Венецианский купец

– Ну так что, отец? Теперь мне можно будет тратить деньги?

Он хоть и не бил со всей силы, но моё поведение выбило его из колеи. Он задумался и, перечитав письмо, спросил:

– Я соглашусь при одном условии.

– Каком же?! – мои глаза сверкнули от радости.

– Вот это – шаг к примирению наших родов, – он покачал передо мной листом желтоватой бумаги, – двести лет вражды могут закончиться вашей свадьбой с его дочерью. Не будет больше убийств твоих родных в подворотнях, внезапных отравлений на пирах, мир придёт в оба великих дома.

– Что ты хочешь? – его тон мне совсем перестал нравиться.

– Помолвка ваша состоится сейчас, свадьба через шесть лет, – жёстко сказал он, глядя мне прямо в глаза, – вот будет твоя плата за доступ к деньгам рода. Ты поможешь семье, и семья заплатит тебе за это.

– Энрико! Это слишком жестоко! Он ведь ещё ребёнок! – мама возмущённо бросилась ко мне, закрывая собой.

Но я уже всё решил. Деньги сейчас мне были важнее всего.

– Знаешь, я слышал одну притчу, отец, – я вышел из-за спины женщины и встал напротив него, – которая, как никакая другая, подходит под этот момент.

– Ну же, удиви меня, – усмехнулся он, приготовившись слушать.

– Один султан как-то объявил награду среди своих подданных, заявив, что тот, кто научит осла из его конюшен говорить, получит десять золотых монет. А если нет, соискателю отрубят голову.

– И что? Нашёлся кто-то смелый или глупый, кто вызвался это сделать? – его заинтересовала моя история.

– Да, один философ забрал деньги, осла и пообещал вернуть его говорящим ровно через десять лет, – я сделал паузу.

– И? В чём мораль притчи? – поторопил он меня, всё ещё не понимая.

– Десять лет – большой срок, – сказал себе под нос философ за воротами дворца, – за это время может умереть либо осёл, либо султан.

У родителей сначала отпали челюсти, затем они истерично захохотали, даже громче, чем в прошлый раз. Всхлипывая сквозь слёзы, глава рода умоляюще простонал:

– Дьявол меня забери, Витале, постарайся, пожалуйста, чтобы за шесть лет до твоей свадьбы не умер хотя бы Франческо!

Я сделал непроницаемое лицо, что ещё больше насмешило их.

– Сегодня же расскажу твою историю во дворце дожа, – посмеиваясь и вытирая слёзы, он поднялся со скамьи, – прости, но мне и правда пора. Не знаю, когда вернусь, но мне нужно быть в Константинополе. Деньги можешь брать у мамы, она точно не даст потратить тебе лишнего, как, например, это делают твои дяди.

Оба взрослых обменялись понимающими улыбками.

– А когда ты ответишь им? – я показал на письмо в его руках.

– За меня ответит Контесса, – он передал бумагу жене, – всё, обними меня, и я пойду попрощаюсь с твоими братьями.

– Береги себя! – я обнял его за шею, а он в ответ, растрепав мои волосы, направился к двери.

– Загляну к тебе позже, как провожу отца, – одними губами прошептала мне мама, уходя следом за ним.

Когда оба вышли, с моего лица пропала детская улыбка.

«Ладно, хотя бы так», – в мозгу прокрутились мысли, и я остановился на том, что мне давно пора позавтракать и ознакомить своих рабов с их расписанием.

Собрав заполненные листы со стола, я направился вниз, в крыло прислуги. Лакеи низко кланялись при встрече, когда я проходил мимо, я же искал охраняемые двумя вооружёнными охранниками комнаты. Открыв первую нужную дверь и увидев девушку, испуганно вскочившую с матраса на полу при моём появлении, поманил её за собой пальцем, заводя во вторую комнату, где тесно сгрудились мужчины.

– В общем, так, – я посмотрел на них, чувствуя на себе внимательные взгляды, – зачитываю правила.

Подняв мной вчера написанный первый лист на уровень глаз, я быстро его прочитал, надеясь, что те, кто понимает венето, переведут или хотя бы донесут смысл моего крайне простого послания:

– Неповиновение – десять плетей.

– Лень – десять плетей.

– Неподготовка к уроку – десять плетей.

– Тупость на уроках – десять плетей.

– Обучение меня не тому, о чем прошу, – десять плетей.

– Вопросы? – я поднял голову.

Скептически настроенный норман, на ломаной латыни поинтересовался:

– А кроме плетей, что-то ещё будет?

– Да, возвращение на невольничий рынок, если будешь меня бесить. Это понятно?

Он нехотя кивнул.

– Ну и напоследок, тот, кто серьёзно отнесётся к делу и будет полезен, получит вольную и десять шиллингов, – закончил я, передавая хилому студенту-французу кипу листов, – здесь расписание для каждого. Раздай и смотри не перепутай.

– Слушаюсь, господин! – тут же согнулся он в поклоне.

– С тебя и начнём тогда, как с более понятливого, – я подошёл к двери и попросил стражей открыть соседнюю дверь, которую по моей просьбе переоборудовали в маленький учебный класс с единственной партой и восковыми табличками, на которых можно было писать. Переводить драгоценную бумагу для обучения, было перебором.

Встав за деревянную кафедру, юноша застеснялся.

– Начнём с латыни, я её хотя бы немного понимаю, и мы сможем нормально общаться, чтобы изучать другие языки, – сделал я жест, чтобы тот приступал к обучению.

Тот сначала задумался, словно выбирая, с чего можно начать, а затем стал пытаться упросить мне задачу, описывая междометия простым языком.

– Предупреждение первое! – я поднял один палец на руке. – И последнее. Ещё раз увижу или услышу, что ты пытаешься учить меня словно неразумного ребёнка, моментально получишь плети.

Тот в ужасе вскрикнул, но попытался исправиться, торопясь и сильно нервничая при этом. Собственно говоря, так и началось моё обучение. Конечно, буквально через час, забывшись, он получил целиком заслуженное наказание, единственно, я попросил слуг не бить в полную силу, всё же он был слишком хил с виду, а покупать второго раба с его навыками я посчитал слишком расточительным.

Наверно, нужно ещё отметить, что плетей попробовали сегодня все, кроме старца китайца, поскольку его не за что было пороть. Он знал только свой язык и татарский, так что, дабы просто подступиться к нему, мне требовалось изучить русский, затем у этого же руса татарский – и только после этого пришла бы очередь китайца.

За что огребла гречанка? За попытку подружиться, чтобы к ней относились лучше, чем к остальным. Да-да, эта простушка пыталась применить на мне свои крайне незатейливые женские чары, несмотря на неоднократные предупреждения. Ничего, знакомство с главой охраны дворца и его плёткой, похоже, пошло ей на пользу.