Библиотека

– А что дальше? Карусель! Эльвира-карусель! Любит пройтись за ночь по всем кроватям, – "тетя-лошадь" запрокинула голову и громко захохотала, дергаясь большим бесформенным телом.

Юля отложила щетку на край раковины и направилась к ним.

"Тетя-лошадь" смотрела на нее свысока, а сутулая щурилась, как старуха Шапокляк из мультфильма.

– Девочки! – Юля вдруг смутилась: такое обращение показалось ей несколько неуместным. – Вы сказали, кто-то не вернулся ночевать? Да?

Сутулая выпустила дым в потолок.

– Ну, и дальше что?

– Нет, ничего, – Юлин голос стал немного заискивающим; ей надо было преодолеть эту неприязнь; иначе она не узнает, что случилось. Она, даже не задумываясь, играла роль: всегда играла какую-то роль, причем именно ту, которую отводили ей окружающие. Наверное, поэтому она легко находила со всеми общий язык. Сейчас она была робкой сплетницей; вроде и хочется узнать какую-то сальную штуку, и, вместе с тем, ей немного не по себе. – Просто… Как это так – не придти ночевать? А где же она была?

– А кто ее знает? – процедила сутулая. Первое впечатление оказалось обманчивым: в этой паре не "тетя-лошадь", но именно сутулая была прима-балериной.

Юля решила перейти в наступление на этом участке фронта. Она дала волю ковельским ужимкам и словечкам.

– Да-а-а… Небось, вырвалась из дома и решила тряхнуть бородой, – Юля подмигнула сутулой; та ощерила в ответной улыбке желтые зубы. – У вас есть сигаретка? Оставила пачку в комнате, – она похлопала по карманам.

Сутулая достала пачку дешевеньких "Святой Георгий" (зато – "лайтс", как и положено курить девушкам, заботящимся о своем здоровье) и протянула Юле.

Юля поблагодарила, нагнулась над огоньком зажигалки, сверкнувшим в руках у "тети-лошади", затянулась, борясь с отвращением: она ненавидела курить натощак, но сейчас это было необходимо. Сутулая охотнее будет говорить с человеком, которого она облагодетельствовала.

– О-о! – Юля одобрительно поджала губы и покачала головой. Мол, хорошие сигареты, спасибо еще раз! Тысячу раз спасибо!

Сутулая усмехнулась: надменно и свысока – наверное, это должно было означать "дерьма не держим". Или что-нибудь в таком духе.

– Так, говорите, ночевать не пришла? Ишь ты…

– Ага! – подхватила "тетя-лошадь". – И кто бы мог подумать? С виду – такая тихоня… – видимо, ей не давал покоя тот факт, что не пришла ночевать девушка, от которой этого меньше всего ожидали. "Почему не я?" – так и мелькало в ее глазах.

– В тихом омуте черти водятся, – многозначительно сказала Юля, и сутулая веско припечатала:

– Это уж точно.

– Постойте, кажется, я знаю, о ком вы говорите. По-моему, мы с ней вместе подавали документы. Она такая… – Юля пощелкала пальцами, словно пыталась вспомнить.

– Да маленькая такая, худенькая. Черненькая с голубыми невинными глазками. Карэ почти до плеч. Ничего особенного, – теперь сутулая говорила с куда большей охотой.

– Да-да-да, – подхватила Юля. – А из какой она комнаты?

– Из нашей – триста четвертой, – ответила сутулая.

– Точно. Так и есть. Я сразу поняла, что она не такая уж невинная, как кажется на первый взгляд, – откровенная ложь; Юля ни разу не видела пропавшей девушки, но ведь ее соседки ожидали именно этих слов.

Сутулая закатила глаза, а "тетя-лошадь" снова задрожала от смеха, словно он тяжелым угловатым камнем бился где-то внутри нее и никак не мог найти лазейку, чтобы выскочить.

– Как вы говорите, ее зовут?

– Эльвира Латыпова, – сутулая сплюнула в ближнюю раковину. – Татарка какая-то. Из Медыни, одним словом.

Юля сокрушенно кивнула, будто тот факт, что неизвестная ей Эльвира была татаркой из Медыни, как нельзя лучше объяснял случившееся. Она поспешно выбросила недокуренную сигарету.

– Ой, ну ладно. Побегу. У меня завтра биология.

– Везет, – мрачно сказала сутулая. Юля не поняла, в чем именно заключалось ее везение: в том, что биология, или в том, что завтра. Как бы то ни было, выяснять не хотелось. Она схватила пасту и щетку, помахала рукой курящей парочке и побежала по коридору.

Это не было простым совпадением. За один вечер исчезли две девушки. Не пришли в общежитие ночевать. И хотя она не знала Эльвиру Латыпову, но в исчезновении Алены виновато было отнюдь не амурное приключение. Это уж точно! Скорее всего, и Эльвира была такой же тихоней и скромницей, а вовсе не разбитной девицей, пустившейся во все тяжкие вдали от родительского дома. Юля была уверена в этом почти на сто процентов. Ну, на девяносто девять.

Сейчас она накинет куртку и пойдет к комендантше: надо принимать какие-то меры. И чем быстрее, тем лучше.

* * *

Комендантша, сухая строгая женщина с пучком оранжевых от некачественной краски волос, поджала тонкие сиреневые губы.

– А почем я знаю, куда они делись? Может, гуляют где-то?

– Нет. Они не могут гулять. Это хорошие, скромные девушки, – убеждала ее Юля.

– Ну да. С виду-то вы все – хорошие и скромные, – комендантша неприязненно посмотрела на Юлю.

– Нет, правда, они хорошие, – "не такие, как я", хотела добавить Юля, если бы это что-нибудь изменило. Но по глазам комендантши поняла, что это ничего не изменит.

– Может, у родственников остались? – не сдавалась комендантша.

– У них нет родственников в Александрийске, иначе они бы не жили в общежитии, – "в общежитии" прозвучало как "в этой вонючей дыре", и комендантша, похоже, догадалась. В глазах ее мелькнула россыпь злобных искр. – Алена просто пошла за хлебом и не вернулась. Все ее вещи, документы и деньги остались в комнате.

– Не надо лазить по чужим вещам, – глаза у комендантши сузились, а рот стал размером с булавочную головку. – Если что-нибудь пропадет, потом все претензии будут ко мне.

– Но… – Юля пожала плечами; она не ожидала этого удара. – Я ничего не брала. Я просто посмотрела.

– Хорошо, – мегера наконец смилостивилась над ней. – Возьми паспорт и пошли в милицию. Напишешь заявление.

– Заявление?

– Конечно. Ты же хочешь, чтобы их искали? А без заявления никто искать не будет.

– Ладно. Я сейчас.

Юля побежала в комнату за паспортом, но, пока она бегала, комендантша занялась подсчетом постельного белья, и визит в милицию пришлось отложить еще на два часа.

Юля терпеливо ходила за ней по пятам, чем вызывала у комендантши с трудом скрываемую злость. Когда розовые пятна у нее на скулах стали свекольного цвета, комендантша сняла черный рабочий халат и бросила:

– Ну! Давай быстрее! У меня полно дел помимо пропавших невест…

Юля не стала ничего говорить, опасаясь, что любое ее замечание может вызвать у комендантши новый взрыв возмущения. Она заискивающе улыбнулась: "Хорошо, хоть согласилась. Наверняка в милиции ее знают. Это добавит веса моим словам".

* * *