Яндекс.Книга

– Когда я был в офисе, мне показалось, что там очень много советского – в хорошем смысле этого слова.

– По отношению к «Яндексу» у нас даже терминология между собой очень часто звучала советская. Например, политбюро. Аркадий не является тем руководителем, который решает все вопросы. Он всегда передавал вопрос для решения тому члену команды, который отвечал за соответствующее направление. И если там, внизу, вопрос поддержки не получал, то через Аркадия пробить его было практически невозможно. И вопросы зачастую заматывались, не решались. Хотя, наверное, это касалось все-таки не самых критических вопросов. Все, что касалось основного сервиса – поиска, Аркадий и Илья держали под своим контролем. А «политбюро» мы называли маленькую группу ключевых людей, которая все в «Яндексе» решала. Даже совет директоров не был органом, принимающим стратегические решения, – все решало «политбюро» до заседания совета, а на совете просто утверждалось. И многое на совете, например некоторые стратегические планы компании, не озвучивали. Боялись утечки информации. В эту семейную среду очень непросто было вводить новых топ-менеджеров. Например, когда стало ясно, что «Яндекс» будет планировать IPO в Америке, то роль финансового директора – CFO – становилась одной из ключевых. Это должен был быть очень опытный финансист, желательно уже с опытом IPO. Понятно, что такой человек становится одним из трех топ-менеджеров компании. И должен прийти с рынка. Непростая история получилась по вхождению такого человека в «семью». В смысле внутренних процедур и процессов «Яндекс» – это далеко не самая четко работающая машина. А что касается создания новых продуктов и сервисов – это работает действительно как такая предпринимательская среда. Думаю, главной заслугой нас как инвесторов было то, что мы ничего по-крупному против шерсти не навязали, не поломали. Нашим конкурентам не повезло так с инвесторами.

– Раз уж есть политбюро, то должен быть и свой коммунизм. Есть ли у «Яндекса» какая-то суперидея, которая всех объединяет и помогает двигаться вперед?

– Вы знаете, в какой-то момент мне вообще начинало казаться, что «Яндекс» – это не бизнес, а религия.

– Конструктивная секта?

– Нет, слово «секта» здесь совершенно неверное. В этой компании не было духовного отца, «религиозного» лидера. В ней высокая степень творческой свободы сочеталась с требованием преданности. Я говорю скорее о корпоративной культуре и соучастии сотрудников в жизни компании. Вопрос, например, стоял так, что лидерами «Яндекса» должны быть только люди, которые готовы драться за компанию до последнего. Это не должны быть карьерные пассажиры с регалиями, которые просто много про себя понимают и получают большие зарплаты. Такие если и попадали в компанию, то не задерживались в ней. То же самое касалось и акционеров. Их тоже рассматривали как членов семьи, именно той семьи, которая готова идти с «Яндексом», что называется, до конца. И это очень важно, особенно когда идет какая-то драка, жесткая конкуренция. Такая культура позволяет мобилизовать силы и создает корпоративный патриотизм высокого уровня. Например, когда Tiger Global инвестировал в «Яндекс», они получили место в совете директоров. И вот приходит на первое заседание совета их представитель Скотт Шлейфер. Тут слово за слово мы понимаем, что Скотт инвестировал еще и в Mail.ru, и его буквально выгоняют с заседания совета. Надо отдать должное Tiger и Скотту – имея по акционерному соглашению место в совете, он никогда больше на совет не приходил, Tiger довольствовались той информацией, которую «Яндекс» решался им предоставить. Конечно, во многих компаниях большинству сотрудников не все равно, успешен ли их работодатель. Но вот так, чтобы биться, как футбольные фанаты, – это бывает очень редко. «Яндекс» как раз был и является такой компанией. Мы даже так часто между собой говорим, что, ну да, «Яндекс» – наше все. Как Пушкин.

– Если «Яндекс» – это религия, как бы вы сформулировали символ веры? Я имею в виду не внутреннюю культуру, а воздействие на окружающий мир. Ведь в последнее время «Яндекс» все больше становится источником пассионарности для сотен тысяч молодых людей, точкой какого-то нового смыслообразования, нового образа жизни.

– В чем вообще уникальность, в чем эффект «Яндекса»? Во-первых, он со всей очевидностью продемонстрировал, что мы не только про балет и про космос, а мы еще и в области интернета можем делать нечто достойное. Конечно, это не единственный наш проект мирового уровня в области IT, но «Яндекс» – это все-таки такая вершина, к которой тянутся. История про то, как наши умные ребята собрались вместе, создали технологию, построили гигантскую компанию и никто им особенно не помогал, – это больше чем американская история, чем голливудская история. Потому что там таких историй много, а у нас каждая из этих историй – первая, никакого примера, никакого образца для подражания ни у кого в России не было. И меня всегда поражало, почему эта история не популяризируется, на нее не ссылаются, она как бы существует, и ладно. Многие даже не понимают, какое количество позитивной движухи возникло в умах молодых людей благодаря этому примеру. Никто не помог, никто ни у кого ничего не украл, ничего не приватизировал, люди просто взяли и построили уникальный сервис мирового масштаба. Значит, это можно сделать. Это как прорыв в космос. «Яндекс» для нынешних активных – это почти то же самое, что спутник в шестидесятые.

– Какое главное слово в истории про «Яндекс»?

– Поиск. Все это время «Яндекс» был сфокусирован именно на функции «искать». И вообще, стратегия компании была в том, что она не может себе позволить большую диверсификацию сервисов. Игры, видеохостинги – это все не наше, потому что «Яндекс» должен иметь в каждый момент времени наилучший поиск в русскоязычном интернете. Поэтому все усилия всегда были сосредоточены на нем. И все сервисы, которые «Яндекс» для себя рассматривал, оценивались с этой же точки зрения – это про поиск или не про поиск. «Яндекс. Маркет», переводчик, карты, «Яндекс. Пробки» – это про поиск. Я ищу, как мне из дома без пробок добраться до офиса. Когда мы только инвестировали в 2000 году, контекстной рекламы как модели дохода не существовало. И был соблазн превратить «Яндекс» в медийный портал, но, к счастью, этого не произошло. В общем, «Яндекс» был и остается очень сфокусированным бизнесом, и это позволяет ему быть лидером.

– Поиск – как бесконечный источник задачи?

– Поиск по своей природе – это как раз то, что нужно людям, которые хотят куда-то идти, к чему-то стремиться. Все меняется, и поведение людей меняется, но они всегда будут что-то искать. Сейчас, например, есть тренд, что у многих людей снижается интеллектуальная планка, они начинают воспринимать информацию не как средство для достижения целей, решения каких-то задач, а как объект потребления. Все больше людей начинают проводить массу времени в играх, соцсетях, чатах – как корова, которая непрерывно жует траву на лугу. Но даже эти луга они должны искать…

– И как это скажется на поисковом бизнесе?

– А как на любом бизнесе – компании продавали одно, а потом начинали продавать другое. Я думаю, что поиск будет меняться, но искать люди все равно не перестанут.

– Но все-таки сейчас у «Яндекса» миссия заточена на какую-то лучшую часть общества, а придется, может быть, в какой-то степени деградировать и ориентироваться на середину?

– Нет. Эта миссия направлена на все общество. Мы с вами считаем, что это лучшая часть, а какие-то люди считают, что лучшая часть совсем другая, то есть это субъективно. Поэтому я здесь проблемы не вижу, просто все будет меняться, а контент в интернете – это зеркало предпочтений социума. Я не футуролог, но рискну предположить, что со временем будет усиливаться интеллектуальное расслоение. Будут люди, которые хотя бы час в день думают. И будет много людей, которые не думают, а только потребляют, а если у них есть какие-то думы, то только про то, как это все найти. Но до тех пор, пока человек будет совершать действия, которые хоть как-то связаны с информацией, это можно интерпретировать как поиск.

– Ваш фонд скупает стартапы по всему миру. Таких фондов много – все они пристально следят за новыми проектами, оценивают их перспективность, что-то покупают и потом ждут, когда цена поднимется достаточно высоко, чтобы продать. Это очень похоже на конец XIX века, когда изобразительное искусство стало предметом бизнеса. Сотни Щукиных и Рябушинских мотались по миру, искали хороших художников, покупали их картины, продвигали их имена, открывали галереи, причем не только ради денег, но и просто из любви к прекрасному. Вы видите здесь какую-то параллель? По-моему, разница только в том, что тогда все это происходило на поляне изобразительного искусства, а теперь – скажем так, художественной математики. Произошел некий всплеск креативности, и возник покупатель на эту креативность.

– …Интересная версия, я не думал об этом. Действительно, много схожего, но все-таки отличие в том, что в той модели человек, за редким исключением, приобретал эти картины в основном для себя. Он это куда-то складывал, по стенам развешивал, в сейф запирал – ну, иногда мог выставить на недолгое обозрение для изысканной публики. А то, что делаем сегодня мы, невозможно приобретать таким образом. Это уже не вещь для себя, это нечто, что существует только потому, что люди этим пользуются.

– Вы говорили, что деньги вам нужны, чтобы подняться еще на одну ступеньку. На какую ступеньку вы в данный момент поднимаетесь?

– Хочу выиграть чемпионат мира по триатлону Ironman в своей возрастной группе. Потренировался несколько месяцев и вот на соревнованиях в Майами занял третье место по старшему возрасту. От неожиданности был счастлив двое суток, как в детстве, когда олимпиаду по биологии выиграл. Но вы ведь опять про бизнес, наверное, хотите? Всегда хотел создать международную, глобальную компанию в области высоких технологий. Потому что экспансия – это важно. Мы за последние три года создали международную инвестиционную компанию со штаб-квартирой в Москве. Это очень здорово. Я с удивлением обнаружил, что тот тринадцатилетний опыт, который у нас есть в России со стартапами, начиная с «Яндекса» и «Озона», – он реально ценится, особенно на развивающихся рынках. Нам было легко работать в Турции, Индии, Юго-Восточной Азии. Когда рассказываешь про «Яндекс» и «Озон», видно, что у нас есть конкурентное преимущество перед другими инвесторами – опыт развивающегося рынка. У основателей-предпринимателей IT-компаний возникает чувство, что ты тот самый человек, который знает, что будет через пять лет. А это очень большая ценность. Теперь нам не надо переплачивать для того, чтобы делать инвестиции на этих рынках. И даже на американском и европейском рынках, где мы хорошо заявили о себе. Мы не скрываем, что мы российская компания, нам больше не надо доказывать, что мы такие же инвесторы, как известные фонды. И мы соинвестируем с крупнейшими игроками мирового рынка.

– Что все-таки самое главное в бизнесе? Ум, честь, совесть, харизма, удача?

– Я как раз недавно общался с одним своим приятелем, который ушел с поста наемного гендиректора и задал мне похожий вопрос. Только более бизнесовый, чем ваш: что важно для успешного предпринимателя – начальный капитал, знания, связи? Я ответил: капитал и связи – это, конечно, помогает, но есть качество, которое самое важное и его одного зачастую достаточно, чтобы стать успешным. Это воля.

Часть 4

Яндекс. Новости

• Аркадий Волож уходит из CompTek ради бизнеса на 72 тысячи долларов в год.

• Лед тронулся. На российских интернет-сайтах появились первые рекламные баннеры.

• Музыка NASDAQ. Первые покупки российских интернет-компаний совершаются в Концертном зале имени П. И. Чайковского.

• Кому миллион? Новорожденный российский рынок онлайновых проектов атакуют инвесторы.

• Golden Telecom покупает поисковик Aport с двумя популярными порталами @Rus и Omen.ru за 25 миллионов долларов.

• Альянс «Русских фондов» и Orion Capital Advisors Limited приобрел 53 процента акций «Рамблера». Детали сделки не разглашаются.

• Юрий Мильнер: «Сегодня нужно действовать максимально быстро. Кто успеет занять позиции на новом рынке, тот и станет его лидером».

• Narod и Molotok. Стартаперы объединяют свои усилия по созданию новых интернет-проектов.

• Аркадий Волож: «Нам нужен инвестор, а не хозяин».

• Безумство храбрых. На фоне кризиса доткомов Baring Vostok Capital Partners покупают 35 процентов «Яндекса» за пять миллионов долларов.

• Аркадий Волож и Юрий Мильнер не сошлись характерами и поделили общие активы.

• «Он не такой, как все!» Елена Ивашенцева объяснила, почему Baring Vostok сделал ставку на «Яндекс».

• Новые тимуровцы. В России возрождается интерес к благотворительности и волонтерству.

• Супруга совладельца «Яндекса» Ильи Сегаловича занялась детьми-сиротами.

• Служебное положение в бескорыстных целях. «Яндекс» взялся финансировать родственный благотворительный проект.

Яндекс. Время: 1997–2001

Почем сегодня круассаны?

В Москве 1999 года традиция делового общения в кафе еще не сложилась. Коммерческие вопросы решались либо в офисах, либо на пьянках. Одним из первых в стране кафе, которое фактически стало переговорной для деловых людей, стала кондитерская «Делифранс» на Маяковке. Ничего особенного – просто несколько столиков в фойе Концертного зала имени Чайковского. К ним прилагались дорогой, но хороший кофе и настоящие французские круассаны. Деловые встречи происходили по вторникам, и в этот день все посетители «Делифранс» делились на случайных захожан и тех, кто знал, что здесь на самом деле происходит. Но даже среди посвященных не все понимали, насколько серьезными будут последствия этих встреч и разговоров.

– В «Делифранс» общались с потенциальными инвесторами основатели главных сайтов того времени: портала InfoArt, почты Mail.Ru, магазина Ozon, поисковика Aport. Все со всеми разговаривают, переходят от столика к столику, «обнюхиваются», – вспоминает Аркадий Волож.

Здесь происходила неформальная «ярмарка стартапов» русского интернета – отголосок того явления, который в мире уже получил название «бум доткомов». К 1999 году крупнейшие мировые инвесторы уяснили, что интернет – это всерьез и надолго, но еще не успели понять, что с ним делать и куда развиваться. Все знали одно: надо столбить место на вновь открывшейся планете. Поэтому, как ненормальные, бросились скупать все подряд. В США технологический индекс NASDAQ почти ежедневно обновлял рекорды. При достаточной пиар-поддержке можно было назначать семизначные цены в долларах за только что открытый сайт – инвесторы, как хищники, хватали любую блесну. Даже на едва народившемся российском интернет-рынке называть цену ниже миллиона долларов считалось неприличным. Что же касается поисковых сервисов, роль которых для интернета к тому времени уже успели оценить даже чайники, то на них инвесторы начали настоящую охоту. Чтобы не потерять голову в этом угаре, нужно было быть очень дальновидным человеком.

Как навредить самому себе?

Волож все еще оставался генеральным директором компании CompTek, которая к тому времени уже стала одним из основных российских поставщиков сетевых решений. Но мысль о том, что «Яндекс» становится самостоятельным, перспективным, очень интересным бизнесом, становилась для Аркадия все очевиднее. Поисковик достиг того уровня развития, когда заниматься им факультативно было уже невозможно, это неминуемо привело бы к поражению. Тем не менее, когда Волож объявил о своем решении уйти из прибыльной компании CompTek в убыточный бизнес со смутными перспективами, для людей посторонних это выглядело полным безумием.

Что сделало интернет интернетом?

Рунет был еще миниатюрным (2,2 млн пользователей), но битва за хосты и клики становилась все ожесточеннее. В 1997 году Волож закупил три сервера с жесткими дисками объемом один гигабайт. В то время это удовольствие стоило 10 тысяч долларов. Новые мощности позволили «Яндексу» индексировать весь Рунет и вывели поисковик в семерку наиболее популярных отечественных сайтов. Что же касается рынка поиска, то здесь будущий лидер занимал уверенное последнее место – пропуская вперед Aport и AltaVista. В лидерах по-прежнему был поисковый сайт Rambler.ru – один из старожилов Рунета, созданный группой инженеров Института биохимии и физиологии микроорганизмов РАН.

– Фактически именно поисковые системы сделали интернет интернетом, – считает Елена Колмановская. – Они дали пользователям не существовавшую ранее в природе возможность находить самую разную информацию (новости, рецепты, расписания, литературные произведения, цены и т. д.) из одной точки, из одной поисковой строки, не сходя с места. На заре интернета существовали интернет-каталоги, но с ростом сети они стали терять смысл – чтобы найти сайт на третьем-четвертом уровне каталога, уже надо слишком хорошо понимать логику составителей, к тому же и сайты становились разноплановыми. Именно поиск в интернете стер барьеры доступа к информации.

Когда «Яндекс» разместил первый контекстный баннер?