Дракоши

– Пусто! Нет ее дома.

– Тогда, может, в Шанхай какой-нибудь?

– Это в пустые дома, на капремонте которые? Нет уж! – возмутились великосветские десятиклассницы.

– Батюшка, а не осталась ли у тебя, по чистой случайности, ключей от твоей бывшей квартиры? – вкрадчиво спросил я.

Батюшка, выгнанный за особо активную рогозаготовительную деятельность из дома своей благоверной еще летом, только сумрачно сплюнул в знак отрицания.

– Слушайте, раз уж другого варианта не намечается, поехали, дверь ломанем,.. Иринка нас поймет! – выдал Кубик.

– Гениально! – закричали мы хором, ловя на себе восторженные взгляды десятиклассниц. – Поехали!

– Вшестером на такой машине? – усомнилась та, что была потемнее.

– Эта тачка три дня назад семерых до Зеленогорска довезла! – похвастался Княже. В крайнем случае, заплатим штраф за перегруз. Кстати, а сколько у нас наличными?

Насчитали около двадцати рублей.

– Шесть бутылок "Бендерской водки" мы осилим, – подвел итог отличавшийся математическими способностями Кубик.

Но в тот раз с "Бендерской" нам не свезло, и Княже приобрел в новом универсаме на Тульской улице четыре бутылки "Гуцульской", благоразумно оставив деньги для уплаты штрафов. Гаишники такие жадные, могли больше трех рублей потребовать! Он мог бы этого и не делать – ехать было недалеко, уже минут через пять мы выворачивали на Тверскую.

Вот и фантастика. Строго научная. Наивный, я думал тогда, что на этом фантастическая часть мероприятия и закончится!

– Сейчас вы увидите фантастический дом, – повернувшись, проинформировал я десятиклассниц, – его будут скоро сносить, так что вам повезло!

Дом, в котором жила тогда Иринка, и впрямь был замечателен: маленький старинный особнячок стоял за приземистой православной церковью, превращенной феей коммунизма в заводик по изготовлению автоарматуры. Вероятно, до пролетарской революции в нем жили упитанные батюшки, читавшие в узких, немного похожих на кельи комнатах фолианты на греческом, латыни и церковнославянском и даже глухонемецком.

В домике этом было всего шесть квартир – по две на каждом этаже. Пять из них уже пустовали – что поделаешь, расселение. Только Батюшка с Иринкой собирались терпеть до последнего, решительно отвергая все смотровые.

Дом был примечателен и еще по одной причине: его по просьбе Иринкиной соседки снизу, добродушной пожилой женщины, как-то зарисовал один молодой совсем художник. Звали его Ян Антонышев, и впоследствии он приобрел известность как лидер группы "Старый Город" – объединения вольных живописцев, истинных портретистов Санкгь-Петербура. Иринкина соседка снизу была, по всей очевидности, просто чудесным человеком, так как ни один из наших сабантуев не смог выудить ни единого стона из ее груди (проверено: она не была глухой!), и поэтому мы как-то с большого похмелья помогли ее семейству при переезде, – замечательный еще у них был щенок чау-чау! Тогда-то я и увидел эту картинку. Мелок? Цветной карандаш? – я не разглядел, но душу маленького приговоренного особнячка художник почувствовал очень верно. Кто знает, может быть, именно это трехэтажное здание и натолкнуло Яна Антонышева на мысль о создании "Старого Города"?

Ян Антонышев «Старый город, Тверская 8»

Стемнело. Мы въехали в узкий проезд между шестиэтажной и церковно-заводской стеной и мимо помойки да по зеленому дворику подкатили к стоявшему в одиночестве дому № 8.

– Мрачновато, не правда ли? – спросил я девчонок.

Было уже около восьми часов, и октябрьский вечер густел и переходил в следующее фазовое состояние с понижением температуры. Листья над нашими головами звонко осыпали пощечинами игривый ветерок, а он, прохлаждаясь, все пытался дорвать пестрые по осенней моде платья деревьев.

Ни одно окно в маленьком особнячке не горело.

– А где же все люди? – почему-то шепотом спросила одна из наших дам.

– Так все уже, кроме моей супруги, переехали, – галантно, распахнул дверцу машины Батюшка.

– И не страшно ей?

– А чего бояться? Алкашей, что ли?! – я засмеялся, отхлебнув из початок бутылки сухенького.

Свет на лестнице не горел принципиально, и мы поднимались, мерцая быстроживущими спичками. Десятиклассницы о чем-то зашушукались.

– Романтика! – хохотнув, попытался приободрить их Княже.

Наконец, мы остановились у старинной двустворчатой двери.

– Квартира N12, – прокомментировал я, – откольнейший адрес: "8-12", столько бутылка хорошего коньяка стоит. Кубик, ломаем!

Мы с Батюшкой навалились на одну из створок, а Кубик, минуты три поковырявшись перочинным ножичком, на удивление профессионально испортил замок. Дверь приоткрылась.

– Тебе не в политех, тебе в воровскую академию надо было! – засмеялись все.

И в этот момент дверь, как бы сама собой, вновь захлопнулась.

Хохот моментально стих. Мы переглянулись, а когда Княже зажег очередную спичку, стали видны бледные рожицы десятиклассниц.

– Мистика, – сказал Батюшка и потянул за ручку. Дверь лишь слегка дернулась, словно кто-то держал ее изнутри.

– Благодатью твоей спаси нас, Господи всещедрый! – и Батюшка, осенив себя почему-то католическим крестным знамением, что есть сил потянул дверь.

Святой истинный крест и тупая сила всегда помогают: дверь распахнулась, и на нас вылетело нечто темное, опасное!

Мне щеку расцарапало, кто-то лишился части волос, остальные отделались акустическим шоком.

Я как раз зажег очередную спичку, и мать Ирина предстала глазам собравшихся на лестничной площадке в полной красе, если, не обращать внимания на набедренную повязку, едва прикрывавшую срам.

– Иринка! Какими судьбами?! – обрадовались мы с Кубиком. – Разве ты дома?!

– А ну, вон все отсюда! – прорычала взбешенная красавица, свирепо толкаясь. В квартире за ее спиной было тоже темно.

– Батюшка, Княже, успокоить! – четко скомандовал Кубик и, подмигнув мне, подхватил одну из десятиклассниц. – Пойдемте, девчонки, выкурим по штучке, сейчас все будет в норме…

Я тоже спустился на этаж ниже.

Действительно, уже минут через пять голос Иринки зазвучал гораздо менее грозно:

– Эй вы там, подымайтесь…

В квартире уже горел свет. Правда, только в большой комнате, где Батюшка и Княже несколько удивленно созерцали сидевшего в кресле у окна парня. Мы с Кубиком опять весело переглянулись, и мне показалось, что надо с ходу определять отношения:

– Дима!– я дружески протянул ладонь.

– Саалинс, – неразборчиво ответил парень на мое рукопожатие.

Княже и Батюшка последовали моему примеру. Правда, потом они, под неблаговидным предлогом вызвав меня в коридор, поинтересовались:

– Ты не расслышал, как его зовут?