Тайна двух реликвий

Давным-давно Вейнтрауб финансировал тот исследовательский проект, на котором Борис познакомился с Евой. Ни для кого не было тайной, что старик патронирует красавицу, в которую безнадёжно влюблён. Когда Ева закрутила роман с Борисом, карьера молодого русского эмигранта оказалась под угрозой. Миллиардеру стоило шевельнуть пальцем, и от соперника даже мокрого места не осталось бы. Но Вейнтрауб не стал мстить. Более того, он что-то подарил им на свадьбу, а потом спокойно ждал, когда бушующая страсть колоритной парочки сойдёт на нет. Ждать пришлось недолго; Ева вскоре развелась с Борисом и с тех пор опять принадлежала старику – насколько это вообще было возможно.

Борис вернулся к компьютеру и, унимая дрожь в пальцах, перенёс видеофайл с записью убийства и документы из базы на собственную флешку. Дополнительная копия отправилась в удалённое облачное хранилище, куда он складывал самую важную и секретную информацию. Все следы работы Борис тщательно подчистил, а тем временем окрепла его уверенность в том, что Вейнтрауб наверняка ещё не знает про трагические события в России. Но даже если и знает – ему неизвестно, что Борис взломал базу. При этом Ева миллиардеру далеко не безразлична, файлы с флешки без сомнения важны – и не менее важно сохранить в секрете свою причастность к преступлению. Значит, именно Вейнтрауб лучше кого бы то ни было поймёт ситуацию, в которой оказался Борис, и обеспечит его защиту!

Дело было за немногим: связаться со стариком. Не тот случай, когда мобильный номер или адрес электронной почты легко найти в Интернете, но Борис привык бережно обращаться с информацией и хранил номер Вейнтрауба ещё со свадебных времён. Только ни по телефону, ни тем более в почтовой переписке ничего рассказывать он не собирался. Тут нужна личная встреча! Старый миллиардер вспомнит его… или не вспомнит, но имя Евы заставит выслушать Бориса. Остальное сделают секретные файлы и видеозапись гибели коллеги Евы. А дальше уже Борису придётся послушать, что предложит Вейнтрауб.

Жил старик во Флориде. Это Борис легко проверил и не сомневался, что в почти столетнем возрасте Вейнтрауб вряд ли колесит по свету: скорее, старый паук плетёт свою паутину, не выходя из особняка. Значит, ловить его Борису не придётся. Достаточно перелететь страну поперёк, с Западного побережья США на Восточное, и добиться аудиенции.

Пока Борис бронировал авиабилет на ближайший рейс до Майами, из немыслимых глубин памяти выплыла песенка, которую он ещё пионером пел в школьном хоре:

Были сборы недолги.
От Кубани и Волги
мы коней поднимали в поход…
Пам-парам!

Других слов Борис не помнил и мычал себе под нос куцый обрывок на разные лады, складывая вещи в дорожную сумку.

От Вейнтрауба его сейчас отделяли четыре с лишним тысячи километров. «Старт в одиннадцать вечера, – думал Борис, – шесть часов лёту и три часа разницы между западом и востоком. Пока выберусь из аэропорта, пока сниму отель, будет около девяти утра. Скорее всего, старик в такое время ещё спит. Это даже хорошо. Как раз успею привести себя в порядок – и в бой!» Он снова затянул школьную песенку.

На смену недавнему ужасу пришло воодушевление. Разве мог Борис ещё вчера мечтать о встрече с самим Вейнтраубом?! И тем не менее уже завтра эта встреча неизбежно состоится и приведёт к столь же неизбежному альянсу.

Не было бы счастья, да несчастье помогло… Борис прогонял назойливую мысль о том, что за его приближение к миллиардеру Ева заплатила жизнью. Теперь уже ничего не поделаешь! К тому же в гибели бывшей жены он не виноват, а если совсем по-честному, то наоборот – это Ева его подставила, с умыслом или без.

В такси Борис попросил водителя включить музыку погромче. От Пало-Альто до аэропорта в Сан-Хосе было минут двадцать езды, но ещё раньше мощный призыв «Не плачь!» от группы Guns’n’Roses напрочь вышиб из головы бравурный мотивчик про Кубань и Волгу…

…а когда самолёт взмыл в ночное небо и взял курс на восток, Борис уже окончательно успокоился и задремал перед непростым завтрашним днём.

5. Про тягу к путешествиям

Главное решение Одинцов принял в парке у Смольного даже быстрее, чем за семь вздохов. Он ещё продолжал говорить с Евой, но в голове уже сложился план ближайших действий. Первая задача потребовала некоторой возни со смартфоном; следующим пунктом программы был звонок Сергеичу.

– Мои на даче, – ответил тот, имея в виду жену с внуками, – а я всё там же. Щи в котле, каравай на столе, водка в морозилке… Жду.

Одинцов собрался ночевать у Сергеича не только потому, что снять номер в приличной гостинице было проблемой. Старый друг Варакса, похохатывая, часто повторял еврейскую мудрость: если проблему можно решить деньгами, это не проблема – это расходы.

По работе в музее Михайловского замка Одинцов знал, что Петербург принимает за лето миллионов шесть туристов. Но так было раньше, а с нынешней весны, когда мир узнал о найденном Ковчеге Завета, в город повалили совсем уже немыслимые толпы со всего света.

Ковчег никому не показывали; замок охраняли надёжнее, чем Кремль, и новых достопримечательностей на берегах Невы не появилось, но место силы неудержимо влекло людей само по себе. Номера в гостиницах от люксовых пяти звёзд до скромных двух, продавленные койки в хостелах и общежитиях, комнаты даже в спальных районах Петербурга и тесные каюты на десятках теплоходов, ошвартованных вдоль набережных, были забронированы подчистую…

…и всё же Одинцов нашёл бы, где переночевать. Но поехал он именно к Сергеичу.

Седоусый отставной подполковник управлял сетью автомастерских под лаконичным названием «47», которая принадлежала погибшему Вараксе. Бизнес был давний, хорошо налаженный, а первыми сотрудниками Вараксы когда-то стали демобилизованные подчинённые и близкие коллеги. Многие из них, как Варакса с Одинцовым, прошли подготовку в КУОС. Аббревиатура обозначала Курсы усовершенствования офицерского состава, а за невзрачной расшифровкой скрывалась школа, где тренировали диверсантов. Собирали со всей страны лучших – и делали лучшими из лучших.

В сверхжёсткую программу подготовки входили боевые единоборства, владение всеми видами оружия и вождение всех видов транспорта; разведка и партизанская война, альпинизм и дайвинг, выживание в экстремальных ситуациях, психология, криминалистика и многое-многое другое. У каждого выпускника в послужном списке числился не один десяток изощрённых спецопераций по всему миру.

Клиенты мастерских считали название «47» намёком на сорок седьмой регион России: так на автомобильных номерах обозначается Ленинградская область. Но Варакса имел в виду старинную японскую легенду про сорок семь ронинов – самураев без господина, которые сумели объединиться и защитить свою честь.

Такими же брошенными на произвол судьбы оказались и офицеры элитного спецназа, когда рухнул Советский Союз. Кто-то подался в наёмники, кто-то в бандиты… Многие из тех, для кого честь и присяга были не пустым звуком, пришли к Вараксе – в его первую мастерскую «47». Заработка вполне хватало на поддержание штанов и на прокорм семьям. Боевых навыков авторемонтники не растеряли, поэтому лихие люди быстро научились обходить их стороной. Вскоре Варакса открыл вторую мастерскую, за ней появилась третья, и со временем по городу и области выросла целая сеть, которая процветала по сию пору.

На службе Сергеич был заместителем Вараксы. Ту же позицию он сохранял в бизнесе. Теперь, после гибели Вараксы, сеть «47» по его завещанию должна была перейти частью к Одинцову и частью – к Сергеичу с командой из самой первой мастерской. Разногласий не возникло. Гнилой народ рядом с Вараксой не приживался: братство, много раз проверенное огнём и кровью, благополучно прошло проверку деньгами.

Правда, услышав от Евы про смерть Салтаханова, Одинцов поймал себя на грешной мысли, что с беднягой поквитался Сергеич или кто-то из ронинов. Как-никак Салтаханов был косвенным виновником смерти Вараксы. Но мстителям не имело смысла ждать несколько месяцев, а потом убивать его именно в квартире Одинцова. Версия выглядела хлипкой и рассыпалась окончательно, когда Одинцов осмотрел труп.

Учёба в КУОС осталась далеко в прошлом, но и тогдашней подготовки хватило, чтобы понять: Салтаханов убит не случайно, а намеренно. В него стреляли ядовитым дротиком-шприцем, и яд был быстродействующим. Одинцов припомнил сакситоксин, популярный в ЦРУ. Когда-то пилотам американских самолётов-шпионов U-2 выдавали капсулу, спрятанную в серебряном долларе. Летальная доза – доли микрограмма. Действует почти мгновенно, экспертизой не определяется. Впрочем, наука не стоит на месте: это мог быть и фторацетат, и что-нибудь более хитрое. Есть яды, которые парализуют дыхание, и человек при полном сознании умирает от удушья в считаные секунды. Похоже, именно так погиб Салтаханов: выпученные глаза, перекошенный рот, скрюченные пальцы…

…а для Одинцова это значило, что Сергеич и ронины к убийству непричастны. Слишком уж экзотический способ. Они бы казнили виновника смерти своего командира гораздо проще.

Сергеич встретил Одинцова холостяцким столом, из морозилки появилась обещанная бутылка. Первую стопку выпили со свиданьицем; после небольшого перерывчика махнули вторую за здоровье и третью – не чокаясь – за тех, кого уже нет на свете. После ритуала Сергеич сказал:

– Ну, не томи. Чего тебя ночами носит? Я думал, ты с красоткой своей у Вараксы загораешь…

– Есть проблемы кое-какие.

– Проблемы? – Сергеич тут же вспомнил присказку погибшего командира, и Одинцов повторил:

– Проблемы, проблемы. Деньгами не решить. Хотя деньги тоже понадобятся. Расходы будут.

– Не вопрос, – откликнулся Сергеич, наливая по четвёртой. – Какие вводные?

Одинцов закурил и взглядом указал на стопку:

– Тормози, завтра день тяжёлый. Это последняя.

Они с Сергеичем были не из доморощенных грамотеев, которые вместо «последняя» говорят «крайняя». Российские боевые офицеры знают: есть крайняя необходимость и крайняя плоть, есть крайний случай и Крайний Север, но стопка, после которой ты остановишься, – именно последняя. Точка.

– Мне нужна сумка-сосиска, – сказал Одинцов. – У тебя была, я помню. Безымянная карта Visa нужна. Корпоративная сгодится. За счётом надо будет следить и подбрасывать денег, если что. Наличными долларов семьсот в мелких купюрах. Это всё чем раньше, тем лучше. И по готовности меня до Москвы машиной добросить.

– Машина твоя или?..

– Или. Мою отогнать в Ладогу. И мобильник туда отвезти. Пусть на зарядке включённый стоит. Дом проверить и закрыть нормально. Двери, ставни… Продукты забрать, чтоб не протухли, пока меня не будет. Хотя лучше, чтобы там недельку пожил кто-то из твоих бойцов. Найдёшь двоих понадёжнее?

Сергеич разгладил седые усы.

– У меня все надёжные. А Ева как же?

– Она в отъезде.

– Тэ-экс… Кот из дома – мыши в пляс? Или ты за ней в Штаты собрался?

Одинцов с удивлением взглянул на Сергеича. Неуклюжее на слух, но железобетонное правило гласит: подробности любой операции доводятся до личного состава в части, их касающейся. Каждый знает только то, что ему положено, и уж точно не проявляет излишнего любопытства. Сергеич выдержал взгляд.

– Не надо на меня так смотреть, – сказал он. – Серьёзные дела в одиночку не делаются. Варакса доигрался, и ты доиграешься. У тебя же вроде всё в порядке было. Что вдруг стряслось?

– Ничего особенного. Будем здоровы! – Одинцов чокнулся со стопкой Сергеича, стоявшей на столе, и залпом выпил. – Я же в отпуске. Захотелось на Кубу слетать.

– Угу. На золотой пляж Варадеро. В бронике, срочно, без визы, без следов, и чтобы все думали, что ты в Ладоге…

Сумка-сосиска, которую помянул Одинцов, получила название за форму. С виду ничего особенного, но её кевларовые стенки быстро превращались в лёгкий бронежилет со вставными керамическими пластинами. Достаточно, чтобы защитить от ножа и даже пистолетной пули. Неприметная сумка и пластины, упакованные среди прочих дорожных вещей, у пограничников подозрений не вызывали. А облегающая защита, которая незаметна под одеждой, иногда бывает очень кстати.

Корпоративная кредитка не позволяет проследить конкретного плательщика. Имея некоторый запас наличных, можно не обращаться лишний раз к банкомату и не маячить перед камерой слежения. Наличные доллары, само собой, наводят на мысль о Штатах. И карта Visa в Америке удобнее: рубли с неё сразу переводятся в доллары, хотя и по грабительскому курсу российских банков. А карта Master – для Европы: если с неё платить долларами, это двойные комиссионные и двойной грабёж, потому что сперва банк сам у себя за рубли покупает евро и потом уже за евро покупает доллары.