К югу от рая

– Тогда знай, что ты лучшее, что случалось со мной в этой жизни.

– Ах ты, наглый врун! – рассмеявшись, она, потянулась и поцеловала меня в щеку. Я положил руку ей выше колена, чуть под платье. Такое, маленькое черное платье, чуть выше колена. Еще немного и мы на месте. Вот и крымский мост. Я тоже закуриваю. Красное malboro. Карина включает радио, и в динамиках играет Земфира. Карина ей подпевает.

Он – твой мальчик

Ты – его девочка.

Он – обманщик,

Да и ты не пpипевочка.

Мы припарковались, и я открыл бутылку бурбона. Отдал документы Карине, обнял ее за талию, и мы зашагали к центральным воротам. На входе стоит сурового вида охранник. Мы проходим мимо.

– Вы куда? – Охранник только увидел нас.

– Гуляем мы. – Отвечаю я.

– Парк закрывается через тридцать минут, там уже никого нет.

– Постой. – Я отпускаю Карину и подхожу, как написано на бейдже, к Филимошкину Валерию Юрьевичу.

– Мы же никому не помешаем. – Говорю ему.

– Никому, кроме меня. – Отвечает Филимошкин. Я вынимаю из кармана кошелек и достаю тысячу рублей.

– Мы погуляем, начальник?

– Гуляйте. Но – он посмотрел на меня, а потом на деньги. Я сунул бумажку ему в верхний оттопыренный карман жилетки – у вас час времени.

– Идёт. – Я вернулся к любимой, обнял её за талию, и мы пошли дальше.

Людей было еще тьма. Парочки и компании шныряли кто куда. Мы шли медленно и глядели по сторонам. Я то и дело прихлебывал бурбон.

– Чего он хотел, этот охранник?

– Филимошкин то? Денег хотел.

– И ты ему дал?

– Пришлось дать.

– Много?

– Нет. Да и имеет ли это какое-то значение?

– Просто интересно.

– Не бери в голову, смотри!

– Куда?

– Знаешь, что это такое? Это пример безответственного отношения к нашему искусству и нашей культуре. Безнравственное отношение, замалчивание и навязывание каких-то непонятных вкусов и целей. Ведь искусство – оно вне закона, любовь моя. Настоящее, подлинное искусство – это божий дар.

– Ты когда выпьешь родной, тебя не остановить. Так что тут было то?

– Она была голой! Голой, понимаешь! Как греческая, мать её богиня. Голая девушка с веслом.

– Голая? А кто же её одел?

– Компартия и советский союз. Для них такое искусство, выше их понимания.

– Тогда милый были другие ценности вкусы и правила.

– Тогда, дорогая была совсем другая жизнь.

– Черт бы с ними, а? – Она посмотрела на меня.

– Черт бы с ними со всеми! – Я поцеловал её. Она поцеловала меня в ответ. Мы простояли под камнем истории еще минут десять. Она смотрела на меня своими зелеными глазами, и я понимал, что ни за что на свете, ни на кого не променяю их.

– Поехали отсюда?

– Куда? – Карина смотрела на темную толщу реки Москвы.

– Куда захочешь, ведь ты за рулем, ты главная.

– Блин, а я и забыла. Но я не знаю, куда ехать?

– Пойдём. Подумай пока, ведь этот город, так красив только ночью.

Мы пошли прочь от девушки с веслом, к выходу, где нас ждал этот наглый охранник. Но его там не было. На его месте стоял какой-то другой, щуплый малый уставившийся куда-то вдаль. Мы прошли мимо. Все было открыто. Людей, как казалось, меньше не становилось, хотя официально парк был закрыт как полчаса назад. Мы нашли машину. Карина радостная села за руль, вставила ключ в замок зажигания, повернула его и завела. Настроила себе сиденье, руль, зеркала и впилась в меня взглядом.

– Ну? Я готова! Куда едем?

– Давай, на красную площадь!

– Пристигните ремни, самолет нашей авиакомпании взлетает.

Мы засмеялись. Карина включила поворотник и дав газу, выскочила на садовое.

На следующее утро я еле раскрыл глаза. Время семь утра. Карина убежала в душ, а я пытаюсь встать с кровати. Бимбо. Нужно ехать за ним к теще, и в больницу. Приподнялся с постели, сел. Звонит телефон. Тянусь, взял.

– Слушаю.

– Не разбудил?

– Нет.

– Отлично. Нам надо встретится. У меня ест работа для тебя.