Кремль 2222. Север

Кровь на одежде, постепенно превращающая ее из темно-багрового камуфляжа в черно-красный, тяжелый, горячий комбинезон, прилипший к телу… Кровь на руках, еле удерживающих скользкий автомат… Кровь на лице, почти мгновенно свертывающаяся на воздухе и стягивающая кожу… Кровь в глаза, которую я не успеваю утереть рукавом, – да и бесполезно это, потому что сейчас снова прилетят горячие брызги… Потому я лишь мотаю башкой как бык на бойне и все равно медленно, но верно продвигаюсь вперед… И тяжелый, сладковатый запах, бьющий в нос, забивающий горло и легкие… Кровь моя и чужая, и нет ей ни края, ни конца…

Я сперва не понял, что за новое ощущение возникло у меня в правом подреберье. Тяжесть какая-то. Я машинально опустил глаза – и внутренне усмехнулся.

Ну вот и всё.

В меня на треть клинка вонзился раритет – полуметровый четырехгранный штык к винтовке Мосина, насаженный на деревянное древко. Тряпичный умелец постарался, соорудив себе копье на стыке древнего оружия и продвинутых современных технологий. Вот сука… В голове молниеносно пронеслось: «Штык ржавый… в печень… если от кровотечения не сдохну, то от перитонита точно… но раневой канал узкий… значит, еще время есть…»

Я рубанул «Бритвой» поперек тряпичной морды и противоходом заехал прикладом в висок копейщику. Тот попятился, правая половина его морды поползла куда-то в сторону. Но прежде, чем он выпустил древко, я успел отпрянуть назад. Штык плавно вышел из подреберья, но дискомфорт в животе не исчез, а превратился в реальную боль. Пока терпимую из-за остаточного действия морфия, но я знал, что это ненадолго…

Своим последним ударом я наверняка сместил острие штыка в ране, и теперь там, внутри меня, черт знает что. Скорее всего, ранение печени сквозное и обширное, возможно, повреждены соседние органы… Но я уже видел перед собой намеченную цель.

Теряя последние силы, я всадил «Бритву» в грудь дампа, преграждавшего путь, стряхнул с клинка разом обмякшее тело и в два прыжка преодолел расстояние, отделявшее меня от то ли вождя, то ли шамана.

Скорее, это все же был шаман – нормальный, авторитетный вождь не метался бы между Полем Смерти и махаловкой, ища место, где можно спастись от эдакого безобразия. Кстати, то, что шаман, это даже лучше. Значит, умный, знает всё, что творится в племени, язык подвешен… И колется на инфу наверняка лучше любого вождя, у которого понты иной раз побеждают инстинкт самосохранения.

Отсоединить «Бритву» от автомата – мгновение. Бросить ставший абсолютно бесполезным АК назад, в толпу дампов – еще одна секунда. И третья, до того как ревущая волна мутантов захлестнет меня, – это бросок вперед, к шаману, застывшему в нерешительности возле своего Поля Смерти…

Если человеку надавить большим пальцем на крыло носа, он волей-неволей повернет голову. Если у вас при этом в руке зажат нож, то противник сделает это быстрее, инстинктивно убирая лицо подальше от клинка, находящегося в опасной близости от глаза. В реакции на такое воздействие дампский шаман оказался очень похож на человека. После чего я потратил еще мгновение на то, чтобы зайти за спину дампа и приставить лезвие к его горлу.

– Стоять!!!

Я не особо надеялся, что мой рев остановит толпу, но чудо произошло. Видимо, шаман, танцующий с Полем Смерти, пользовался у этой шайки большим уважением.

– Стоять! – повторил я на всякий случай.

– Фтойте, – продублировал меня слегка придушенный служитель культа.

Интересно, почему они шепелявят? Пасть подгнила или тряпки мешают нормально говорить?

– Фего тебе нуфно?

– Поговорить, – ответил я. – А еще желательно, чтобы ты отогнал своих уродов подальше.

Шаман оказался сговорчивым и понятливым. Повинуясь его жесту, толпа послушно подалась назад и застыла метрах в пяти от нас. Я даже почувствовал некоторое уважение к дампу, несмотря на то что несло от него как из выгребной ямы. Одна-единственная отмашка – и народ послушно замер по стойке смирно. Впечатляет.

– Фего ты фочешь?

– Я хочу знать, почему в отряде, который вечером шел на юг, было только шесть дампов, – произнес я в то место на вонючей башке, где положено быть уху. – И куда делся второй арбалетчик?

– Ф фепте было фемь фоиноф. Обычай свяфенен. Фоинов не мофет быть больфе или меньфе феми.

«Фепт? Или „септ“? Хрен разберешь, что он там бормочет, но все-таки вроде как „септ“. Кажется, семь по латыни – „септем“. Ну да, всё сходится. „Сентябрь“ по английски „септембер“, седьмой месяц древнеримского календаря…»

Вот так всегда. В самые заковыристые моменты моей жизни из подсознания лезет абсолютно ненужная информация. Какая мне разница, как назывался в Италии сентябрь за полтораста лет до нашей эры? Особенно сейчас…

– Куда делся этот седьмой? Я видел только шестерых…

Возможно, шаман мне бы и ответил, если б в задних рядах толпы дампов не раздался душераздирающий вопль, переходящий в предсмертный хрип.

А потом я увидел это…

В полосу света из темноты шагнул Сталк со своим страшным мечом в руках. Держал он его так же, как я совсем недавно автомат. Левая рука, окованная железом, на середине клинка. Правая обхватывает лишь верхнюю четверть длинной рукояти, лишенной гарды. Причем на конце этой рукояти болталась кровавая лилия – обрывок чьего-то пищевода, оканчивающийся лохмотьями разорванного напополам желудка. Понятно. Вспорол клинком грудь и брюшину, а потом фигурным навершием вырвал внутренности. Не необходимости ради, а лишь устрашения для.

Но дампы были неплохими бойцами, не знающими страха и мгновенно рубящими фишку, – иначе б хрен они выжили в этом мире. Спецуказаний от шамана не поступало, и они, не дожидаясь команды, бросились в бой.

Правда, их копья и шестоперы лишь отскакивали от кольчуги Сталка, усиленной бронепластинами. А меч громадного мутанта надежно прикрывал незащищенную голову. Тот вентилятор, что я недавно изображал своим автоматом, был лишь жалким подобием стального торнадо, который создал вокруг себя Сталк.

Его двуручный меч вращался, смазываясь в воздухе, словно пропеллер вертолета. Рук гиганта тоже не было видно – так, темные контуры на фоне густого веера кровавых брызг. Толпа дампов редела с невообразимой быстротой, распадаясь на фрагменты разрубленных, изувеченных тел. Зрелище было страшным… и одновременно завораживающим. Я даже забыл про боль, наблюдая за происходящим. А по залу с кошачьей грацией продолжала перемещаться огромная машина смерти, вначале показавшаяся мне слегка придурковатым увальнем, страдающим под весом своих тяжелых лат.

Как же я ошибался!

Несколько оставшихся дампов пытались бежать, но Сталк легко настигал убегающих. Невидимое глазу движение меча – и разрубленный труп шлепался в бурую, жидкую грязь, в которую за считанные минуты успела превратиться утоптанная земля огромного зала. Последний дамп успел убежать достаточно далеко и был почти уже у самого выхода. Тогда Сталк перехватил свой меч в левую руку, нагнулся, легко поднял с земли чью-то оброненную алебарду и, широко размахнувшись, метнул.

Алебарда настигла убегающего возле самого выхода. Удар копьем пришелся точно между лопаток. Дампа швырнуло вперед с такой силой, что чуть не вынесло наружу. Помешал бетонный косяк, о который он треснулся головой. Я видел, как мутант упал и повис над полом на алебарде, воткнувшейся в утоптанную землю почти перпендикулярно. В результате страшного удара не только копье, но и топор длинномерного оружия пробили тело беглеца насквозь, выйдя наружу из развороченной груди. Иногда мои глаза снайпера позволяют мне даже в полумраке разглядеть подробности, позволяющие сделать определенные выводы.

Сталк хмыкнул, положил на плечо двуручник, повернулся и направился к нам.

– Это он… – прошептал шаман. Но договорить не успел.

Я увидел лишь, как гигант небрежно двинул плечом. А потом мне в лицо брызнула кровь из перерубленных сонных артерий, и голова шамана шлепнулась в грязь. Обезглавленное тело безвольно сползло следом…

И тут же рядом с ним рухнул я. Мир перед глазами внезапно покачнулся, и я просто не устоял на ногах.

Сталк подошел, хмыкнул снова и покачал головой.

– Зачем же ты ушел один? – сказал он. – Видишь, что получилось.

В его голосе слышалось искреннее сочувствие.

– Похоже, ты умираешь.

– Похоже, ты прав, – криво усмехнулся я, скосив глаза вниз.

Точно. На правом боку возле дырки в окровавленном камуфляже расплывалось темно-желтое пятно. Так я и думал. Порвана не только печень, но и желчный пузырь. Впрочем, это уже неважно. Одной разорванной печени хватило бы за глаза…

Сталк с силой воткнул меч в ближайший труп, пригвоздив дампа к земле. Покачал свое страшное оружие за рукоять, убедился, что оно не упадет, после чего достал кожаный кисет, вытряхнул на широкую ладонь его содержимое и принялся неторопливо сворачивать сигару из коричневых листьев.

– Конечно, можно накрутить запас готового курева заранее, – сказал мутант. – Но всегда приятнее после боя свернуть сигару самому. Пальцы еще в полузасохшей крови врагов, поэтому, вдыхая дым, ты одновременно ощущаешь и вкус, и запах победы.

Огромный ворм прикурил от своей зажигалки и с наслаждением затянулся.

– Попробуешь? – спросил он, выдохнув клуб вонючего дыма. – Ведь это и твоя победа тоже.

Я молчал.

– Понятно, – кивнул Сталк. – Вижу по глазам, что не хочешь. Ну да, с такой раной, наверно, все что хочется, так это лежать и не шевелиться. Но ты же понимаешь, это всё, чем я могу тебе помочь.

Кивнуть у меня уже сил не было, и я лишь только на мгновение прикрыл глаза.