Судьба наизнанку – 2: Попытка воздействия

Попытка воздействия
Дмитрий Селин

«Если ты не раздавишь бабочку, бабочка раздавит тебя» – Дао путешествующих во времени, свиток второй. Мир «Судьбы наизнанку» – другие герои, другие сюжетные линии.Содержит нецензурную брань.

Глава 1

– Ну шо там ещё!? – сидевший рядом с водителем прапорщик Загорудько нервно дёрнулся, забыв о всякой солидности. Какая, к чертям, важность и манерность в момент неизбежного нагоняя! Изрядно прослуживший ещё в советской армии 'Газ-66' или попростому 'шишига' заглох на полном ходу и на остатках инерции, виляя, медленно и печально съехал с асфальта на присыпанную крупным щебнем обочину. Катится по ней пришлось несколько десятков метров – и так не отличавшиеся «цепкостью» тормоза, при замершем двигателе весьма слабо реагировали на отчаянно давившего на педаль кирзовый сапог водителя.

Когда затихли скрежет и тряска, в нагрудном кармане прапорщика забренчал телефон. Вздохнув от предчувствия неизбежного, Сергей Владимирович вытащил видавшую виды 'Нокию' и нажал кнопку приёма вызова.

– Загорудько, что за .... ! Весь график летит к .... ! – яростный бас начальника колонны капитана Федорука подробно обрисовал перспективы полёта сорванного графика движения, с точным указанием места его печального приземления и роли Загорудько в этом прискорбном событии. Капитан орал, как сто вошедших в боевой раж индейцев, звонкие эпитеты доносились в кабину 'шишиги' без малейших потерь в сотовом трафике. Сергей Владимирович попытался вставить пару слов, но был безжалостно послан по известному народному адресу. В заключение пламенной речи капитан объявил, что колонна уходит дальше, оставляя Загорудько один 'Уазик' ВАИ для охраны и крепкое пожелание как можно быстрее исправить поломанное и наверстать упущенное.

Скисший прапорщик вернул телефон в карман и обратил начальственный гнев на водителя.

– Что сидишь!? Чини ..... эту .... ! – дальше последовал щедрый набор эпитетов так некстати сломавшегося средства передвижения. Причём в третий раз за последние сто сорок километров, отделявшие прапорщика от складов в Лозовом, покинутых военной автоколонной всего шесть часов назад.

Вцепившийся в руль солдат-первогодок только и смог сказать

– Товарищ прапорщик, надо поднять кабину.

– А чтоб тебя! – на остатках вышедшей злости прапорщик выругался и грузно слез на обочину, даже не хлопнув напоследок дверцей. Стал рядом, достал пачку 'Парламента', торопливо закурил. Скрипнув и брякнув, кабина с шумом откинулась вперёд, открыв постороннему глазу видавшие виды автомобильные внутренности. Водила торопливо подвесил на какой-то выступающий болт лампочку-переноску и занялся процедурой лечения помнивших еще Леонида Ильича автомобильных внутренностей. Резко пахло бензином и ещё чем-то, вроде брошенных на паровую батарею старых портянок вернувшегося с марш-броска пехотинца, ещё грязного и немытого.

Загорудько отвернулся и с наслаждением затянувшись, двинулся в сторону пшеничного поля с явным желанием отлить. Завершив сию процедуру, он не спеша вернулся к 'шишиге' и совершенно уверенно заявил вышедшему из подъехавшего уазика прапорщику Григурко.

– Скоро починим!

– Ну-ну – с сомнением сказал Григурко, увидев, как быстро демонтируется корпус воздушного фильтра. Скинув вбок чёрную кастрюлю, водитель принялся за крепёжные гайки карбюратора.

– Костя! – позвал он водителя 'Уазика'. Из-за руля выбрался дородный детина. Держась руками за свисающий пояс, подошёл к начальству, скептически посматривая на копошащегося в позе 'зю' коллегу.

– Помоги, а то мы здесь до утра простоим – распорядился Григурко и махнул рукой в сторону своей машины – пошли, перекусим, чем бог послал.

Всевышний рукой запасливой жены прапорщика положил сверху в небрежно брошенный на заднее сиденье открытый баул спортивного образца пару кругов краковской колбасы, нарезанный ломтями батон в пакете и тройку заваренных до синевы яиц. Бутылку холодного чая Григурко купил в киоске при выезде из Лозовой.

– Шмаляй – благодушно кивнул Андрей Ефимович на раскрытые «закрома», источавший аромат добротной деревенской еды среди запахов горячего асфальта и дорожной пыли– нам всё равно ещё часа три по трассе тащится. Загорудько немедленно забрался в уазик и погрузился в изучение продуктовых запасов.

– А сам-то? – спросил Сергей, отломив от кральки изрядный кус и обложив его с двух сторон батонными ломтиками на манер гипертрофированного сэндвича, с наслаждением «зашмалял».

– Я уже – ответил Андрей. Приоткрыв дверцу машины, он курил 'Петра', смотря в сторону уже почти севшего солнца.

Заглушив червячка ударным куском колбасы, Загорудько вытащил из дверного кармана пластиковый стакан, налил себе чаю. Отпив половину, он откинулся на спинку сиденья и попытался расслабиться. В конце концов, в задержке он совсем не виноват, что бы там себе не думал и не орал капитан Федорук. К машине он не имел ни малейшего отношения и должен был отвечать только за уложенный в опечатанный кунг груз.

Из-под кабины 'шишиги' вынырнул водитель и направился в сторону своей машины. Обогнув 'уазик', Костя открыл заднюю дверь военного джипа. За прапорщиками железно забрякало и заскрипело.

– Серьёзно? – спросил подчинённого Григурко, когда тот проследовал мимо него, держа правой рукой за короткий ремень затёртую брезентовую сумку. Костя кивнул и забросив сидор под кабину грузовика, скрылся за ним следом.

– Мда – неопределённо прокомментировал увиденное Сергей. Григурко всё так же стоял, опираясь на переднюю дверцу, неторопливо дымя и смотря на закат. Изредка мимо них проносились машины, обходя мигающий 'аварийкой' военный транспорт. С поля негромко стрекотали кузнечики, с отдаления доносились слабые квакающие звуки – за пшеничным полем угадывался изгиб местной реки. Легкий ветерок иногда доносил теплоту и аромат бескрайних украинских просторов.

– Может, того? – спросил коллегу Загорудько, выплеснув недопитый чай на дорогу.

– А что, есть? – с интересом посмотрел на него Григурко. Сергей имел в части устойчивую репутацию штатного пройдохи, способного достать что угодно, где угодно и на каких угодно условиях. Может, из-за этой полезной особенности сослуживцы легко с ним общались, но в друзья не особо стремились. Загорудько не маялся комплексами по этому поводу – он был весьма труден в личном общении, строго разделяя работу и дружеские отношения. Исключения были редки и вполне умещались на пальцах одной руки. Григурко к их числу не относился. Он со всеми старался поддерживать ровные отношения.

– Есть – усмехнулся Сергей, вытащив из-за пазухи плоскую двухсотграммовую фляжку. Судя по отсутствию бульканья, ещё непочатую – спиритус вини, неразбавленный.

– Наливай – легко согласился Андрей. Обойдя машину, он открыл заднюю левую дверь и стал расчищать поляну. Сумку он убрал вниз, достал и расстелил на дермантине чистую белую тряпку, разложил на ней остатки колбасы и хлеба. Сам забрался в салон и заговорщицки подмигнув Загорудько, наклонился над сумкой, недолго пошурудил там левой рукой и торжествующе выложил на импровизированный стол шмат нарезанного копчёного сала, завёрнутый в несколько слоёв полиэтиленовый плёнки. Сергей тем временем достал из двери нужную тару, замеченную им при поиске одноразовых прозрачных стаканчиков. Протёр углом тряпицы, выставил с краю.

– Це дило – одобрил закусон Загорудько, разливая по первой.

Служивые легко осушили маленькие пластиковые стопки, взяли ароматные ломтики.

– Домашнее? – спросил Сергей, переведя дыхание и проглотив нежно-розовый пластик с тонкой мясной прослойкой посередине.

– Угу – Григурко смаковал копчёность, перекатывая сало во рту. Ответ поэтому вышел несколько смазанным и невнятным.

Загорудько достал новую сигарету, протянул пачку Андрею. Григурко угостился парой доз недешёвого курева, отложив одну про запас в нагрудный карман. Прикурив от протянутой Сергеем газовой зажигалки, затянулся и вдруг спросил расслабившегося прапорщика.

– Смотрю на тебя, Серый и одного не пойму – нахрена ты в армии остался?

Пропустив глоток жидкого огня, Загорудько настроился на философский лад. Смысл вопроса он понял и ответил, выдержав минутную паузу.

– А кто мне там рад был? Все блатные места заняты, а горбатится полжизни на богатого дядю лично мне никакого кайфа не доставляет.

– Как будто ты в армии не горбатишься – поддел его Григурко.

– Здесь совсем другое дело – Сергей слегка развернулся в его сторону – мы с тобой не олигархам или там бандитам служим, а государству. Что, согласись, всё-таки не одно и тоже.

– Идейный, значит – сделал вывод Андрей – а скажи мне, мил человек – спародировал он известного киногероя – зачем весь наш полк заявления на иракский контракт писал? Не за идеей ведь к дяде Сэму в охранники набивались, а?

– За длинным баксом – согласился Загорудько, следуя народной мудрости – между первой и второй перерывчик небольшой – Денег всем зашибить охота. Тем более в твёрдой валюте. Не повезло, да. Но ты можешь ещё успеть.

– Куда? – уставился на него Григурко

– Давай за благополучие выпьем и я тебе расскажу.

Заинтригованный Андрей Ефимович выцедил рюмку со спиртом, как воду выпил, закусил бутербродом с колбаской.

– Эх, хорошо! – Сергей отправил в рот ещё один сальный кусок – помнишь, но прошлой неделе к нам в часть пара особистов занырнула?

– С которыми Федорук бухать на десятую точку ездил? – уточнил Андрей.

– Они самые. Думаешь, они сюда развеяться приехали, устав от киевской жизни? Нет, Сергей, ошибаешься.

Загорудько протянул руку с фляжкой к стопкам, но Григурко прервал такой алкогольный спринт.

– Подожди, скажи толком.

– Ты, что, не догадываешься? – немного пьяно рассмеялся Андрей – командировка ожидается! Вот особисты и приехали личные дела шерстить. Докладам наших отцов-командиров не доверяют, а это значит, что дело серьёзное.

– Куда нас отправят? – в лоб спросил Сергей.