Юрий Московский. Забытый князь

С уверенностью можно сказать, что пленив рязанского князя Даниил создал проблемы не только себе, но и своему наследнику. Ведь отпустить Константина означало испортить отношения с занявшим его престол князем. А вот рассчитывать, что сам пленник забудет о московской хитрости и последовавшем заключении было бы наивно. Принимать решение в своё время придётся именно Юрию.

Обратив своё внимание на юг, московский князь уже не мог столь активно участвовать в новгородских делах, а они вновь приобрели характер угрожающий основе благополучия – торговле. Связано это было вновь со шведской экспансией. На этот раз шведы решили не ограничиваться постепенным увеличением своих владений в Карелии, а сразу преградить Новгороду выход в Балтику, основав в устье Невы собственную крепость. Построенная твердыня получила претенциозное название Ландскрона или «венец земли».

Любопытно, что в сообщении Новгородской первой летописи содержится упоминание о том, что кроме собственно шведских строителей «из великого Рима, от папы мастер приведоша нарочит». Действия шведов, конечно, не могут быть названы крестовым походом, но очевидно, что поддержка со стороны Папы присутствовала, причём скорее всего выразилась она не только в отправке умелых строителей, но и в идеологической поддержке.

Желая закрепиться на берегах Невы, шведы в качестве причины называли стремление принести свет истинной веры местному населению. При этом полностью игнорировался тот факт, что не только русские обитатели этих мест, но и представители води, ижоры, вепсов уже достаточно давно были крещены по православному образцу.

Справиться с врагами собственными силами у новгородцев не вышло. Их войска вынуждены были с большими потерями уйти от Ландскроны. Приходилось надеяться на помощь великого князя, и Андрей Александрович в данном случае не подвёл. В мае 1301 года он объединил новгородское ополчение с собственными войсками осадил шведские укрепления и взял их приступом. Летописец так кратко подвёл итоги этого похода: «град взят бысть, овых избиша и иссекоша, а иных извязаше и поведоша с города, а град запалиша и разгребоша».

Характерно, что новгородцы не попытались использовать построенную шведами крепость для собственных нужд. Это было характерно для новгородской политики. Считалось, что имеющиеся на берегах Невы и Балтики укрепления, даже если там и будут находиться новгородские гарнизоны, слишком легко будет захватить и использовать уже против Новгорода. Изменения в данной области, то есть переход от того, чтобы не дать никому закрепится в устье Невы к строительству там собственных фортификационных сооружений будет осуществлён только во времена правления Юрия.

Новое обострение отношений между князьями в 1302, как это часто случалось, оказалось связанным с кончиной одного из них, что практически всегда приводило к перераспределению столов и соответствующих претензиях и конфликтах. Ситуация в данном случае осложнялась ещё тем, что умерший Иван Дмитриевич переяславский был бездетен. По нормам того времени его княжество становилось выморочным, и должно было быть присоединено к великокняжескому уделу, то есть распоряжаться им должен был Андрей Александрович.

Однако подобное развитие событий явно не устроило Даниила. Очевидно у него были основания для того, чтобы противиться притязаниям великого князя, ведь согласно летописи, пред смертью Иван Дмитриевич «благослови въ свое м?сто Данила Московскаго въ Переяславли княжити; того бо любляше паче ин?хъ». Оставить подобное завещание князь был вполне вправе. Другое дело, что упоминание о таком распоряжении можно найти в московском летописании, а вот в тверском оно отсутствует. То есть вопрос о том, существовал ли действительно некий документ, духовная грамота князя Ивана – остаётся открытым.

При этом само по себе подобное решение переяславского князя нельзя назвать чем-то странным и невозможным. В предыдущие годы он неоднократно убеждался в том, что именно Даниил, бывший союзником его отца, отстаивал права Ивана на Переяславль, тогда как Андрей всячески старался утвердить свой контроль над княжеством. По-человечески, завещание Ивана кажется вполне объяснимым и логичным.

Конечно, в любом случае, судьба Переяславля зависела в первую очередь, не от воли покойного, а от решимости участников конфликта отстаивать свою правоту.

Андрей Александрович вновь предпочёл сначала получить санкцию у хана и отправился в Орду, хотя не забыл при этом отправить в Переяславль собственных наместников.. Московский князь же решил не медлить и по сообщению Симеоновской летописи: «с?де Данило княжити на Переяславли, а нам?стници князя великаго Андр?евы зб?жали». Если судить по более поздним летописным сообщениям, то именно Переяславль стал местом, где Юрий смог получить первый опыт непосредственного государственного управления. Именно он стал князем переяславским, хотя, понятно, что общий контроль со стороны отца из недалеко расположенной Москвы должен был сохраняться. Историк Борисов правда предполагает, что Юрий вполне мог быть отправлен отцом в Орду, чтобы защищать правоту московского князя перед ханом. Такой вариант нельзя исключить, но никаких известий, подтверждающих это, у нас нет.

Стоит также обратить внимание, что вся эта история вокруг переяславского княжения опровергает достаточно распространённый стереотип о том, что московские князья укрепляли первоначально своё влияние исключительно за счёт тесных отношений с Ордой и стремились всегда опираться только на ханскую волю. Однако в истории с Переяславлем факты свидетельствуют, что именно князь Андрей старается разрешить конфликт, опираясь на ханский ярлык. Даниил же не побоялся занять город и изгнать оттуда великокняжеских наместников, не получив никакой санкции на это из Орды.

Итак к 1303 году Даниил московский находился на пике успеха. Начинал своё княжение он правителем одного лишь ничем не приметного города. Теперь же под его властью находились Коломна и Переяславль. Борисов Н. С. Предполагает, что можно считать вполне достоверным сообщение Малиновского о передаче по завещанию Ивана Переяславского Москве не только самого Переяславля, но и Дмитрова. После смерти Дмитровского князя Давида Константиновича в 1280 его княжество скорее всего должно было перейти в удел великого князя Дмитрия Александровича. Соответственно, его сын завещал этот город Даниилу вместе с Переяславлем. Таким образом московский князь становился, по меркам раздробленной на уделы Северо-Восточной Руси, весьма влиятельным правителем. Мало у кого могли возникнуть сомнения, кто будет претендовать впоследствии на великое княжение.

Но все предположения и расчёты оказались ничтожны перед тем фактором, который не щадит ни князей, ни простых смертных. В марте 1303 года Даниил скончался в Москве в возрасте 42-х лет, успев перед смертью принять иноческий образ.

Начало самостоятельного правления

В летописях крайне редко отражаются личные взаимоотношения между участниками исторических событий. Мы не знаем, насколько Юрий был опечален смертью Даниила именно как сын. Но вот в политическом плане его смерть была для Юрия несомненной трагедией. Впрочем не смерть сама по себе, а то, что Даниил умер раньше своего старшего брата Андрея, так и не успев занять великокняжеский престол. По существовавшим нормам права и обычаю, теперь все потомки Даниила лишались права на великое княжение. Нельзя сказать, что это был окончательный и бесповоротный запрет, в конечном итоге всё решали желание князя и его возможности. Но, с точки зрения идеологических обоснований, это был большой минус для Юрия.

Впрочем вопрос о возможности претендовать на великое княжение для Юрия был в момент смерти отца не настолько актуальным. Перед ним стояли гораздо более насущные заботы. Он понимал, что теперь князь Андрей несомненно постарается закрепить за собой Переяславль, в котором Юрий на момент кончины Даниила и находился. Воскресенская летопись сообщает нам следующее о событиях последовавших после получения в Переяславле извести о смерти Даниила: «Переяславци яшася за сына его за князя Юрия, и не пустиша его и на погребение отча».

Велик соблазн предположить, что Юрий проявил себя в качестве мудрого и заботливого правителя, раз жители Переяславля настолько не хотели отпускать его от себя. Однако срок, в течении которого он занимал перяславский престол, был слишком короток, чтобы он мог себя проявить в полной мере. Скорее всего здесь всё-таки стоит говорить не столько о любви горожан к Юрию, сколько о неприязни их к Андрею. Вот для неё у переяславцев как раз могли быть веские причины. Они не без оснований могли считать нынешнего великого князя виновником разорения города при участии татар.

Если опираться на сообщения летописи, то Юрий не ограничился пассивной обороной Переяславля, а предпринимает активные наступательные действия. Сразу же после процитированного сообщения о переяславцах в летописи говорится следующее: «Той же весны Юрий Данилыч с братьею своею ходи к Можайску и Можайск взя, а князя Святослава изнима и приведе его на Москву». Можайский удел на тот момент являлся частью Смоленского княжества.

Исследователь Горский проявляет по отношению к этому летописному известию достаточный скептицизм. Он полагает, что Юрий вряд ли мог решиться на организацию завоевательного похода в той сложной ситуации, в которой он находился. Действительно, великий князь Андрей отправился в Орду и в любой момент мог вернуться не только с ярлыком на Переяславль, но и с татарским отрядом. Соответственно, главной задачей должно было стать удержание уже имеющихся позиций. Начинать в такой обстановке войну с сильным смоленским княжеством было бы проявлением крайней степени авантюризма и безответственности.

В самом факте похода на Можайск Горский, правда, не сомневается. Он выдвигает предположение о том, что Можайск на самом деле вошёл в состав Московского княжества гораздо раньше, ещё до 1293 года. Это был период, когда Дмитрий Александрович при поддержке Ногая добился на Руси максимального влияния и мог перераспределять уделы в пользу своих союзников, к которым относился и Даниил московский. А в 1303 году речь стоит вести не о завоевании Можайска, а наоборот о попытке смоленского князя вернуть себе утраченное и жёстком ответе Москвы. Юрий пока не готов был захватывать чужое, но от своего отказываться не собирался в любом случае.

Предположение не лишено логичности, однако не может не встать вопрос о том, почему факт перехода Можайска к Москве не нашёл отражения в летописях. Обычно как раз такие моменты привлекали внимание хронистов.

Кроме того, ещё дореволюционный историк Пресняков выдвинул предположение, что можайский поход Юрия был не просто стремлением захватить и присоединить к московскому княжеству очередной город, а рациональными действиями именно в рамках намечающегося противостояния с великим князем Андреем. Князь Святослав Глебович, захваченный в плен Юрием, был племянником Фёдора Ростиславовича, который всегда выступал на стороне великого князя против московского. Таким образом поход на Можайск вполне мог быть действием направленным на то, чтобы устранить возможность формирования против Москвы многочисленной коалиции, заранее предостеречь потенциальных сторонников Андрея. Если дело обстояло так, то Юрию сложно отказать в изяществе замысла, тем более, что реализация также оказалась успешной.

Ещё одним спорным моментом является дальнейшая судьба можайского князя, захваченного в плен. Н. С. Борисов высказывает предположение, что Святослав закончил свою жизнь в московской тюрьме. Предположение это основано исключительно на том, что о нём нет в дальнейшем упоминаний в летописях, а также довольно негативной репутации Юрия. Однако репутация князя как раз и основывается на том, что мы знаем о многих его неблаговидных поступках, которые не скрывались летописцами. Почему же они в таком случае сделали исключение для случая со Святославом и напрямую не сказали о роли Юрия в его судьбе?