Путь якудзы

И какие-то тени шевелились вокруг.

Первой мыслью было: «Не получилось!»

Но потом, когда глаза слегка попривыкли к темноте, щедро разбавленной лунным светом, он разобрал, что стоит не в подвале, а в саду среди разросшихся метелок мисканта.

Неподалеку маячили словно вырастающие из земли необработанные гранитные глыбы, рядом с которыми петлял искусственный сухой ручей из гальки, полузасыпанный опавшими кленовыми листьями.

«Неухоженный сухой ручей в японском саду? Такое возможно лишь в том случае, если хозяин умер или серьезно болен. Или…»

Его рука сама метнулась к рукояти меча.

– Я бы не стал этого делать, – раздался совсем рядом насмешливый голос, говоривший на немецком.

Виктор даже не удивился тому, что понял произнесенное, – недаром же отец сихана был награжден Железным крестом. Вряд ли он сумел бы несколько лет тренировать фашистских диверсантов, не зная их родного языка.

Из-за ближайшей глыбы гранита вышел высокий офицер в форме с пистолетом в руке.

Такую форму и оружие Виктор видел лишь в старых фильмах о Великой Отечественной войне. Возможно, это и задержало его на мгновение – порой трудно поверить в очевидное. Особенно если ты ожидаешь чего-то подобного, при этом внутренне не допуская даже возможности его существования, – и вдруг оно ни с того ни с сего сваливается тебе как снег на голову.

Мгновение было упущено.

Из-за камней выходили люди в касках, с автоматами в руках. На груди у них, подвешенные на цепях, висели металлические горжеты с фосфоресцирующей в темноте надписью на немецком «Фельджандармерия». Над надписью той же краской был выведен раскинувший крылья орел, держащий в когтях круг со свастикой внутри.

– Военная полиция СС, – сказал офицер с погонами унтерштурмфюрера, поигрывая пистолетом. – Вам придется пройти с нами. Сдайте оружие.

На нем не было каски. Вместо нее на голове офицера была надета фуражка с черепом и скрещенными костями. А еще в размытой утренним светом темноте Виктор рассмотрел знак, которым много десятилетий назад в Третьем Рейхе награждали карателей, отличившихся в борьбе с партизанами, – меч, воткнутый в клубок живых змей.

Дула нескольких автоматов красноречиво смотрели в живот Виктора. Автоматы были те самые Мр-40, которые в старых советских фильмах почему-то называли «Шмайссерами». В принципе, так себе машинка по современным меркам, вообще в основном предназначенная для стрельбы с бедра. О точности стрельбы на дальние расстояния говорить не приходится, но с расстояния в десять метров от цели особая точность и не требуется. Превратят в решето за милую душу, будь ты хоть суперниндзя, хоть Бэтмен во плоти.

Однако имелось одно обстоятельство. После перехода силы у Виктора осталось кот наплакал – ненасытный энергетический инь-ян выпил все, что оставалось. Но для того, чтобы почувствовать разницу между офицером и его жандармами, особых способностей не требовалось.

Намерение, исходящее от офицера, было очевидным.

Но странным.

Его нити тянулись лишь к подчиненным, минуя самого Виктора. Иначе говоря, несмотря на браваду, стрелять унтерштурмфюрер не собирался. А собирался он всего-навсего отдать команду, лишь только Виктор пошевелится.

У подчиненных же намерения не было вообще.

И этого не могло быть.

Потому что живой человек всегда чего-то да хочет.

Сейчас, например, жандармам полагалось тянуть к Виктору толстые светящиеся энергетические жгуты, совмещая их с мушками своих Мр-40.

Но ничего подобного не наблюдалось. Как у тех обитателей «пресс-хаты», которых Виктор в свое время превратил в растения, полностью лишив их намерения.

«Людям в состоянии кататонического ступора не дают в руки оружия. Даже если это оружие предмет антиквариата, – мелькнула мысль. И сразу за ней другая: – Чтобы уничтожить разбойников, надо прежде схватить главаря. Чтобы развязать твердый узел, отдели сначала главаря, а потом все само распустится»[21 - Знаменитый китайский канон «36 стратагем». Стратагемы наступательных сражений. Стратагема 18.].

Эту мысль он уже додумывал в действии. Расслабленное тело едва заметно дернулось, метнув левую руку в горло офицера секретным ударом «сань цзе гунь[22 - Сань цзе гунь (кит.) – трехсекционный боевой цеп.], летящий навстречу ветру». Суставы расслабленной руки выскочили из суставных сумок, удлинив ее на несколько сантиметров, необходимых для того, чтобы кончики сложенных вместе пальцев воткнулись в межключичную впадину.

Удар был несильным – как-никак, Виктор стоял в двух шагах от унтерштурмфюрера, – но вполне достаточным, чтобы тот поперхнулся готовой сорваться с губ командой. Дальнейшее не представляло труда.

Используя инерцию удара, Виктор тенью скользнул вперед, готовясь вторым ударом довершить начатое…

Но тут сверху в него ударила молния.

И этого тоже не могло быть.

Потому что бесшумных прямоугольных черных облаков не существует в природе.

Уже корчась на земле, Виктор увидел, как прямоугольник цвета окружающей ночи проплыл над его головой. И как шевельнулся короткий ствол под его днищем, словно раздумывая – не добавить ли?

Добавлять не пришлось.

Перестав хватать ртом воздух, унтерштурмфюрер наконец отдал команду. И жандармы с автоматами тут же ожили.

Один, приблизившись, сноровисто развязывал тлеющее сагэо, другой тянул меч, мешая напарнику и путаясь в одежде, прогоревшей на плече от удара молнии, третий примеривался, как бы половчее садануть Виктору кулаком в грудь – то ли первую помощь собирался оказать, то ли просто душу отвести. Хотя наличие души у этих существ было под большим вопросом.

Едва ли не больше, чем удар искусственной молнией, поразило Виктора то, что лица жандармов были абсолютно одинаковыми. Светлые волосы, гладкая, без намеков на морщины или эмоции кожа и пустые, ничего не выражающие голубые глаза.

Но тут рявкнул офицер – и суета мигом прекратилась. Сорвав меч со спины Виктора, жандармы отпрянули. Двое подняли его на ноги, крепко держа за локти. Ствол автомата красноречиво уперся между лопаток.

Потирая горло, к пленнику подошел офицер.

– Неплохой удар, – сдавленным голосом произнес он. После чего наотмашь ударил Виктора по лицу.

– Привык отдавать долги как можно быстрее, – пояснил он. – Добро пожаловать в Новую Швабию.

Во рту стало солоно. Виктор усмехнулся и посмотрел вверх.

«Все-таки Антарктида».

Высоко-высоко над ним нависал темный свод. На котором четко, будто нарисованные, выделялись знакомые созвездия. А над зарослями мисканта и полуоблетевших кленов по куполу неба равномерно разливались лучи занимающегося рассвета. Слишком равномерно, будто кто-то аккуратно и не спеша увеличивал яркость искусственного солнца.

* * *

Ему завели руки за спину, на запястьях защелкнулась сталь наручников. Виктор не сопротивлялся. Да и стоит ли корчить из себя супермена, когда тебе в живот смотрит десяток стволов? Тем более что, даже если и удастся вырваться, через час ловить его будет вся подземная Швабия. Гораздо разумнее дождаться удобного случая, перед этим разузнав как можно больше о месте, в которое он попал.

Его провели по саду мимо домика, выстроенного в воздушном японском стиле. Виктор отметил, что стена дома не только изрешечена пулевыми отверстиями, но и прожжена наискось чем-то гораздо более серьезным, словно по ней рубанули огненным мечом, – практически разрезанный пополам домик чудом не разваливался на две половинки.

Виктор тут же вспомнил голос в диктофоне Макаренко.

«Красная капелла».

И знак за борьбу с партизанами на груди унтерштурмфюрера.

И соленый привкус крови во рту, подтверждающий, что он не спит и не бредит после того, как его приложило молнией…