Тайна трех государей

– Если нельзя, но очень нужно, то можно, – ответил Одинцов.

17. Всё забыть

В квартиру на Кирочной она вернулась только к ночи.

Есть не хотелось. Ева заварила травяной чай и с большой кружкой направилась к макбуку. Наверняка Вейнтрауб сидит как на иголках и ждёт её звонка с отчётом о встрече. «Ничего, подождёт», – злорадно подумала Ева. Она оставила кружку, сходила в ванную, потом переоделась в спортивный костюм, устроила в кровати привычное гнёздышко из подушек – и только тогда отправила старику приглашение в видеочат.

Ждать пришлось дольше, чем предполагала Ева. Наконец миллиардер показался на экране, восседая в старинном кресле с высокой спинкой. Как всегда, безукоризненный аристократ: рубленое лицо тевтонского рыцаря со средневековых гравюр, идеально уложенная волна желтовато-седых волос; поверх рубашки с неизменным галстуком-бабочкой – мягкий кардиган с меховыми вставками на груди. По-домашнему.

– Рад снова видеть вас, – скрипучий голос Вейнтрауба сопровождало небольшое эхо. – Как всё прошло?

– Отвратительно, – сердито сказала Ева.

Старик не торопясь закинул ногу на ногу.

– Ни секунды не сомневался, что вы именно так и ответите, дорогая, – его улыбка открыла белые до голубизны фарфоровые зубы. – Могу ли я узнать какие-то детали? Надо полагать, разговаривали вы совсем не там, где встретились? Документы вам наконец отдали? Что за чудесные ангелы-хранители у этого Мунина?

В подагрических пальцах Вейнтрауб неторопливо покручивал трость. Замысловато изогнутый скульптурный набалдашник тонкой работы поворачивался то одним профилем, то другим. Вопрос – поворот, вопрос – поворот…

– Почему вы меня не предупредили? – спросила Ева.

– О чём?

– Обо всём, что вам было известно.

– Дорогая моя, – продолжал скалиться Вейнтрауб, – во-первых, я мог только догадываться, как сложится ваше общение. Во-вторых, вы не представляете себе, что такое старческая бессонница и какая чушь порой лезет в голову. Вряд ли вам помогли бы мои догадки. А в-третьих, если бы я всё же начал ими делиться – вы бы или совсем отказались от встречи, или повели бы себя в кафе неестественно, и дело могло принять нежелательный оборот. Ваше неведение было залогом вашей безопасности, которую я вам обещал и которая меня искренне волнует.

Когда он говорил долго, немецкий акцент становился особенно заметным.

– Только не ждите, что я стану вас благодарить, – пробурчала Ева, уязвлённая логикой собеседника.

– Я жду не благодарности, а вашего рассказа, – откликнулся он. – Мы попусту теряем время.

Вейнтрауб выслушал, каким образом Еву похитили с места встречи, заметив только:

– Что ж, молодцы. Чем проще, тем лучше.

Дальше речь пошла про разговор с Муниным и двумя его спутниками, который состоялся в отдельном кабинете какого-то ресторана, судя по интерьеру и кухне – азиатского. Ехали довольно долго, но похитители вполне могли просто путать следы, кружа поблизости. И даже если бы окна машины не были заляпаны, а на улице вместо сырых петербургских сумерек стоял солнечный день – Еве вряд ли удалось бы сориентироваться в незнакомом городе.

– Кормили вкусно? – спросил Вейнтрауб.

– Да. Это имеет какое-то отношение к делу?

– Всё имеет отношение к делу. Вы не видели названия ресторана – значит, зашли с чёрного хода. Вам ведь не завязывали глаза? И меню не видели, верно? Потому что там вы тоже могли прочесть название или адрес. То есть место выбрано не случайно: ваши новые друзья его хорошо знают, а там хорошо знают их. Надёжное убежище, куда вдобавок не стыдно пригласить на ужин такую красавицу. Я слушаю дальше.

Вейнтраубу явно было ещё далеко до маразма.

Ева рассказала о том, как её спрашивали: откуда она так хорошо знает русский язык, чем занимается, почему именно ей поручили работать с исследованием Мунина и чем это исследование может быть интересно.

– Что вы им ответили?

– Как вы советовали – правду, и только правду. Сказала, что язык – результат ошибки молодости. Выучила благодаря бывшему русскому мужу. В общих чертах рассказала об ордене – похоже, они про него мало знают.

– А про исследование? – Вейнтрауб снова крутанул пальцами трость.

– На мой взгляд, в действиях русских царей есть очевидные тренды. Иван создаёт страну, Пётр – столицу страны, Павел – архитектурную доминанту этой столицы. Один становится духовным лидером, второй – руководителем духовенства, третий – главой церкви. То есть развитие происходит в направлении от священной персоны государя – через священный город для этой персоны – к священному центру этого города. Постепенная концентрация усилий, сведение их к точке цели. Однако что это за точка и что за цель – неизвестно.

– Вы имеете в виду, что Мунин прав и русские цари выполняли какую-то общую программу? – прищурился Вейнтрауб.

– Я не могу этого утверждать, поскольку не знакома с историей России и очень поверхностно изучила материал, – сказала Ева. – Все трое действовали в логике, известной только им одним, которая не находила понимания у современников. Пётр во многом повторял абсурдные поступки Ивана, и Павел, похоже, двигался тем же путём, но был убит. Если программа в самом деле существовала, выполнить её до конца не удалось.

– Хорошо, а что вы можете сказать о ваших собеседниках?

Ева хмыкнула.

– Про Мунина вы знаете, а те двое мало похожи на историков. Скорее это бывшие коммандос. Высокие, мощные… Даже красивые, пожалуй. Обоим лет пятьдесят или чуть больше. Спрашивали по очереди. Очень чётко формулировали вопросы.

– Они представились? Имена или прозвища назвали? Может быть, Мунин к ним как-то обращался?

– Нет.

– Вы уверены, что их было только двое? Больше никого?

– Я уверена, что их было двое в машине и в ресторане.

– Ну да, – Вейнтрауб задумчиво пожевал губами, – прикрытие вы и не должны были заметить, а прослушивать ваш разговор хоть вдесятером – вообще детская забава. Особенно если вас привезли в неслучайное место… Говорите, накормили вкусно?

– Очень. В конце концов мне отдали папку, – Ева показала красный кирпич с жёлтой наклейкой и надписью Urbi et Orbi, – и ещё немного покружили в каких-то безлюдных краях. Потом тот, первый, прошёлся со мной по улице, остановил такси, заплатил водителю и велел отвезти меня, куда захочу. Да, ещё телефон вернул… А теперь могу я наконец узнать, во что вы меня втравили? Какое вы имеете отношение к тому, что происходит?

Вейнтрауб несколько раз крутанул трость, глядя на набалдашник.

– Что происходит – я и сам толком не знаю, – после паузы отозвался он. – И не имею к этому практически никакого отношения. Вам тоже лучше всего выбросить из памяти последние два дня. Спасибо, что помогли моим друзьям кое в чём разобраться. Теперь отдыхайте и занимайтесь своими делами.

– Конечно! Проще простого: взять – и сразу всё забыть, – съязвила Ева. – Но я попробую. А вашим друзьям, возможно, пригодится мысль, которая крутится у меня в голове с тех пор, как я прочла записку Мунина. Математическая ассоциация. Я никак не могла понять: что мне напоминает эта триада царей?

– И что же?

– Число пи. Вероятно, вы хорошо знакомы с розенкрейцерами, – Ева обворожительно улыбнулась, – раз друзья просят вас о помощи в деликатных делах ордена. Мы собираем хранителей духовной искры, чтобы установить связь между миром человека, который ограничен и разбит на квадраты, – и бесконечным Космосом, где всё подчинено кругам и сферам. Число пи – один из ключей к этой связи. Его составляют три единицы, обычная земная тройка – и ещё кое-что. Это не просто четырнадцать сотых и сколько-нибудь тысячных. За тройкой тянется бесконечный хвост непериодической дроби. Точно определить число пи невозможно. Это делает его поистине магическим и позволяет связать квадрат и круг, человека и Космос, Хаос и Абсолют.

– Допустим, с розенкрейцерами я знаком и про число пи тоже немного слышал, – Вейнтрауб смотрел с экрана очень внимательно; трость он вертеть перестал. – Но пока не вижу связи с русскими царями.

– Связь очевидная. Мунин сложил конструкцию, в которой участвуют три царя. Тройка, которой не хватает космического элемента, той самой духовной искры. А она у них была. На это указывают алогичные, но очень целенаправленные и эффективные действия Ивана, Петра и Павла, которые были непонятны ни четыреста, ни триста, ни двести лет назад – и по-прежнему непонятны сейчас. Я бы посоветовала вам и вашим друзьям искать эту трансцендентную искру или хотя бы её следы.

– Оказывается, не вы меня должны благодарить, а я вас, – промолвил старый миллиардер, снова выдержав паузу; он уже не улыбался.

– И последнее, – добавила Ева. – Те двое в ресторане настойчиво расспрашивали про каких-то академиков. Я сказала, что не занимаюсь фундаментальной наукой и не работаю с академиями, а приехала для участия в семинаре профессора Арцишева. Как ни странно, одному из коммандос это имя было знакомо.

– Ева, – сказал Вейнтрауб. – Дорогая, ослепительная, неподражаемая… Вам надо писать романы. Самое интересное вы дотянули до конца. Такую интригу оставили на сладкое. Мои аплодисменты.