Внимание… Марш!

Оставалась моя гимнастёрка. Я воспользовался тем, что иголка и нитки лежали на краю стола, схватил их и быстро вдел одну в другую. Бабуля у меня портниха. Я с детства шил из её лоскутов игрушечные распашонки для плюшевых медвежат и одеяльца для пупсиков сестрёнки. Приторочить подворотничок не составило труда. Майор с ефрейтором впечатлились.

– Не знал об этих твоих талантах, – признался Мордатенков. – Что скажешь, Степан Остапович? – обратился он к каптёру.

– Белошвейка! – уважительно подтвердил ефрейтор Чевапчич.

Мы зярядили ремни в штаны. Как смогли, облачились в форму. Та топорщилась складками и не торопилась пообмяться вокруг рельефных фигур. Напялили пилотки.

– Теперь будете мне честь отдавать, – напомнил майор.

– Так точно, таарищ майор, – подтвердил Лёнч, наш «язык без костей», и отдал честь обеими руками.

– Звёздочки на пилотки не забудьте нацепить, клоуны.

Майор прошёлся взглядом от пилоток вниз по форме и споткнулся о наши голые лодыжки.

Я проследил за его взглядом, пошевелил голыми пальцами ног и ляпнул:

– Да, мы босекомые. Но вы, надеюсь, не босекомоядный?

Новобранцы прыснули. Ефрейтор Чевапчич испуганно посмотрел на майора. На ряхе майора не дрогнул ни единый мускул.

– Здесь тебе не КВН, – отрезал он. – Масляковых тут нет. Служивые юмор не понимают. Они солдафоны. Степан Остапович, будь другом, покажи духам, как мотать портянку.

Помучались с портянками. Кое-как разместили ноги в сапогах.

– Майор Мордатенков, разрешите обратиться! – осмелел Лёнч. – Может в наше особое положение войдут и черные форменные носки? Вон они у ефрейтора Чевапчича на складе имеются.

– Отставить носки, – распорядился майор. – Носки к ботинкам положены, а не к сапогам. Сотрёте в хлам ноги, пропишут вас в лазарет, а кто на войска поедет?

– Так мы в портянках тем более сотрём, – не унимается Лёнч.

– Освоите науку правильно мотать портянку – не сотрёте. Проверено ещё царской армией. Усекли?

– Так точно, – торопится Кирка обломать уже распахнувшего пасть Лёнча.

– Парадную форму позже выдам, – осторожно вступил каптёр, стараясь погасить потенциальный конфликт. – Там и носки и ботинки. Всё будет, как положено.

– Отделение, слушай мою команду! – сменил тему майор. – В одну шеренгу становись! Направо! В столовую, шагом… арш!

– А где столовая? – делая ать-два, таки подключает Лёнч свои голосовые связки.

– Отставить разговоры, я иду с вами.

Спустились по широкой лестнице. Миновали стенд «История спортивного общества “Динамо”» – справа орден Ленина, под ним текст, слева бегун с олимпийским факелом, форма огня которого стилизована под силуэт голубя мира. Вынырнули из казармы на плац. От него поднимался пар. В душевой Лёнч был прав – молодые бойцы недавно полили его. Стенды с фазами строевого шага сменились кустами сирени. Те, в свою очередь, елями. Где-то там высился обшарпанный козырёк столовой, над которым возвышался лозунг «Мир отстояли – мир защитим!» К дверям вели пять ступенек, на которых майор распустил строй.

Влились в армейский коллектив. Личный состав войсковой части 61608 дружно долбил алюминиевыми ложками по дну и стенкам неприхотливых фаянсовых тарелок. Облизывал эти ложки и вновь набирал в них наваристый гороховый супец. Ряды столов увенчивались бритыми, вихрастыми, чубатыми, лысоватыми и прочими головами, которые как по команде повернулись в нашу сторону. Электричество сотен пар глаз парализовало наш порыв. Надавило на психику. Остудило голод. Пришлось применить защитную реакцию организма. А именно: вдавить головы в плечи, прижав уши по швам, и отступить вглубь столовой, туда, где свет солнца из окон сменяется мраком люминесцентных трубок, засиженных мухами. Мрак был тем гуще, чем больше перегоревших трубок нависало над столами.

Майор подвёл нас к столу, накрытому на восьмерых. В центре стола возвышалась кастрюля с супом, накрытая крышкой.

– Запомните свой стол, бойцы. Здесь кроме вас никто никогда сидеть не будет. Если кого застукаете – гоните в шею. Усекли?

Я удивлённо приподнял веко…

– Но ведь накрыто на восьмерых…

– Ну? – устало вопросил майор.

– А нас только четверо, – на всякий случай напомнил я.

– Ну, и? – Мордатенков никогда не терял терпения. – Делай выводы, умник. Делай!

– Да чё там делать выводы, – воодушевился Кирилл. – Каждому по две порции!

Майор удовлетворённо хмыкнул:

– И среди спортсменов иногда встречаются сообразительные особи.

– Чем больше в армии дубов – тем крепче наша оборона, – оправдываюсь я, но на меня никто не обращает внимания.

– Спасибо вам, таарищ майор! – поблагодарил Ма?зут и пристроился в центре стола. Глаза его предательски заблестели. Вот так и продают Родину.

– Сам был спортсменом, знаю каково это всё. На самом деле как минимум двоим из вас и так положено усиленное питание, так как рост выше ста девяносто. Так что я не особо и старался, – подытожил майор и покинул место действия.

Шаркнули задвигаемыми стульями. Протёрли ложки салфетками. Ма?зут уже разливал половником гороховый суп. Казалось – кастрюля бездонная.

– Да тут не на восьмерых, а на целый взвод! – удивился Кирка. – Ну и майор! Кому расскажи – не поверят.

– Ага, – не унимался Лёнч, – сам-то отправился по офицерские харчи.

– Не выдумывай, – осадил его я. – Офицерам дают то же самое. Просто у них там поуютнее, наверно, вон, за перегородкой…

Наворачиваем суп, подливаем добавку. Жизнь удалась… Но что-то не то! Озираемся и осознаём, что фокус внимания по-прежнему наведён на нас. Только сотни пар глаз смотрят уже по-другому. Далеко не с праздным любопытством. Одни, те, что попроще – с завистью. Другие, поизощрённее – с ненавистью.

Опа! Подставил нас майор, оказывается. В наши планы никак не входила конфронтация с дружным интернациональным коллективом бойцов-связистов. Сотрудников спецслужбы, обученных фирменным приёмчикам.

Тем не менее, когда прикончили суп, на ура пошла гречка с тушёнкой. По телу приятно разлилось наркотическое опьянение сытостью. Затуманилась перспектива. Отяжелели ляжки.

Майор вернулся к нам ещё до того, как был допит последний компот.

– Что, бойцы, никак не нажрётесь? Поспешите. Вам сегодня ещё устав читать и присягу учить.

Прозвучало сиё не очень соблазнительно, особенно на фоне основательно придавленного червячка.

– А вечером, дяденька майор, опять по домам отпустите? – прикалывается Лёнч, в силу некрупного желудка не так ярко разморенный от еды, питья, тепла, как мы, но не менее нас впечатлённый особой какой-то широтой коллективной армейской души.

– В лоб хочешь? – без злобы срезал его майор.

Неторопливо оглядел нас и негромко добавил: