Боярыня Морозова. Княгиня Елена Глинская

– О том прошу, отче.

– Добродетелями Меланья вельми преукрашена.

– Приведи ее ко мне, отче Трифилий, пожалуйста, приведи!

– Ладно, приведу… А что, боярыня, ясти и питие для меня, многогрешного, приготовлено ли? – нахально спросил Трифилий, меняя разговор.

– Как же, отче, как же… Я ждала твоего прихода и закусочку велела сготовить…

– Какую?

– Балык осетровый, белуга, белорыбица, осетрина разварная… икорка… Приготовлены и грибки белые, и рыжики, и пирог с рыбной начинкой, пирог на меду с яблоками… оладьи с вареньем…

– Изрядно!.. А питие уготовила еси?

– Как же… Много настоек разных приказала на стол поставить, также и вина заморского, браги хмелевой и меду янтарного… Все приготовлено.

– Изрядно!.. За сие хвала тебе, вдова честная, Федосья Прокофьевна!

Трифилий, в сопровождении радушной хозяйки боярыни, отправился в расписную столовую палату, где был накрыт обильный разными закусками и винами стол.

Из-за стола монах-старообрядец не мог уже выйти: он изрядно поусердствовал около вин и браги, ноги отказывались ему служить. Трифилия слуги боярыни Морозовой бережно вынесли из столовой в сад проветриться и положили его в беседке на мягком пуховике.

Федосья Прокофьевна так возлюбила инокиню Меланью, что никогда с ней не расставалась, избрала ее себе в наставницы, с иноческим смирением отдалась ей под начало и до самой смерти ни в чем не ослушалась ее повелений. Эта старообрядка Меланья скоро забрала весь терем Морозовой под свое начало и повелевала всем как хотела.

Глава VIII

– Боярыня, тебя спрашивают! – заявила Федосье Прокофьевне вошедшая прислужница.

– Кто?

– Не знаю, боярыня, какой-то незнакомец.

– Что ему нужно?

– И про то, государыня, не ведаю.

– Скажи, чтобы зашел в другое время, теперь мне недосуг.

– Уж я ему говорила.

– Ну и что же?

– Не уходит! Поди, говорит, доложи боярыне.

– Какой назойливый! Кто бы это был?.. Ин пусть войдет…

– Слушаю, государыня.

Спустя немного времени в горницу вошел красивый, статный мужчина с окладистой черной бородой; на нем был надет кафтан стрелецкого полковника.

При взгляде на него боярыня Морозова вспыхнула и опустила глаза. Она узнала гостя, да и нетрудно было узнать Владимира Пушкарева – это был он. Стрелец мало переменился за десять лет, разве только похорошел еще более и возмужал.

Более десяти лет прошло, как они не видали друг друга. Все это время молодой Пушкарев провел со своим стрелецким полком на рубеже Литвы. Его за верную службу давно уже произвели в полковники.

Пушкарев, проведав, что боярыня Морозова овдовела, поспешил в Москву. Ему так хотелось повидаться с Федосьей Прокофьевной, он все еще продолжал ее любить!

– Здравствуй, боярыня Федосья Прокофьевна, – приветливо поклонившись Морозовой, проговорил молодой полковник.

– Здравствуй, – тихо ответила ему на приветствие Морозова.

– Узнала ли меня, боярыня?

– Как не узнать…

– А если узнала, что неласково встречаешь?

– Уж как умею, не взыщи.

– Боярыня Федосья Прокофьевна, ты ли это?

– Чай, видишь, знаешь…

– Может, приход мой не в пору? А не в пору гость – хуже татарина.

– Нет, рада твоему приходу… Садись, гостем будешь…

– Спасибо, боярыня. Не такой я встречи ожидал, – задумчиво проговорил молодой полковник, садясь к столу.

– Давно ли прибыл? – после некоторого молчания спросила у него боярыня Морозова.

– Только вчера, – хмуро ответил ей Владимир Пушкарев.

– Чем прикажешь, гость дорогой, угощать, чем потчевать?

– Не хлопочи, боярыня, ничего мне не надо…

– Как хочешь. Потчевать велено, а неволить грех.

– Эх, Федосья Прокофьевна. Забыла ты меня, совсем забыла, – с легким упреком промолвил Пушкарев.

– А ты? Разве все помнишь? – поднимая свои красивые глаза на гостя-полковника, тихо спросила у него молодая вдова.

– Все помню!.. Ни на одну минуту не забывал тебя, боярыня, всегда была ты со мной… в моих мыслях…

– Напрасно думал… грешил… Я замужняя жена, у меня был муж.

– А теперь его нет.