Примириться с болезнью

А на самом деле болезнь нас очень обогащает, дает возможность много чего в себе увидеть и понять. Увидеть, как я был зажат и закомплексован, какими были мои ценности, и какие ценности настоящие. Как можно ценить то, что раньше было абсолютно неценимо и незначимо.

Т.е. благодаря болезни идет очень серьезная переоценка и переосмысление того, как человек жил. Как правило, болезни эти и даются людям именно тогда, когда еще не все надежды потеряны, и можно понять, чем человек живет, что для него главное и что для него радость. Что для него смысл жизни, какой смысл имеет одиночество.

В болезни человек начинает думать о важном и понимать.

Болезнь дана нам не для того, чтобы судорожно лечиться и бегать по врачам, то в Германию поедем, то к тибетским врачам поедем-полечимся, чтобы как можно скорее опять стать здоровыми, счастливыми и равнодушными ко всему значимому. Чем больше он будет бегать, чтобы вернуть «счастье», тем будет хуже, потому что у него все равно будут подспудно расти тревога, страх смерти. Если измерить у него тревогу, то каждый год она у него будет все больше и дольше, несмотря на то, что физически он будет оставаться в одной и той же форме.

А человек, который примирился с болезнью, начинает меняться в сторону совершенно удивительную. Вдруг он начинает понимать, для чего он живет. Оказывается, что самое важное в его жизни было: любовь, дружба, поддержка другого человека, мир, скрытый в другом человеке. А вовсе не то, о чем он думал и ради чего тратил все силы.

И он понимает, что даже если ему дано не очень много времени, он может очень многое успеть. Прежде всего, исправить ошибки. Можно, например, наладить отношения с людьми, с которыми были они не налажены.

В такой ситуации многие люди сблизились с родителями или детьми, отношения с которыми были напрочь порваны. Считалось, что родители или дети в чем-то сильно виноваты перед ними. Тяжелая болезнь заставила пересмотреть это и понять, кто на самом деле твои близкие и как правильно к ним относиться. Одна моя пациентка (сейчас у нее уже четвертая стадия онкологии) говорит: «Я такой счастливой, как сейчас, не была никогда». А у нее уже метастазы в мозг идут. «Я вижу, какие вокруг меня чудесные люди: мой муж, моя мама, моя свекровь. Они меня, такую мерзкую, столько лет терпели. Я же их все время учила. Я на них раздражалась безумно. Я же подспудно их судила и судила. Они меня терпели, любили. Уж про настоящее я и не говорю».

Представьте, какие в человеке должны изменения произойти, чтобы он это увидел и понял, и наладил с близкими людьми такие отношения, когда сердце к сердцу идет напрямую, когда нет никакого камня за пазухой, и когда ты принимаешь другого таким, какой он есть. Тоже вот одна из задач нашей жизни – не просто принять себя и нашу жизнь, но и другого человека принять таким, какой он есть.

Поэтому болезнь, как и любой кризис, хотя она сопряжена с определенным страданием, дает человеку возможность как можно глубже посмотреть на себя и на все то, что происходит. Плюс к этому, людям, у которых нет веры, болезнь очень часто дает возможность ее обрести и почувствовать себя счастливым благодаря этому.

– Какое значение имеют изменения личности, когда уже почти нет надежды на выздоровление? Понятно, если человек заболел, выздоровел и пользуется этими новыми ценностями – это еще можно понять. Хотя опять-таки возникает вопрос: неужели это так важно, что дается ценой таких мучений? Но если я умираю уже, как ваша знакомая, неужели эти изменения так важны? Какое они имеют значение, если я уже умираю, и все это уйдет в никуда, и человек все равно уже с этим не будет жить.

– Оно не уйдет в никуда по двум причинам. Во-первых, потому что смерть не есть конец, а есть некая точка перехода, и человек забирает с собой только то, что он приобрел в своем сердце за время земной жизни. Он не заберет с собой ничего из того, что он нажил: ни дружеских связей, ни материальных каких-то благ, ничего. Вот только то, что в сердце у него есть, он с собой заберет.

А второе, очень важное: что мы после себя оставляем. Оставляем ли мы вот это свое новое видение жизни и близких, которые были спокойны, видя, каким мирным и любящим человеком мы уходим. Или мы оставим их в ужасном состоянии, оттого, что мы уходили с мучениями и проклятиями. (Такие случаи тоже бывают. И очень неприятно для людей, для близких потом жить, когда человек умирает в состоянии очень большой злобы и обвиняет всех вокруг в том, что он умирает со страшными болями и мучениями.)

– Даже если просто человек умирает в унынии, в отчаянии – это уже оставляет тяжелое впечатление.

– Да, как раз вот об этом есть хорошая статья. Там говорится, что на самом деле нормальный человек должен во всем подавать пример людям: и как быть молодым, и как быть старым, и как быть мамой, и как быть папой, и как болеть, и как умирать. Там приведен пример с одной пациенткой, которая все допытывалась, какой же все-таки смысл в ее смерти. И для нее нашелся этот смысл (ее окружало очень много близких), – она им покажет, как нужно умирать. Покажет, что умирать надо так, чтобы было радостно, не было печали. Будет печаль от расставания, но это расставание не вечное. И достоинство человеческое будет сохранено.

Мы понимаем, что дело не столько в достоинстве, потому что достоинство – это часто маска, которую человек на себя надевает, сколько в том, что человек все простил всем: и себе, и всем другим. Потому что легко и хорошо умирает тот, у кого нет за пазухой ничего ни на кого. И на себя, и на свою жизнь тоже, если у него что-то там не доделано, или что-то было плохо. А вот когда он все это принял, что это все его, он все это прожил, и со всеми в душе примирился, тогда у него замечательная, хорошая, легкая смерть.

– А еще возможно вот такое последствие болезни. Как известно, причиной всякого страха человека является страх смерти. Если вы покажете своим близким, что можно умирать без страха, то вы тем самым избавите их от страха смерти, а как следствие – от многих страхов в жизни.

– Конечно. Страх смерти появился уже после 1917 года. Раньше-то ведь его не было, люди просто умирали, легче к этому относились. Это был обычный, так сказать, процесс: процесс родов, процесс умирания, как другие какие-нибудь процессы. Вот еще один переход. Это было нормально. Не было такого «страшного страха», как сейчас, когда культура смерти вообще вынесена далеко из культуры жизни.

Когда человек показывает, что нет в смерти ничего страшного, он действительно показывает и свою примиренность с жизнью. А известно: стяжи мир духовный, и тысячи вокруг тебя спасутся. Если ты спокоен в процессе умирания, то твое спокойствие будет передаваться и всем тебя окружающим. Как передается состояние покоя, так передается и состояние тревоги. Человек спокойно уходит, и вокруг него так же спокойно все. Сопровождающие его, они его просто сопровождают на этом пути, помогают ему.

– Возвращаясь к вашим мыслям о нынешних взглядах общества на смерть, мне еще кажется, что создан некий имидж, что человек умерший – он неудачник. Все пока живы, а он умер. Он уже не может наслаждаться жизнью. На самом деле, кто является неудачником? Не тот, кто умер или жив, а кто плохо живет или плохо умирает.

– Конечно, именно он – неудачник. Вот мое первое соприкосновение со счастливым человеком. Я когда была юная, училась в университете. С моим другом Ванькой (будущим священником Иваном Вавиловым) мы учились на психологическом факультете. Мы тогда очень много думали о том, что такое счастье, и как мы можем помочь людям быть счастливыми. Сами-то мы были счастливы по определению, потому что были молодые… И вот в какой-то момент, когда мы уже были на подступах к правильному решению всех вопросов, старший наш товарищ попросил нас съездить к одной женщине. Она была монахиней, и жила она в Капотне. Тогда Капотня только началась, труба эта жуткая. Там еще шла стройка, строили безумные эти дома, ее одной из первых туда выселили. Причем выселили ее в пятиэтажку без лифта, и она даже не могла сама спуститься вниз погулять. Она уже очень старенькая была, ноги больные. Друг Славка попросил, чтобы мы спустились с ней вниз и посидели какое-то время: ей надо гулять.

И вот мы едем. Помню, был такой серенький-серенький февральский день, такой снег грязный уже и этот факел Капотни. Вокруг стройка, деревьев нету. Одно только дерево у ее подъезда, которое покорежили бульдозером, когда там стройка была. И рядом – разрытый котлован. После университета и квартиры в центре это все производило такое впечатление, что, конечно, тут только неудачники могут жить.

Приходим к ней. А она вся совершенно чудесная, сияющая какая-то. И это ее состояние, оно как-то нас покрыло сразу, передалось. Мы ее спустили вниз, сидим на лавочке, и она сидит, смотрит на всю эту картину, которая в моих глазах – просто ужас, и говорит: «Какая благодать! Какая красота!» И эти слова были от сердца, и это была истина. Я увидела действительно счастливого человека. И я поняла, что счастье совершенно не в том, чтобы что-то иметь, или самоактуализация, или что-то в этом роде, а что это совершенно другая категория.

И это был для меня очень поучительный момент, и для будущего отца Ивана тоже. Это открытие нас пинком подтолкнуло в сторону православного храма.

Вообще, слово «счастье» – обманное слово. «Счастье» ведь от слова «сейчас», текущий момент. Оно неуловимо. На самом деле, ценна радость. Радость – гораздо больше, чем счастье. Радость – это постоянное состояние, длительное. А счастье ловить – это то, что бабочку ловить. Поймали, посадили в баночку – он сдох. Вот оно, это самое счастье. А нам обещана радость и нам обещано блаженство.

– Болезнь помогает понять это?

– Болезнь помогает, потому что через нее мы обретаем подлинность жизни. Трагедия нашего времени в том, что люди живут не подлинной жизнью. Они от реальности отделены. Взять даже молодежь, которая сейчас очень зациклена на компьютерах. Это же виртуальная жизнь, не подлинная, где они под никами представляются, где им страшно рассказать о себе, где они все в масках, где сплошной карнавал.

Вся наша культура сейчас стала карнавальной: мы все «о`кей», у нас все «отлично». А если просто сказать: «Знаете, мне плохо», да просто убегут все немедленно. Как это, если я тебя спрашиваю, как у тебя дела, ты смеешь говорить «Мне так плохо», если ты должен мне должен ответить: «о`кей»! Я убегу, я не хочу знать, что тебе плохо, я не хочу знать, что у тебя кто-то умирает, я не хочу знать, что ты смертельно болен. Потому что это «все плохо» мне передается. А у меня должны быть только положительные эмоции.

Вот когда я сам пришел в состояние болезни, я пришел в состояние подлинности. Вот она жизнь подлинная когда пошла, и вот где красота, и вот где радость, и вот где смысл. Человек доходит до своей собственной глубины, боясь которой он на поверхности плавал и мучался.

Болезнь как возможность духовного роста. Психолог Михаил Хасьминский

– Чаще всего человек, узнавая о своем тяжелом диагнозе или диагнозе своих близких, впадает если не в панику, то, по крайней мере, в некоторую расстерянность. Как правильно отнестись к вести о своей болезни или о болезни близких людей?

– К болезни можно отнестись по-разному. Правильно – скажу теоретически – надо отнестись с пониманием, смирением, внимательно объективно поразмыслив, не нервничать. Можно продолжить этот список. Однако ведь никто к своей болезни так не отнесется, потому что это сильнейший эмоциональный удар, резко, коренным образом изменяющий ситуацию. К новой ситуации человек еще не адаптировался. И, на мой взгляд, самым правильным будет не впасть в панику.

Опять же – легко сказать: «не впасть в панику»; звучит как некое доброе пожелание. Но мы поймем опасность паники, если обратимся к социальной психологии. Когда человек находится в подобном состоянии, он мало что понимает, больше мыслит эмоциями – причем обычно низшими эмоциями (страх, ужас, попытки спастись и т. д.). Ущерб от этих эмоций намного больше, чем от источника паники.

Именно поэтому пристреливали паникеров на судне – этим удавалось спасти остальную команду. Ведь если вся команда будет охвачена паникой, то для судна это неминуемая смерть без борьбы. И сейчас капитан судна, в том числе пассажирского, имеет право прекратить панику таким вот образом.

Из истории войн известно, что когда начинается паническое беспорядочное отступление, подразделения теряют в десять раз больше личного состава, чем если бы солдаты оставались в окопах и продолжали оборону. Именно этим было обусловлено создание заградотрядов во время Великой Отечественной войны. Заградотряды жестокими мерами прекращали панику, благодаря чему были спасены сотни тысяч человек.

Так вот, когда человек сталкивается с болезнью, у него обычно возникает эмоциональная реакция, крайне резкая, то есть у него отключается часть логики, – человек не может разобраться в ситуации логически, и остается только эмоциональная сфера. Это очень опасно. Спасти себя из этой ловушки – паники, – ввести в относительно нормальное состояние можно, во-первых, слушая других. Во-вторых, не рисуя страшные картинки. Ведь обычно больной человек рисует в своем воображении самую страшную картинку и начинает ее бояться. Еще даже нет диагноза, есть только подозрение на то или иное заболевание, а человек так уже распалил свое воображение, такую картину нарисовал этого заболевания… И, главное, что даже если диагноз подтвердится, есть же определенные методы лечения. А человек уже вообразил, что спасения нет, все пропало, все погибло. Это и есть паника. В этом состоянии человек не способен адекватно воспринимать информацию, найти правильные методы лечения, посоветоваться с кем-либо, найти профессионального специалиста – то есть сделать то, что нужно. Это, можно сказать, паника, переходящая в истерику, что кстати, относится не только к самим больным, но очень часто и к их родственникам.

Здесь крайне необходимо трезвомыслие; нужна проверка объективными фактами того, что у нас на уме. Или как говорил святитель Феофан Затворник о трезвении: «Трезвение – это стояние разума вблизи сердца». Если разум стоит у дверей эмоций, ситуация под контролем, а если нет – человек может причинить себе много вреда. Разумеется, это положение касается не только начала болезни, но и всех промежуточных этапов, того, как больные начинают паниковать перед новым обследованием, перед изменением схемы лечения. А это очень плохо влияет на само лечение, отношение с врачами, отношения в семье и т. д.

– Что представляет собой для человека болезнь, если рассматривать ее не с физиологической, а с духовной и психологической точек зрения?

– С психологической точки зрения болезнь – это расширение собственных возможностей, с религиозной точки зрения – путь, новый этап в жизни. Это как в компьютерной игре – когда переходишь на новый уровень, он более сложный, чем предыдущий. Болезнь в духовном смысле и есть переход на новый, более сложный уровень. Легко считать себя духовным или просто хорошим человеком, когда у тебя все хорошо. Можно даже поучать других в это время. А когда у тебя все складывается не так уж хорошо, тут как раз и проявляются твои настоящие возможности.

– Поучать других уже не хочется…

– А многие, кстати говоря, постоянно заняты тем, что советуют больным людям: “не нервничай”, “забудь”, “это испытание тебе дано, ты ближе к Богу становишься…”. Знаете, это очень удобная позиция. Позиция непонимания больного, его внутренней картины болезни. Ведь для больного, безусловно, открывается совершенно иная перспектива духовного роста, психологическое изменение, которое происходит, заставляет человека становиться более гибким, адаптироваться к новым условиям, то есть дает ему дополнительные возможности для адаптации. Замечено, что большей частью больные люди сострадательны, понимающи, бережно относящиеся друг к другу. Я много знаю случаев, когда человек был злым, эгоистичным, самовлюбленным, о других никогда не заботился и тут вдруг эгоизм его куда-то девался, и он трепетно начал заботиться о других, – вот вам психологический рост; жертвенно помогать тому, кому еще хуже, чем ему самому, приходит к Богу, – вот вам духовный рост.

Таким образом у больного человека появляются дополнительные ресурсы и возможности. Но, конечно же, нельзя говорить: “как тебе хорошо, у тебя появились такие замечательные ресурсы!”. Если ты позавидовал, то попроси у Бога, чтобы и у тебя появились такие же «ресурсы». Ты берешься учить – но ты сам сперва пройди тот путь, по которому идет больной человек, а потом будешь других учить. Святые Отцы, конечно, учили тому, как проходить болезнь, но они тяжко болели и можно сказать, что вся их жизнь есть одна сплошная болезнь. Если не физическая, то духовная болезнь и борение. Ведь они заставляли себя и отрекались от себя, а что такое по сути своей болезнь как не смещение внимания с нашей чувственной реальности в другую сферу и своеобразное отречение от мира? Так вот, Святые Отцы отрекались от мира и шли этим путем твердо и потому они могут учить нас тому, как преодолевать болезнь.

– Какие задачи ставит болезнь перед человеком?

– Задачу роста. Если бы стояла задача физического роста (развитие тела, увеличение материальных накоплений человека или его славы), то она не имела бы смысла, потому что физическая наша жизнь все равно прекратится. В данном случае, естественно, стоит задача духовного роста, хотя часто в болезни одни растут, а другие перестают расти и падают. Один человек, например, заболел – стал думать о других, искать смысл жизни; а другой человек в этой же ситуации (не путать с кратковременной стадией агрессии после знакомства с диагнозом) ропщет на Бога.

– А что делать, если у человека стадия ропота продолжается несколько лет, не прекращаясь?

– Мне известны подобные случаи. Это тяжело прежде всего для самого больного человека. Но не во всех случаях ропот можно назвать духовным падением. Этот ропот порой – ропот Иова («Господи, все несправедливо»). Ведь к болезни, которая есть у человека, добавляется душевное страдание, и болезнь таким образом умножается. Состояние человека можно, не боясь сгустить краски, описать как трагическое: появившаяся душевная болезнь-ропот не дает человеку вылезти из ямы уныния, насильственно оставляет его в навязчивых мыслях, которые все кружатся и кружатся, не давая выхода… Повторю: это крайне трагичная ситуация.

Когда я работал в Онкоцентре, то познакомился с одним человеком. Он все роптал и роптал, а на последней неделе своей жизни вдруг молниеносно прекратил роптать и, как мне кажется, достиг невероятных, непостижимых вершин.

– А что помогало людям, подобным этому человеку, выйти из состояния ропота?

– Кому-то помогало то, что они не пытались удержать здоровье. Ведь ропот начинается тогда, когда пытаешься удержать то, что нельзя удержать (“удержать неудерживаемое”). Здесь много примеров из жизни можно привести: например, телега пошла под откос и невозможно ее удержать, а человек изо всех сил пытается, но его попытки не увенчаются успехом. И вот человек оставляет свои тщетные попытки и отпускает телегу… и вдруг чувствует освобождение, которое позволяет ему моментально окрылиться и взлететь. То есть, человек, переставший понапрасну бороться и роптать, чувствует внутреннее облегчение и освобождение в болезни.

Возвращаясь к вопросу о задачах, которые ставит перед человеком болезнь, можно сказать, что любая задача, вернее решение ее, ставит человека на ступеньку выше. И болезнь в данном случае не исключение.

– Иногда получается так, что друзья отворачиваются от больного человека, так как дружба с ним требует усилий. Как относиться к этому явлению?