Семь

– Да, лихо! – Петр хмыкнул, чуть искоса поглядев на Дана. – Но ты перья-то не распускай раньше времени, петух гамбургский. Подожди покуда.

– Распускай – не распускай… Как бы там дальше не вышло, но мои мысли насчет здорового сна с прекрасной наложницей под боком вполне могут сбыться! Нравы у них тут, судя по всему, правильные! – Произнеся это, Дан расправил складки скафандра на груди и бодро зашагал рядом с Петром.

Продолжая двигаться к центру города, прошли перекресток с кольцевой улицей – более узкой и плавно загибающейся ровным полукругом, незаметно теряясь за поворотом вдали.

Начало темнеть, и белесое небо постепенно становилось серо-фиолетовым, на фоне которого громадина приблизившейся пирамиды превратилась в плоский черный силуэт, закрывающий горы и равнодушно нависающий над городом.

Дома пошли чуть выше, незаметно появились двухэтажные, но разглядеть их подробнее уже не получалось – включившиеся непонятным образом фонарики на шестах у ворот засветились неярким, оранжевым светом, погружая в плотные сумерки все, что находилось за заборами.

Наконец процессия свернула на один из мостиков, и после короткого диалога «сержанта» с кем-то, находящимся за воротами, одна из створок, шелестя циновками, открылась. Войдя в темный двор, прошли с десяток шагов и двинулись налево вдоль стены. Резко завернули за угол и почти сразу уперлись в широкую двухстворчатую дверь, которая незамедлительно открылась, обдав путников легким ветерком, несущим ароматы жилища.

Открывший дверь пожилой худощавый мужчина в такой же одежде, что и воины, с любопытством посмотрел на пленников, отступил вглубь равномерно и неярко освещенного узкого коридора, сделал приглашающий жест рукой и пошел впереди.

Воины пропустили пленников вперед, затем двое из них втянулись в коридор замыкающими, а остальные во главе с «сержантом» остались снаружи.

Ровные стены из светлых каменных блоков. С двух сторон, через равные промежутки – темно-коричневые деревянные двери с коническим верхом, под самым потолком все те же светильники, что и на столбах у ворот, только меньше размером.

Пройдя коридор почти до конца, провожатый толкнул предпоследнюю дверь и шагнул внутрь небольшого, квадратного помещения с широким окном, закрытым изнутри плетеными ставнями.

Войдя следом, Петр осмотрелся – спартанская обстановка комнаты состояла из четырех просторных деревянных топчанов, стоящих вдоль противоположной стены, покрытых серыми покрывалами из грубой ткани, и большого, круглого, тоже серого ковра с коротким ворсом на полу.

Почувствовав какую-то, едва уловимую, неуютность, Петр огляделся еще раз, поднял голову вверх и мысленно вздрогнул от неожиданности – высокий потолок представлял собой массивный каменный барельеф сурового мужского лица, грозно и слегка отстраненно взиравшего вниз.

* * *

– Может пройдешь дальше и нам войти позволишь? Что ты там такое интересное углядел? – Дан слегка подтолкнул Петра в спину. Петр чуть отстранился и сделал шаг вперед, пропуская оставшихся в коридоре.

А Дан, войдя, тоже сразу уставился на потолок и присвистнул.

– Серьезные ребята! Это, значит, смотрящий у них такой. Дабы бдил за нами. Неусыпно, неустанно… А на голову нам это личико, случаем, не свалится – эдак невзначай?

– Типун тебе… – Петр даже слегка напрягся.

– «Ти» что мне? – Дан вопросительно глянул на Петра, притворно нахмурив брови.

– Типун-то бишь прыщ на язык. Старорусское название.

– Хм… Благодарствуйте, польщен, весьма польщен! Только почему сурово-то так? Вот так вот сразу – и прыщ?

– Угомонись! Давай лучше посмотрим, что дальше будет. – Петр обернулся назад и увидел Лео, с любопытством оглядывавшего комнату и периодически кидавшего взгляд на потолок, а также обоих охранников, равнодушно стоящих снаружи.

Тем временем провожатый не спеша подошел к топчанам, приподнял и тут же отпустил на одном из них покрывало, повернулся лицом к пленникам и что-то коротко приказал охране. Те неторопливо повернулись и утопали назад по коридору, а провожатый указал широким жестом на топчаны, предлагая располагаться. Затем коротко и громко поорал, видимо вызывая или поторапливая кого-то.

– А есть-пить нам дадут, или голодом заморить намереваются? – Дан обеспокоено повернулся к провожатому и показал жестами, что хочет есть и пить.

Пожилой мужчина неожиданно усмехнулся, бросил короткий и веселый взгляд на Тима и Петра, потом успокоительно помахал рукой, слегка сморщившись и смежив веки – видимо, для убедительности. Замер на секунду, после чего неторопливо вышел, снова проорав что-то в коридоре. Дверь осталась открытой.

– Интересно. Ушел себе спокойненько, дверь нараспашку оставил… – Дан, притворно кряхтя, присел на краешек топчана, замер на мгновенье и нахмурился. – Как будто уверен, что бояться нас не стоит, вряд ли что-нибудь учудим. Определил нас, стало быть, в категорию безобидных кроликов. Послушных и неопасных. Петр, что думаешь?

Петр помолчал пару секунд.

– А ведь правильно определил. Ничего такого «учуждать» мы и впрямь не собираемся. По крайней мере, пока. А самоуверенность его еще и подкреплена чем-то вполне определенным – не стоит забывать про бойцов во дворе, да и в комнатенках остальных неизвестно еще кто живет. Плюс наглядный урок наказания за непослушание мы уже получили.

Петр замолк ненадолго, потом продолжил.

– Меня другое напрягает. Статус у нас какой-то неопределенный – вроде пленники, но в тоже время относятся к нам совсем не враждебно… Если не сказать – дружелюбно… Что настораживает. Жертвенную козочку тоже холят и лелеют… И тут у меня уж больно много ассоциаций с нашими индейцами возникает – одежда, прически, пирамида эта – а у них человеческие жертвоприношения были очень даже в ходу!

– Серьезно? – Дан аж привстал. – По-твоему, мы не кролики, а… а… жертвенные козлы?!

Но готовая сорваться с уст Дана негодующая речь была прервана на корню – в коридоре послышались легкие шаги, и в проеме двери показалась одетая, по местному обычаю, в одну короткую юбчонку, невысокая и стройная девушка, держащая в руках глубокую миску из светлой глины, по размерам приближающейся к небольшому тазику, с горой какой-то разноцветной снеди, украшенной сверху большим розовым цветком.

Замерев на мгновенье на пороге и оглядев с веселым любопытством троих мужчин, она вдруг покраснела и в смущении опустила глаза. Но уже через мгновенье лучезарно улыбнулась, слегка наклонив голову и еле заметно поддернув к ней обнаженное плечико, быстро прошла на середину комнаты и поставила миску точно на середину ковра. Тут же выпрямилась и протянутыми в стороны ладонями показала, что это еще не все, надо подождать. Потом снова окинула взглядом всех троих, опять улыбнулась, резко развернулась на пятке и грациозно выбежала. Из коридора послышались ее удаляющиеся, легкие и торопливые шаги.