эта согласная противоположность, антиномия, – у самого Иисуса, так же как у Павла.

«Доколе не прейдут небо и земля, ни одна йота или ни одна черта из Закона не прейдет» (Мт. 5, 18). Это одно утверждение: закон вечен; а вот и другое, – закон до времени: «до Иоанна Крестителя… закон и пророки; от дней же Иоанна, царство небесное силою – (насильем над Законом) – восхищается, biаdzetai, и только насильники, biаstai, входят в него» (Мт. 11, 13).

Это понял Павел, как никто из святых: «Дан людям Закон (только) до… Христа» (Гал. 3, 19).

Первомученик Стефан – предтеча Павла Освободителя. «Это место (храм) разрушит Иисус и переменит обычаи (Закон) Моисея», – учит Стефан (Д. А. 6, 14). «Все это будет разрушено, так что не останется камня на камне», – подтверждает Стефана и Павла Иисус (Мк. 13, 2). – «Близко ветшающее (Ветхий Завет, Закон) – к уничтожению», – учит Павел (Евр. 8, 13). «Я пришел не исполнить, а разрушить Закон», – исказит или исправит слово Господне, в духе Павла, Маркион.[33 - Erich Klostermann. Das Matth?usevangelium, erkl?rt von d. dr. Erich Klostermann. T?bingen: J. C. B. Mohr (P. Siebeck), 1927. S. 40. – Marcion ad Matth. 5, 17: ouk elthon plerоsai ton nоmon, аlla Katalysai.]

Все это и значит: между Законом и царством Божиим, – прерыв, «меч» рассекающий; «не мир пришел Я низвесть на землю, но меч» (Мт. 10, 34).

Этим-то мечом и доныне все христианство рассекается: что такое Христос, нового Закона начало или вечного – конец?

XXXVIII

Павел, так же как Иисус, уже о Законе не спорит, а стоит вне Закона. «Ваш закон; их закон», – говорит Иисус, в IV Евангелии (8, 17; 10, 34; 15, 25).

Правы Иудеи, восставая на Павла, так же как на самого Иисуса, за то, что он «учит людей чтить Бога не по Закону» (Д. А. 18, 13). – «Я Иудеев ничем не обидел», – тщетно оправдывается Павел (Д. А. 25, 10). Злейшей обиды, чем эта: «конец Закона Христос», – быть для них не могло. «Против народа (моего) или отеческих обычаев (Закона) не сделав ничего… я, в узах, предан в руки Римлян… за надежду Израиля» (Д. А. 28, 17).

Правы Иудеи, когда на все оправдания Павла отвечают неистовым воплем: «Истреби такого от земли, ибо ему не должно жить!» (Д. А. 22, 22).

Павел такое же для них «проклятие», как «висящий на древе», Иисус (Гал. 3, 13).

XXXIX

Павлова учения о свободе не поняли даже ближайшие к Иисусу, ученики.

«Хочешь ли знать, неосновательный человек (Павел), что вера без дел мертва? – скажет Иаков, „брат Господень“, или неизвестный творец Послания Апостола Иакова. – Не делами ли (Закона) оправдался Авраам, возложив Исаака, сына своего, на жертвенник?» (Иак. 2, 17–21).

С Иаковом согласился бы и Павел; понял бы не хуже Иакова, почему на вопрос богатого юноши: «Что мне делать? – Иисус отвечает не «веруй», а «делай»: «раздай нищим все, что имеешь» (Мк. 10, 17–21); понял бы Павел не хуже Иакова и это слово Господне: «Что вы говорите Мне: Господи, Господи! и не делаете того, что Я вам говорю?» (Лк. 6, 46). Первый вопрос самого Павла Иисусу, на пути в Дамаск, – не «во что мне верить?», а «что мне делать?» (Д. А. 9, 6).

Добрые плоды не могут не рождаться от доброго дерева, так же как дела – от веры; но дерево по плодам узнается, а не плоды – по дереву. Нет веры без дел, как огня – без жара; но жар – от огня, а не огонь от жара.

Если Павлово учение о свободе не понято людьми и доныне, то, может быть, потому, что учение самого Иисуса сделалось новым Законом, более тяжким и рабским, чем Ветхий Завет – Закон.

XL

Механический закон необходимости – смерти, логический закон тождества: а + b + с, в причине, – а + b + с, в следствии, – отменяется у Павла, так же как у самого Иисуса, законом жизни – творчества: а + b + с, в причине, – а + b + с + x, – «свобода», «чудо», – в следствии.

Эта отмена мнимой «логики» – «механики» возможна для Павла потому, что «разум», nous, сочетается у него с «духом» пророческим, pneuma, «догмат» – с «опытом», в мере такой совершенной, как только у одного Иисуса. Лучшего «сосуда» нельзя было «избрать», чем Павел. Чудо Предопределения и заключается в этом избрании.

Самый язык Павла, когда он говорит о свободе, становится «согласно-противоположным», антиномичным, так же как язык Иисуса.

«Верою мы уничтожаем Закон? Никак; но утверждаем» (Рим. 3, 31). – «Божиим обетованиям противен закон? Никак» (Гал. 3, 21). – «Будем ли грешить, потому что мы не под Законом? Никак» (Рим. 6, 15). В этих «никак» – точно внезапные прерывы мысли, отказы от логики. – «Мудрость мудрых погублю, и разум разумных отвергну… ибо слово о кресте для погибающих безумие, а для нас, спасаемых, сила Божия» (I Кор. 1, 18–19).

Между «благодатью» и «законом» – такое же неразрешимое для Павла противоречие, как между спасением и гибелью, Богом и диаволом.

«Сила греха – Закон» (I Кор. 15, 56). – «Законом познается грех» (Рим. 3, 20). Только для того и «пришел Закон, чтобы умножился грех» (Рим. 5, 20). – «Весь мир виновен (по Закону) пред Богом, потому что делами Закона не оправдается… никакая плоть» (Рим. 3, 19). – «Если бы дан был Закон, могущий животворить (воскрешать), то подлинно, праведность была бы от Закона… но до пришествия веры, мы заключены (были) под стражей Закона… Закон был ко Христу детоводителем» (Гал. 3, 21–24). Нет, был стражем-тюремщиком и палачом-убийцей, потому что Закон «убивает грехом». Но если грех и смерть – от диавола, «человекоубийцы изначального» (Ио. 8, 44), то может ли быть рождающий смерть и грех Закон от Бога?

XLI

Будущее смешивает Павел с настоящим, должное с данным: в этом «слабость», «немощь» его, но та, в которой «сила Господня совершается». Судить о других по себе: «Я сораспялся Христу, и уже не я живу, а живет во мне Христос» (Гал. 2, 19–20). Но если так в Павле, то, может быть, в других вовсе не так. «Умерли мы (все) для греха; как же нам жить во грехе?.. В смерть Иисуса крестились мы… с Ним погреблись (погрузились) крещением в смерть… ибо, если мы соединены с Ним подобием смерти, omoiomati, то и подобием воскресения с Ним же будем соединены» (Рим. 6, 2–5), – смешивает Павел «подобие» с действительностью; будущее предвосхищает, как будто все уже есть: «забывая, что позади, стремится вперед» (Флп. 3, 13).

«Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти» (Гал. 5, 16). Легко сказать: «поступайте», но сделать трудно, – труднее, чем исполнить Закон, – невозможнее для тех, кому он это говорит, а может быть, и для него самого.

«Доброго, чего хочу, не делаю, а злое, чего не хочу, делаю… Ибо, по внутреннему человеку, нахожу в законе Божием радость. Но в членах моих вижу иной закон, противный закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, живущего в членах моих. Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим. 7, 19–25). Бедная душа человеческая – зябкая, от страшно близкого холода смерти кутающаяся в плоть. Психея, – здесь обнажена, как нигде, никогда.

Только о чужом и прошлом Павел не мог бы так говорить; так не говорит о себе никто из святых. К нам и этим ближе их всех Павел.

XLII

Слишком часто, в позднейшем христианстве, «безумие Креста» – только младенчество разума. Павел этого не хочет: «Братья… будьте на злое младенцы, а по уму будьте взрослыми». – «Буду молиться духом; буду молиться и умом» (1 Кор. 14, 20, 15).

Павел не только молится, но и любит «умом». Не было, может быть, ни у кого, после Христа, такой умной любви, как у Павла.

Кажется, он чувствует и сам несоизмеримость догмата с опытом, изрекаемого слова – с «неизреченным, аrreta, которого нельзя человеку пересказать» (II Кор. 12, 4). Молится человек в слове, – кощунствует; благословляет, – проклинает. «Сделавшись за нас проклятием, katаra, искупил нас (Иисус) от проклятия Закона» (Гал. 3, 13). – «Бог сделал Его за нас грехом» (II Кор. 5, 21).

«Безумствуешь ты, Павел; многая ученость доводит тебя до сумасшествия» (Д. А. 26, 24): кощунствуешь ты, Павел; многая святость доводит тебя до кощунства.

Эту несоизмеримость догмата с опытом чувствует и Тертуллиан, так же как Павел: «Распят Сын Божий, – не стыжусь, потому что надо стыдиться; умер Сын Божий, – достоверно, потому что безумно; погребенный, воскрес, – несомненно, потому что невозможно».[34 - Crucifixus est Dei Filius; non pudet, quia pudendum. Et mortuus est Dei Filius; prorsus credibile est, quia ineptum est. Et sepultus ressurexit; certum est, quia impossibile est. – Tertull. De carne Christi.]

Разум человеческий восстает на себя самого, в антиномиях, «согласных противоположностях» опыта-догмата. Мысль – тоже крест, может быть, не только для Павла, но и для самого Иисуса. «Мир для меня распят, и я – для мира» (Гал. 6, 14). Мысль для Павла распята, и он – для мысли.

Ближе к нам всех святых, и этой крестной мукой мысли Павел.

XLIII

Тайна свободы Христовой для него – Предопределение, praedestinatio, prоtesis, – для незнающих ужасов ужас, а для знающих радостей радость.

Опытом Предопределения, в судьбах самого Павла, решается все. «Верою, помимо дел Закона, оправдан»; «даром получил благодать», – этим, как ножом, рассекается надвое вся его жизнь. Так же рассечется и вся жизнь человечества на меньшую часть оправданных, не по заслугам спасшихся, и большую часть без вины осужденных, погибших.

«Это – самое страшное, что приходило когда-либо на ум и сердце человеку; никакой горячечный бред не рождал ничего более страшного», – сказано будет о Кальвине, ученике Павла, новом учителе Предопределения. Emile[35 - Doumergue. Le caractere de Calvin: 1'homme, le syst?me, l'еglise, 1 еtat. Neuilly: La cause, 1931. P. 108–109.] Нельзя ли того же сказать и о самом Павле? Но если о нем, то и о самом Иисусе это можно сказать, потому что в этом учении о Божественной необходимости – Предопределении, Павел так же верно понял Иисуса, как в том – о свободе человеческой.

«Все предано Мне Отцом Моим; и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» (Мт. 11, 27). Значит, есть и такие, которым открыть не хочет и которые не знают ни Отца, ни Сына. «Вам дано знать тайну царства Божия», – только вам одним, «предопределенным», «избранным», и больше никому. – «Много званых, мало избранных» (Мт. 22, 14).

Вспомним страшную притчу о пшенице и плевелах, сущих и не-сущих, сынах Божиих и «сынах Лукавого» (Мт. 13, 25–40). – «Ваш отец – диавол» (Ио. 8, 44). – «Равви! кто согрешил, он или родители его, что родился слепым?» – «Согрешил», – «погиб», до рождения, в вечности (Ио. 9, 2).

Тот же вопрос услышит и Павел. «Когда они еще не родились и не сделали ничего доброго или злого… Иакова возлюбил Бог, а Исава возненавидел… Что же скажем: неужели неправда у Бога? Никак… но кого хочет, милует, а кого хочет, ожесточает… Ты скажешь: «за что же еще обвиняет? ибо кто противостанет воле Его?» А ты кто, человек, что споришь с Богом? Скажет ли изделие сделавшему его: зачем ты меня так сделал? Не властен ли горшечник над глиной, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого?» (Рим. 9, 11–21).

«Доброе семя» и «плевелы», сыны Божий и сыны Лукавого, – «сосуды гнева» и «сосуды милосердия» (Рим. 9, 22). Но если люди – «горшки», то не сыны Божии; а если Бог – «горшечник», то не Отец. Все это не ответ на вопрос, а только затыканье рта.

Здесь бесконечная грубость человеческого разума – как бы мертвая механика. В логике-догмате, чудовищно и богохульно-убийственно, а в опыте – ясновидении, детски просто, детски любовно к Отцу.

XLIV

«Да неужто же и впрямь Ты приходил лишь к избранным, – скажет Христу Великий Инквизитор Достоевского. – Говорят и пророчествуют, что Ты придешь вновь и вновь победишь… со своими избранниками… Но мы скажем тогда, что они спасали только самих себя, а мы спасаем всех. Мы исправили подвиг Твой… Мы не с Тобой, а с ним (Антихристом), – вот наша тайна».[36 - «Достоевский. Братья Карамазовы. I. Великий Инквизитор.]

Кто больше любит людей – спасающий избранных только, в свободе, Христос или, в рабстве, спасающий всех Антихрист? Миру спастись или погибнуть – значит сейчас, как никогда, ответить на этот вопрос. Павел на него уже ответил.

«Хочет Бог, чтобы все спаслись» (I Тим. 2, 4). – «Все мы придем в единство… и познание Сына Божия» (Ефес. 4, 13). «Всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать» (Рим. 11, 32).