Медная монета в системе счета

Медная монета в системе счета
Дмитрий Павлушин

Книга высвечивает логику построения денежной системы в рамках истории русской государственности, давая сжатое описание основных переходных этапов в привязке к шкале времени.Отдельное внимание уделено содержанию «пуло» в древнерусской «денге».За отправную точку рассмотрения принят XVI век.В завершении изложен концептуальный взгляд на обеспеченность денег с рассмотрением криптографической валюты.

Медная монета в системе счета

Дмитрий Павлушин

© Дмитрий Павлушин, 2021

ISBN 978-5-0053-4282-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1 ВВЕДЕНИЕ

1.1 Общие вводные

Данная книга затрагивает начало знаковой массовой чеканки монет на Руси, не включая в описание:

– заимствованные монеты: «ногата (хороший, отборный дирхем)», «куна (дирхем, и сменивший его денарий)», «резана» (половина арабского дирхема), также «к обрезкам куны» относили и «веверицу» или, по-другому, векшу (самую мелкую денежную единицу)». «В XII веке приток денариев, а за ним и обращение их на Руси прекратились.» [7]. Стоит отметить, что векша идентифицирована по ссылкам в письменных источниках и потому, иногда, можно встретить трактовку векши как произведенной русской денги;

– юбилейные аналоговые монеты: «золотник», «сребреник» (обиходное современное название для так называемого «сребреника» дано по металлу заготовки, для «золотника» – также по единице веса). Стоит кратко восполнить историческую картину такого рода чеканки: «В то время на Русь приходили золотые монеты немногих западноевропейских государств, имевших регулярную золотую чеканку.», «Несомненно общее влияние типа византийских монет.» [7]. Далее И. Г. Спасским отмечено такое соответствие: «Вес златника византийского солида» «и русской золотой монеты (около 4 грамм) надолго стал русской единицей веса под названием золотник (4,266 грамма).» [7]. Говоря датах чеканки, опираясь в выводах на изображения и имена, а также об объемах чеканки, следует обозначить следующие факты: 1. Надписи на золотых и серебряных монетах, входящих в число первых, это: «„Владимир на столе“ (т. е. на престоле) … На другой стороне – „Иисус Христос“». Также известны монеты с надписью «Ярославлесребро» («особая разновидность»; «другая сторона занята изображением… святого Георгия»). [7]; 2. «… золотой угорский Ивана III. Это единственная дошедшая до нас русская золотая монета XV века, что свидетельствует об ограниченности этой чеканки», тогда как, говоря о весе, можно отметить, что на Руси «…дукаты, т. е. монеты весом около 3,5 грамм, называли „веницейскими“, „цесарскими“, „угорскими“ и т. д.» [7]; 3. Позднее нет возможности утверждать о наличии данной группы монет в обороте, «… по аптекарским счетам XVII века золотники эти оказываются драхмами…» [6].

В книге не уделено пристального внимания чеканке русских князей до XVI века, однако следует иметь ввиду, что денги эти имели активное хождение (за исключением «… времени от середины XII до XIV века» когда «ни в многочисленных кладах слитков, ни вне их какие бы то ни было монеты на Руси не известны.» [7]).

За дату запуска в оборот с учетом небольшой «разбежки» на историческом горизонте принимается год начала чеканки, а при отсутствии года (на ранних монетах) – по сопоставлению с письменными источниками.

Оценка достоверности материала определяется в том числе полным перечнем обосновывающих материалов, приведенных в списке использованных источников. К важным статистическим источникам относится публикация «Цены и их движение в Русском Государстве XVI века» [1], в основу данных в которой положены печатные источники, относящиеся к XVI веку, и множественные архивные материалы (цены [1] приведены к «московским денгам»; исследование доводится до 1600 года). Забегая вперед, стоит уточнить, что 2 «московские денги» (МД) тех времен соответствовали 1 «новгородской денге» (НД).

Корректное изложение материала обусловлено поиском и выстраиванием точной терминологии, исключающей созвучные или же синонимичные трактовки, и включающей понятийные и коренные связи. В данном ключе отдельными разделами книги раскрыта история таких понятий как: денга[1 - До и далее используется данный термин в старинной орфографии.] (стар. также д?нга), копейка, рублевикъ (стар. также тин). Старинная терминология по тексту книги сохранена.

1.2 Понятия эквивалента материальной ценности

Общая категория «монета» – согласно кириллического словообразования «выделенная в одно ценность» (применительно к экономической терминологии «наш», то есть «душевное», автором трактовано как «ценность») или «понимаемая/мыслимая в объемлющем пространстве отдельная ценность, твердое». В позднейших определениях словаря (общественном понимании; словарь «Живаго великорускаго языка В. И. Даля», 1863) «Монета ж. звонкiй денежный знакъ, денга, ходячая (или ходившая) чеканеная ц?нность. Въ общем смысл?, и всякiй денежный знакъ. || Монетка, копейка. … Монетъ м. астрх. серебряный рубль, ц?елковый,…». «Целковый» в смысле «целым понимаемый» («целым» «како» «веди»), не подлежащий выделению доли («Доля ж. часть, дробь,…», В. И. Даль, 1863). Тем не менее, необходимо понимать, что деление на монеты предполагает некоторую исходную ценность серебра, определенную историей как «гривна серебра» («Гривна ж. стар. … родъ дорогой, почетной ц?пи …; затемъ, || крупная серебряная монета, … При Петр? 1: гривна серебра 16 лотовъ;…», В. И. Даль, 1863). Важно отметить, что со временем понятие «гривны» стало многозначным, перейдя после базовой денежной реформы 1535 года также в разряд мелких денег («Гривна ж. … нынл десять копеекъ.…», «Доля ж. … Гривна десятая доля рубля.…», В. И. Даль, 1863). Для отличия далее по тексту «гривна» определяется и по времени именуется так:

– раннее, «гривна серебра» или «малая гривна серебра», а именно «новгородская гривна». Это слиток серебра в виде длинного серебряного бруска весом порядка 200 грамм (по факту), отличный от иных видов: «гривны кун» («Так, для XII века установлено равенство ее четырем гривнам кун…» [7], то есть можно предполагать производный характер «гривны кун»); «монетной гривны» (крупного неразменного слитка серебра), встречавшейся до XV века, и других. Упоминается в русских летописях и найдена при археологических раскопках. Как мера веса также именуется гривенка («В памятниках гривенка появляется не ранее XIV – ХV веков…», различается на «большую» и «скаловую, или малую» [6]). Ранний согласованный вес «гривны серебра», вероятно, был установлен довольно произвольным образом, но исходя из требуемого количества монет, включая приемлемую степень удобства обращения монет по их весу (очевидно, также с учетом объема доступного металла). Вес в 204,75 грамма («нормативный» с современной точки зрения) соответствует 48 мерам золота (мера веса в 4,266 грамма, «золотник»). Вес металла выделенной доли (по виду денги: новгородская, московская, …) при этом соответствовал ценности, которая, в свою очередь, отражала ценность в эквиваленте медных «пуло» (по-видимому, порядка 0,0065 грамм из «гривны серебра» на 1 пуло по состоянию на XV век и ранее). Сохраняется отдельным устойчивым понятием после появления такой «счетной единицы» (позднее монеты) как «гривна» и далее;

– по?зднее, непосредственно «гривна» («10 новгородских денег» (10 НД), как счетная единица, а не монета) и, со временем, «10 копеек» (как монета).

Таким образом, как на Руси, так и повсеместно, исторически, источником образования материальной обиходной (расчетной) ценности являлись металлы (ввиду как выделенных физических свойств, так и редкости), из которых по соотношению общего требуемого объема и степени редкости базовым в расчетах стало «серебро» (с некоторой долей пересчета в иные «денежные» металлы, в том числе в «золото»).

О строгой привязке и ассоциации денег с материальной составляющей говорят такие эквиваленты/ориентиры ценности как «мортка» («заведя серебряные деньги, – они „мортки оставиша“» (авт. куньи шкурки), но «даже в московском документе 1399 года, когда денга уже заведомо существовала, все еще предусматриваются платежи в мортках», а «как местное название платежной или счетной единицы… в окрестностях Петербурга ее знали еще в начале XVIII века» [7]) и «векша» («веверица»), под которой также понимали шкурку («шкурку белки» [7]), отражавшие эквивалент платежа. Исходя из сказанного и из того, что «Нельзя не задуматься и над тем, что после середины XV века денга еще много раз уменьшалась в весе, что, однако, никак не отразилось на счете.» [7], а также из существовавшей «указной» системы отмены старых денег в период реформ, можно говорить о «ценностном якоре» в ранней денежной системе Руси (во внутренних расчетах) и это представляется одним из его инструментов (наподобие продовольственной корзины в современном устройстве). Таким образом, вне зависимости от выбранной «стопы чеканки» с целью соответствия товарообороту рынок корректировал покупательную способность денег, но тогда как расчетная производительность (создаваемая товарная ценность и ценность услуг), очевидно, определялась, исходя из «счетных единиц» (см. описание денежной системы до 1535 года). «Даже в тех случаях, когда из-за неурожая или по другим причинам цены катастрофически возрастали, это единство платежной системы заметным образом не нарушается.» [7].

Согласно общепринятых данных одним из источников «денежного» серебра на внутреннем рынке являлась переплавка завезенного металла (иностранных монет; например, в позднее время, первая половина XVI века, одним из источников серебра были европейские серебряные талеры), что вполне соответствует логике построения товарного денежного оборота и определяет Русь как экспортера в равной мере. В тоже время, поскольку обе стороны торговли ориентировались на «стандарт денег из драгметаллов» (в данном случае, собственно, на простейший весовой показатель чистого серебра, как обеспеченность, при отсутствии паритета валют), то ключевым вопросом здесь, при готовности заключить товарную сделку, становится соотношение «покупательной или обменной способности» серебра в разных странах (как в малых закрытых экономиках), технически сопровождающееся дальнейшим переводом полученного от внешней торговли серебра в весовую характеристику монет внутренней территориальной валюты (со стороны Руси – в определенный вес серебра в русских монетах/«денгах»).

Итак, в контексте внешней торговли переток драгоценных металлов в монетах являлся естественным процессом формирования (корректировки емкости) рынка. При этом превышение объема доступного драгметалла в денежной массе (и, соответственно, цен) на каком-либо рынке временно затруднит импорт с указанного рынка. В [1] отмечено и соответствует общепринятым данным, что «в XVI веке стоимость серебра упала в Европе почти в 2,8 раза, причем наибольшая доля этого падения приходится на вторую половину века» (ввиду поступлений драгметалла из Америки). В тоже время при закрытой экономике и в предположении о сильной экспортной позиции Руси это могло привести лишь к постепенному наращиванию денежной массы, тогда как при слабой экспортной позиции – к приостановке/затруднению торговли. Сразу стоит оговориться, что анализ характеризует ситуацию как равную торговую позицию с европейскими странами и, соответственно, показывает отсутствие существенного влияния. Для понимания степени влияния рассмотрен рынок и приведена динамика цен на «железо» и «медь» в XVI веке с дальнейшим анализом, кроме прочего, стоимостного потенциала меди, как денежного носителя (ввиду принятого мнения об относительной редкости данного металла на Руси и ввиду его использования в чеканке денег).

1.3 Отступление о внешнеторговом положении дел

Рассмотрение и оценка рыночной конъюнктуры выполнены на базе рынка металлов, а именно сравнительной динамики цен «железа» и «меди».

«В русском государстве XVI века в употреблении было железо почти исключительно отечественного производства. В тех немногих случаях, когда покупалось или шло в производство железо европейского происхождения, источники (прежде всего приходные и расходные книги) оговаривали это обстоятельство.». «К середине XVI века вполне определились основные центры добычи железной руды и производства металлических изделий. В центре – Серпухов, Тула, Кашира, Новгород: на севере – Устюжина Железопольская, Белоозеро, Каргополь, Олонец и ряд других мест в Карелии и Поморье; на Востоке – в Приуральи и в Перми…». «В наибольшем количестве шло железо олонецкое…» [1] Другими словами, можно говорить о стабильной доступности русского железа. Современная научно-историческая база преимущественно позиционирует «болотное железо» («луговую руду») как основу добычи «железа» на Руси (то есть говорит об отсутствии подтвержденных и сколь-нибудь значительных разработок «шахтным» методом, хотя стоит отметить, что собственно пласты бурого железняка также могут выходить на поверхность Земли).

Объем производства только «болотного» («лугового») железа можно оценить по «старому доходу» (подать/оброк до 1500 года), составлявшему до 110 криц («крица» – монолитный кусок железа, освобожденный от шлака) с домницы в год. Стандартный вес криц колебался «от 2 до 6 кг» [4]. Например, на отдельном участке побережья Финского залива по писцовым книгам 1500—1505 годов насчитывалось более 200 домниц. Археологические находки криц на территории современного Новгорода великого, сделанные в 20 веке и относимые датировкой к рубежу XIII—XIV веков, показывают их вес до 3 килограммов. По данной оценке, только казна получала с 200 домниц до 66 тонн железа в год, которые должны рассматриваться соразмерно потребностям того времени.

«В северных районах…» «Железо выпускалось под названием цренного…», «… цренов (железных ящиков для выварки соли)…». «На рынках Москвы, Волоколамска и южнее…» «железо шло в виде прутков.». «Из… данных, сохраненных источниками (таблица 1), узнаем только, что в начале 70х годов в Москве прут железа расценивался в 6 МД». «Однако в 80-е годы происходит колоссальный скачок вверх: в 1581 году – 75 МД, в 1582 году – 81 МД и в другом году – 67 МД за один прут.». «В 90-е годы, наоборот, наблюдается необычайное падение цен – 3 

/

 МД за прут (1592 год).». «Немецкое железо в Москве ценилось: 1 доска – 4 ? МД (1588 год), 1 лист – 60 МД (1589 год).». [1] «… в пруте по 10 криц.» [4].

Рассматривая «неясный» скачок цен в начале 1580-х можно предположить выкуп (в том числе на государственные нужды, военные или промышленные цели) большей части металла и, как усиление, вероятные перебои с поставками из источника, занимавшего видимую долю рынка. По меди (см. далее по тексту) или по олову («Цены на олово в МД за гривенку»: «1554 (8 МД), 1558 (6 МД), 1563 (7 МД), 1568 (14 МД), 1579 (6 МД), 1580 (10 МД), 1581 (14 МД и 20 МД), 1583 (10 МД), 1587 (15 МД), 1593 (13 МД), 1595 (11 МД)». [1]) скачка цен в тот период не просматривается. В данной ситуации более примечателен откат рынка после «резко избыточного над предложением спроса» на уровень нескольких десятилетий (базируясь на стабильности цены уклада с середины века (с учетом известного разброса цен уклада (см. далее по тексту)) – к цене, предшествующей началу 1560-х). И, моделируя ситуацию, совершенно очевидно, что емкость рынка, существовавшая и набранная с начала столетия, не позволила после падения уровня спроса (и, таким образом, ситуации перепроизводства) откатиться цене менее свойственного рынку значения.

В целом цены на железо не показали в XVI веке удорожания (как может быть отмечено на основе [1], вернулись «в 90-е годы» (в конце века) к ценам, очевидно наблюдавшимся до 1550х годов), за исключением периода двукратного удорожания последнего с 5 МД близ конца 1560х годов (1571 год) до 10 МД в конце 1570х и более в следующие несколько лет.

В качестве ремарки о выпадающих из ряда данных можно заметить нижеследующее. Цена имела зависимость (варьировалась) от качества товара (например, «по торговой книге 1575 года из трех выделенных сортов уклада (авт. „уклад“ — некоторые сорта стали, получаемые из железа) „уклад новгородский добрый“ более чем в два раза дороже „уклада Тихвинского“» [1]). К слову, в подтверждение сказанного следует обозначить, что проведенный на основе значительной выборки структурный анализ изделий из стали времен древней Руси выявил два вида стали (две технологии получения): томленая сталь (с однородным строением и равномерным распределением углерода) и сталь сварочная из поверхностного отделения стали от железной заготовки/крицы (неоднородное строение с разными концентрациями углерода) [4]. Таким образом, различие в качестве также можно принимать во внимание при рассмотрении дельты по цене сделок, близких по дате, хотя в общей динамике цен за столетие данного влияния не просматривается. Кроме того, ценообразование того времени предполагало некоторое влияние на цену удаленности места торговли от места производства ввиду торговых подорожных «сборов» близ городов.

Говоря о сравнительной стоимости импортного производства можно отметить нижеследующее. По некоторым данным, в начале XVII века один пуд (16,38 кг) европейского железа стоил немногим более чем в 2,1 раза дороже, чем железо русское у производителя. Тем не менее корректнее ориентироваться на фактическую стоимость приобретения, отмеченную в документах того времени. Если соотношение цены прута железа и доски-полицы в 1573 году близко/равно, то, делая допущение с разбежкой в пару лет, в конце XVI века цена немецкой доски железа составляет 4,5 МД (1588 год) к 6 МД (1590 год), к 3,3 МД (1592 год), что при средневзвешенной оценке стоимости русского железа не показывает удорожания (при консервативной оценке – показывает удорожание в 1,4 раза). Но если импортный металл торговался, то, безусловно, был и его выкуп.

Редкость меди на Руси говорит о достаточно хорошем стоимостном потенциале. «… наряду со своей медью в обращении была и привозная – от англичан, датчан, шведов и немцев. С 1514 года в Новгороде был открыт ганзейский торг медью. С 80х годов в значительных количествах медь завозят англичане…» [1] Говоря об импортной меди следует привести следующие данные по приобретению колоколов (таблица 2, «данные о цене за единицу веса медных котлов не меняют… картины» [1]).

Прежде всего следует отметить, что: немецкие колокола не имеют значительного веса (что, при отсутствии гарантированного сбыта, снижает долю накладных и транспортных расходов); их вес стандартизирован; какая бы то ни было дельта в цене отсутствует. То есть отдельное и пристальное внимание обращает на себя факт единой цены на импортное и русское медное/бронзовое производство.

Так же следует отметить аспект по стоимости колокольного литья (в сравнении с медью), отмеченный в исследовании цен XVI века [1]: «Данные о покупках Соловецкого монастыря (Поморье) … дают стоимость меди за 1577—1581 годы, равную, 8, 15, 11 и 9 денег (авт. МД) за гривенку, в 1582 году на Белоозере – 15 денег (авт. МД) за гривенку. За эти же годы Антониев-Сийский монастырь приобрел несколько колоколов (из них 2 немецких), заплатив по 10 денег за гривенку. В 1584 году он же приобрел колокол за 100000 из расчета 14 денег за гривенку (авт. большую гривенку).». «Таким образом, получается, что медное литье… во всяком случае не превышало ее (авт. меди) стоимость.» [1]. В пояснении прежде всего следует указать на корректное соотношение цен в середине века (литье как минимум двукратно превышает цену меди, за исключением проседания в 1556—1560 годах). Далее, цены на колокольной металл (бронза как сплав 80% меди (8—15 МД) и 20% олова (10—14 МД) в начале 1580-х годов) сопоставимы с ценой литья, но причины такого соотношения многовариантны и специфичны, ввиду чего оставлены за рамками рассмотрения, при том что в принципе подлежат объяснению с экономической точки зрения и лежат в следующих плоскостях:

– ценовая борьба между русским и европейским производителем (допустимость корректировки структуры цены (в части нормы прибыли) из расчета конкурентных преимуществ каждого по таким факторам как: труд, транспорт и сырье);

– снижение цены металла в себестоимости (вторичное использование металла (металл ранних периодов)); тогда как бесспорным обоснованием может быть появление собственного источника медной руды (применительно к Руси).

При оценке доступности необходимо учитывать такое «историческое понятие» как «медный век». Выплавка меди из породы не представляет особой технической сложности. Считается, что в XIII—XIV веках освоена и промышленная выплавка меди. Остатки старинных медных рудников находят на Урале (скажем, каргалинский центр горного производства – древнейший и крупнейший, расположенный северо-западнее Оренбурга (1000 км до Москвы), суммарная оценка выплавленной из горной породы меди – до 200 тысяч тонн) и в Сибири, в Закавказье, а также на территории Украины. Помимо активно разрабатываемой железной руды в районе Олонецка (600 км до Москвы) там же в конце XV века разведаны незначительные запасы меди. Пушечный двор в Москве основан в XV веке и там отливались бронзовые орудия разных калибров. Медь также использовалась как в изготовлении колоколов (XVI век – расцвет колокольного литья), так и прочего. Однако, вероятно по принадлежности меди к денежным мерам, направления применения «меди» особые: «иные изделия медного литья – горшки, сковороды и некоторые мелочи бытового назначения – чрезвычайно редки. [1]»

Таким образом, «медь», относимая также к денежному эквиваленту («пуло») и имевшая единые в рамках государства весовые меры: «гривенка» и «пуд», сравнительно с прочими драгоценными металлами была несравненно более доступна для денежного производства.

Считается, что во многом поиску и разработке новых месторождений цветных металлов препятствовала территориальная удаленность Урала и Сибири. Однако, в оценке масштаба исследований можно отметить обнаружение во времена Ивана III «рудознатцами» запасов меди в бассейне реки Цильма, притоке Печоры (1350 км от Москвы или 1100 км до современного Ярославля, одного из центров промыслов того времени) и настойчивые многолетние попытки «центра» дополнительно разведать указанное место. В тоже время небогатые породы не представляли интереса для медеплавильной промышленности (на примере закрытой мануфактуры в Карелии в XVII веке, 1670—1674 годы). То есть причина кроется не только и не столько в транспортной удаленности, сколько в покрытии спроса наличием импортных поставок («медь» дороже «железа» всего в 2 раза, и, даже, с относительным выравниванием их стоимости в 1570-х годах), с одной стороны, и низкой заинтересованности региона Урала и Сибири в разведке и разработке меди, с другой.

Как итоговый вывод можно заключить, что конкурентные цены на металл импортного производства, вероятно, во многом связаны с наличием месторождений и мощным развитием горного производства в Западной Европе (а также железнорудных промыслов) вблизи крупных городов. В таких условиях, присущих сырьевой экономике, читается вынужденная необходимость выхода на внешние рынки и учет цен со стороны спроса. С другой стороны, нельзя сбрасывать со счетов как потенциал полезных ископаемых русской земли, так и частную выплавку.

1.4 О роле денег

В рамках рассмотрения вопроса стоит отдельно констатировать то, что денги все же чеканились, а не сохранился простой обмен серебром по весу, то есть не была сохранена давняя практика использования резанных монет или же, например, широкого использования «сеченых» русских монет (к слову, это во многом следовало из практики поэтапного снижения официального веса монеты чистого серебра). Таким образом, ценность монеты была выше в силу тех же причин, которые приводят к этому в современное время:

– единые правила обмена и доступность обмена (внедрение в «массы»);

– внедрение денежной монополии принудительного характера в полной мере (низкая защищенность в плане диалога с властью и возможностей самоорганизации с определением перспективы в данном ключе), в части известных фактов выразившееся в истории государства «медным бунтом» и жестоким его подавлением (1662 год). В том числе, внедрение в исключительно государственных целях, таких как налогообложение («… Рубль м. … Рублевая пошлинастар. съ торговаго рубля. …» В. И. Даль, 1863). Говоря о Древней Руси, «С конца XIV в. и в первой половине XV в. производится чеканка „своей“ монеты уже и многими младшими князьями» «в мастерских ремесленников – серебряников, работавших не столько по заказу, сколько по разрешению князей» [7], а с 1535 года чеканка денег централизована на территории областей, находившихся под управлением княжества московского;

– потребность психологической защищенности у населения (мнимая беззащитность перед утратой общепризнанной ценности, в меньшей мере свойственная для натурального хозяйства или для домохозяйств, владеющих производством законченного продукта; недостаток экономических механизмов и условий среды, прививающих умение выстроить «игру на опережение»), а также иные факторы.

В тоже время важно отметить, что денги на Руси в их исходном понимании, много вероятно, рассматривались не как инструмент простого обмена (формальная денежная масса), но и имели системную логику отражения производительности в привязке к годовому циклу производства (экономическую оценку), как это будет показано в настоящей книге (см. ниже по тексту). И именно признаки такого устройства «счетной системы» стерты как следствие реформы 1535 года, носящей уравнительный и кратный характер.