Путь якудзы

Суть этого закона в том, что массам преподносится в основном только белая информация, которая не может вызвать массовые беспорядки, чреватые серьезными осложнениями для существующего положения вещей. Могу тебя уверить, что, если, скажем, хорошо подготовленные группы диверсантов «Черного Ордена» быстро и аккуратно захватят правительство отдельно взятой страны, обыватели, скорее всего, ничего не узнают. Им так же будут крутить по телевизору выступления их президента, хроники с места автомобильных аварий, рекламу памперсов и фильмы про нашествия инопланетян. И кому какая разница, кто пишет речи для того президента – сотрудник информационного агентства или офицер Управления имперской безопасности? Гораздо проще развлекать общественность сказками, чем привлекать ее внимание к реальным событиям.

– Охотно верю, – сказал Виктор. – Тем более если те диверсанты владеют секретом перехода сквозь пространство.

– И если убить их можно только разрывной пулей в сердце или в голову. Другие раны затягиваются практически на глазах, – сказал Генрих.

– Не понял, о чем ты, – сказал Виктор.

– Что именно не понял? – хмыкнул Генрих. – Почему у тебя на плече нет ожога от выстрела молниемета, несмотря на то что твой костюм ниндзя сгорел на четверть? И, кстати, долго ли тебе набивали на спине наколку синоби Стихии Воды семьи Кога? Обычному человеку такой рисунок делается около двух недель.

– Реально ничего не понимаю. Ты о чем? – спросил Виктор, все больше недоумевая.

– У тебя на спине от шеи до крестца выколот японский морской дракон, держащий в лапе боевой топор с цветком хризантемы на нем. Это древний герб школы Кога провинции Оми, если ты не в курсе.

– У меня на спине???

Виктор повернул голову.

В зеркальной стене сзади через прожженную в одежде прореху отчетливо была видна оскаленная пасть дракона, наколотого на его спине.

Теперь стали понятны недоуменные взгляды тюремных работников, когда на вопрос «имеются ли у вас наколки?» он отвечал отрицательно. Но тогда никто ничего ему не сказал – видимо, шибко важный он был преступник для того, чтобы грузить его всякой ерундой. А трюмо в российских тюрьмах никто завести не удосужился.

«И когда это сихан успел? – подумал Виктор. – Не иначе когда я после Испытания стихией Воды в отключке валялся. То-то тогда утром весь пол был в кровище и спина потом два дня чесалась».

– Ты бессмертный первого уровня, – сказал Генрих. – Что возможно лишь в результате прямой передачи.

– Я? Бессмертный???

– Ага, – кивнул эсэсовец. – А ускоренная регенерация тканей – приятный побочный эффект этого феномена на ближайшие лет пятьдесят – шестьдесят. Когда же темпы регенерации снизятся, возрастных болезней станет больше, чем случаев утренней эрекции, а девушки станут любить только за деньги, поступаешь просто. Находишь юного дебила-переростка без признаков наркозависимости, каким-то образом вышибаешь из него душу и преспокойно заселяешь своё «Я» в новый прыщавый кондоминиум. Как я понимаю, с каждым разом навык переезда совершенствуется. Надеюсь, что нам все-таки удастся договориться и ты расскажешь, как твоему ками удалось в тебя вселиться.

– Вы и об этом знаете? – усмехнулся Виктор.

– Мы знаем немало, – согласился Генрих. – Здесь, в подземных пещерах Антарктиды, подводники адмирала Деница обнаружили не только законсервированное оружие и приборы древней цивилизации, но и манускрипты ариев. Которые еще во времена Третьего Рейха удалось расшифровать специалистам Аненербе[24 - Аненербе (нем. Ahnenerbe) – «наследие предков». Полное название – «Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков» – организация, созданная 1 июля 1935 года для изучения традиций, истории и наследия германской расы.]. Из тех манускриптов стало ясно, что древним были известны три формы достижения бессмертия: прямая передача, смена кожи после принятия внутрь «напитка бессмертия» и выживание после заражения «вирусом бессмертия». Первый способ описывался довольно смутно. Второй ежегодно приносил бессмертному несколько месяцев ужасных страданий, пока слезала, а потом нарастала новая кожа. Вирус же удалось синтезировать в конце семидесятых, но, видимо, организмы древних ариев лучше справлялись с иммунодефицитом, предшествующим бессмертию, – люди умирали от СПИДа, слишком часто не дожив до желаемого результата.

– А как СПИД проник на остальные материки?

– Через наших агентов, – поморщился Генрих. – У всех бывают недоработки. А в те годы многие специально заражали себя, надеясь стать бессмертными и не зная, на что они идут. Потом же сектанты, узнав, что от СПИДа умирают прежде всего гомосексуалисты, наркоманы и негры, постарались распространить его по всему миру.

– Сектанты ли? – усомнился Виктор.

– В общем, так, – хлопнул ладонью по столу Генрих. – Я и без этого рассказал тебе слишком много. Теперь настала моя очередь задать несколько вопросов. Первое. Тебе известен секрет прямой передачи?

– Элементарно, – сказал Виктор. – Продвинутый дедушка-ниндзя взрезает себе живот на глазах у внука, из того от потрясения вылетает душа, и дедушка вселяется в тело юного родственника. Не знаю, как там насчет бессмертия, но внучок резко умнеет, перестает гадить в памперсы и автоматически садится медитировать.

– Весело, – криво усмехнулся Генрих. – Пробовали. Только это не работает.

– Ну тогда не знаю. Может, потому, что у эсэсовцев просто нет души и им нечем меняться? – предположил Виктор.

– А может, хватит ерничать?

В голосе Генриха зазвучал металл.

– Вероятно, ты не очень представляешь себе, куда попал, – продолжил он, нервно постукивая по крышке стола подушечкой пальца, окольцованного тяжелым перстнем белого металла с рунами и эмблемой мертвой головы. – Даже если мое дружеское расположение и останется безграничным, вышестоящее начальство может не разделить моего отношения к тебе.

– И что тогда? – прищурился Виктор.

– Тогда ничего хорошего. Поверь, у них есть очень действенные методы развязывания языков.

– Охотно верю, – сказал Виктор скучным голосом. Эта беседа стала ему понемногу надоедать, несмотря на обилие информации, которую он из нее почерпнул. – Слушай, тебе доводилось играть в компьютерные игры?

– Нууу… в общем, да, – протянул Генрих, несколько обескураженный таким поворотом беседы.

– И что ты делал, если игрушка тебе надоедала?

– Компьютер выключал, – фыркнул штурмбаннфюрер.

– Вот именно, – сказал Виктор. – И даже если главный герой игрушки был в режиме бессмертного Бога, это мало ему помогало, когда ты отключал питание…

Лицо Виктора стало бледнеть на глазах.

– Что за… Что за черт?

Машинально взгляд Генриха упал на детектор лжи.

Показатели дыхания, давления, сердечно-сосудистой активности медленно сползали к отметке «ноль». Датчики двигательной активности, мимики лица и кожно-гальванического рефлекса по-прежнему не показывали ничего, словно аппарат был подключен не к живому человеку, а к зеркальной стене.

– Но ведь компьютер можно включить заново! – в отчаянии закричал Генрих.

– Можно, – затухающим голосом прошептал Виктор. – Но при этом стоит ли продолжать давно надоевшую игру без цели и смысла?..

Тяжелая зеркальная панель комнаты со свистящим шипением отъехала в сторону. Бросившиеся было к пленнику офицеры, прервав броски на полпути, вытянулись в струнки и синхронно выбросили руки вверх в модифицированном «хайль».

Но той, кто вошла в комнату, было не до приветствий. Все ее внимание было поглощено пленником, который сейчас стремительно убивал сам себя.

Затянутая в идеально подогнанную по фигуре черную эсэсовскую форму, она пантерой ринулась к Виктору. В ее стремительных движениях было столько дикой, животной силы и грации, что офицеры невольно отшатнулись в разные стороны…

…Это было похоже на удар по затылку железным ломом. Сознание, уже проваливающееся в вязкое болото небытия, буквально вышвырнуло обратно, в мир, в который Виктор твердо решил больше никогда не возвращаться…

Из расплывчатого серого киселя постепенно стала выкристаллизовываться окружающая реальность. Серебристое пятно на черном фоне… Ближе… Еще ближе…

Нет, не пятно.

Череп.

Оскаленный человеческий череп. С двумя перекрещенными костями на фуражке, надетой поверх тяжелого узла солнечно-золотых волос.

Череп покачнулся – и медленно отъехал назад.

– Будет жить, – произнесла хозяйка фуражки.