Волчонок Ваня

Когда он начал работать в «Буревестнике» этим летом, то поразился, увидев, как изменилось здесь все за два года. Это был тот же лагерь и в то же время не тот. От прежней жизни не осталось и следа. Несколько дней понадобилось Роману, чтобы увидеть, что современный детский оздоровительный лагерь в сто раз хуже, чем его захудалый, еле державшийся на плаву завод, на котором кроме поголовного пьянства и безделья, ничего хорошего не было. Здесь же ко всему этому прибавился, чуть ли не содомический разврат, от которого у Романа, когда он это все увидел, волосы встали дыбом. Разврат процветал среди обитателей лагеря. Он был тихим затаившимся и незаметным днем, и буйным, циничным и совершенно бесстыдным ночью. Своими щупальцами он опутал каждый куст и уголок территории. Им занимались все! И взрослые и даже дети. Вожатые, повара, медсестры и спортинструктор с плавруком. И, конечно же, дети, которым, не хватало опыта, шли за его приобретением к «старшим товарищам», которые никогда не отказывали в учебе. А сам лагерь был похож на проходной двор. Кого тут только не было! Любой бомж и просто пьяница, которому негде и не с кем было выпить, мог спокойно завалить в лагерь и ночевать в нем, ходить в столовую и даже жить по неделе, а то и по две. Никого это не волновало. Всем на все было наплевать.

А дети, вернее подростки видимо были собраны с самого дна общества. Это потом уже Роман понял, что сейчас в лагеря посылают детей только те родители, которым нужно от них избавиться хотя бы на лето. Поэтому было в норме вещей, что лагерь с самых первых дней превратился в публичный дом, где любой желающий мог удовлетворить свои физиологические потребности. Сексуальная революция, которая дошла и до нашей страны, в первую очередь вовлекла в свои ряды подростков. Они с гордостью и радостью подняли ее флаг и ринулись в сексуальные сражения.

На Романа через две недели окружающие стали смотреть с жалостью и с пренебрежением, потому что он не переспал ни с одной девочкой из третьего или четвертого отряда, которым было по одиннадцать или двенадцать лет. Старшие девочки на него внимания и вовсе не обращали. Хотя Роман не был плох собой, он избегал всякого общения с девочками, девушками и женщинами старше девяти лет. Ему совсем не хотелось, чтобы однажды ночью, кто-то постучал в его дверь, и после того, как этому кому-то, открыли, он тихо проскользнул бы к нему в постель и стал требовать нежных ласк для своего, еще не развившегося тела.

Роман благодарил бога, что ему достались малыши, которые таких хлопот не доставляли, а наоборот сами требовали, чтобы их оберегали от всего этого.

Вожатый узнал, что в других отрядах некоторые малыши стали жертвами старших детей, и к своему отряду подросткам не давал приблизиться даже на десять метров. Он не собирался отдавать им напрокат тех детей, которых не навещают родители, за бутылку водки, как это делали другие вожатые под видом «шефской помощи».

Насилие среди детей существовало, и все об этом знали, но делали вид, что ничего подобного нет в лагере. Как районные отделения милиции рапортуют, что успешно борются с детской преступностью в криминально-неблагополучных районах, что, в сущности, там никакой такой особой преступности не существует, а вся шумиха просто поднимается учителями, которые сами не справляются с подростками, так было и тут. Конечно, сексуальное насилие не было массовым и всеобъемлющим, но оно существовало и имело свои беззащитные жертвы. Роман понимал, что уже ничего не сможет изменить в этой ситуации, и ограничил свою правозащитную деятельность вверенным ему девятым отрядом.

Теперь он сидел в уголке методкабинета, стараясь быть невидимым для большинства собравшихся, и думал о том, какая весомая причина заставила встрепенуться этот гадюшник. То же самое обсуждали и все присутствующие, многим из которых не терпелось разогнать своих детей по кроватям и начать очередную хмельную и веселую ночь.

Планерка началась. Как всегда, встал вечно потеющий и утирающий лысину начальник лагеря, который еще два года назад был великолепным «сталинским соколом», а теперь напоминал выжатую половую тряпку, и начал речь.

– Вас наверно удивляет, что я собрал планерку вечером, – сказал он.

Раздались смешки и первые недовольные реплики, за которые раньше смельчакам досталось бы на орехи.

– Но дело, действительно, очень важное. Иначе бы соответствующие органы не стали ставить нас в известность и бить тревогу. Да, товарищи, мы тоже не должны закрывать глаза…

– Хватит волынку тянуть! – выкрикнул кто-то. – Что случилось-то?

– Я даже не знаю, что и сказать, – замялся начальник лагеря. – В моей практике такого никогда не случалось. История прямо-таки удручающая…

Он окончательно заинтриговал присутствующих, и даже пустые девичьи разговоры прекратились. Больно уж растерянный и удрученный был у начальника голос.

Кто-то опять выкрикнул, что наверно закрывают лагерь и всех лишают зарплаты. Шутника никто не поддержал. Все ждали, что скажет начальник. А тот опять протер огромным платком лысину и, откашлявшись, продолжил:

– В наших лесах объявился волк. Хищник огромных размеров…

Эта фраза действительно привела слушателей в шок. Люди ожидали чего угодно, но только не этого. Некоторое время в воздухе стояла томительная тишина. Потом одна молоденькая вожатая из отряда шестилеток, практикантка из пединститута, вдруг громко вскрикнула:

– Ой, мамочка!

И тишина разрушилась громкими восклицаниями, в которых были страх и недоверие, смех и возбуждение от находящейся рядом опасности. Лица молодых и взрослых людей, наверно, впервые за этот месяц стали серьезными и озабоченными. Но только на первое время. Потом снова стали раздаваться смешки и глупые реплики. Стали вспоминать сказки, Красную шапочку, волка и семерых козлят, кто-то из парней даже попробовал завыть. Девушки набросились на него с кулаками. Начальнику с великим трудом удалось восстановить относительную тишину. Когда он снова получил возможность говорить, то неожиданно вдруг окрепшим голосом, в котором вновь прозвучали стальные нотки, объявил:

– Шутки шутками, а я вынужден объявить в лагере чрезвычайное положение!

Кто-то присвистнул.

Начальник грозно сверкнул очами. Он не смотрел так на подчиненных уже очень давно. Его взгляд подействовал устрашающе, и порядок был наведен.

– С этой минуты, – грозным голосом продолжил начальник лагеря, – ни один человек не может покинуть территорию лагеря без моего личного письменного разрешения. Ни один человек! Если за территорией лагеря окажется ребенок, то наказан будет вожатый или воспитатель из отряда, в котором этот ребенок числится. Наказание будет очень суровым, вплоть до выговора и увольнения. Сейчас каждый в обязательном порядке примет письменное обязательство, где черным по белому напишет, что… в общем, я продиктую…

Далее была процедура написания расписки, которая по сути своей меняла весь образ жизни в лагере.

* * *

Роман вернулся в отряд и проверил все палаты с детьми. На всякий случай пересчитал. Все были на месте. Маша и Лариса посмотрели на него после этого с жалостью.

– Думаешь, кого-нибудь волк унес?

Роман промолчал и ушел в свою комнату. Девчонки хмыкнули и презрительно переглянулись. Они искренне считали, что им не повезло с напарником. Он, конечно, работает, но лучше бы он больше бездельничал и больше смотрел на них. У других девчонок парни что надо, не то, что у них. Все это вожатый прекрасно знал, но это его нисколько не волновало. Зайдя в комнату, он повалился на постель и тут же уснул. Про планерку он уже не помнил, про волка тоже. Сон навалился на него всей своей тяжестью и заставил забыть обо всем на свете.

Утром он встал, как обычно в половине шестого и, быстро умывшись, отправился на планерку. Маша с Ларисой уже были в методкабинете и болтали с кем-то из парней. Планерка прошла быстро. Еще не до конца проснувшиеся вожатые и воспитатели больше не реагировали так бурно на рассказ начальника про волка, который шныряет вокруг скопища детских лагерей и выискивает себе жертву среди детей. Он что-то еще рассказывал о действиях милиции, егерей и вызванных из города опытных охотников на волков.

– В общем, так, товарищи, пока волк не будет пойман, мы с вами будем находиться в лагере, который находится на осадном положении, – закончил он речь.

Он еще немного бубнил про ответственность, которую несет каждый из них, но потом наступило время подъема, и все разошлись по отрядам.

Среди детей весть о появлении волка разнеслась с моментальной скоростью. Неизвестно откуда они узнали, но лагерь стал похож на гудящий улей. Все с упоением обсуждали случившееся. Вожатые поняли, что для них наступили тяжелые времена. Удержать ораву мальчишек, которые стали рваться в лес, чтобы поймать волка, было невероятно трудно. А управлять детьми, которых уже успели распустить, стало почти не под силу. Пришлось всем, как и начальнику лагеря, припомнить, как это делается, и взять в руки вожжи. Дети, естественно, ответили возмущением, а подростки тут же подняли самый настоящий бунт. В лагере началась война. Еще недавно либеральные педагоги, которые позволяли питомцам ходить на головах, стали вдруг тиранами и угнетателями. В один миг между детьми и взрослыми выросла стена непонимания.

Только в девятом отряде не произошло никаких изменений. Роман с самого начала смены навел среди своих детей строгую, но справедливую дисциплину, и поэтому ему не пришлось перестраиваться, как другим. Все шло своим чередом. Мальчики играли в футбол, девочки бегали друг за другом и постоянно ябедничали вожатым обо всем, что происходит в отряде, и кто что вытворяет. Словом, жизнь была размеренная и без особых впечатлений один день.

На следующий день одна маленькая девочка увидела волка.

В лагере поднялась настоящая паника. Вожатые бегали по территории, собирали детей и загоняли их по палатам, а сами вооружались, кто чем мог. Вокруг каждой дачки сновали наспех созданные отряды самообороны с лопатами, ломами и дубинами. В них естественно были только представители сильного пола. Они обшарили каждый куст и каждый уголок, но ничего кроме огромного количества использованных презервативов и разбитых бутылок не нашли.

Наступила ночь. На небе показалась круглая луна. Лагерь невозможно было узнать. Если раньше после отбоя жизнь в нем только начиналась, то теперь, казалось, лагерь вымер. Ни одного человека не было на улице. И взрослые, и дети сидели в дачах, окна которых были закрыты ставнями, а двери не только заперты на замок, но еще и подперты надежными палками или какими-нибудь инструментами.

Начальник лагеря сидел в своем кабинете и молил бога, чтобы волка не нашли как можно дольше, ну и естественно, чтобы он не вздумал в самом деле оказаться на его территории.

В комнатах вожатых разговоры и мысли, конечно, были другие. Одни утверждали, что начальник нарочно придумал эту историю про волка, чтобы навести в лагере с ее помощью порядок, другие говорили, что волк существует на самом деле, и лучше быстрее эвакуировать лагерь в город. Разговоры приправлялись водкой и нехитрой закуской, а потом сменялись занятиями сексом.

Нельзя за один день искоренить устоявшиеся привычки. Можно лишь загнать их в подполье.

Только в девятом отряде вожатые вели монашеский образ жизни. Роман проверил запоры, окна и двери, и когда удостоверился, что все в порядке, занялся проверкой детей. Маша и Лариса наотрез отказались иметь с ним какие-либо дела, заперлись у себя и стали о чем-то тихо шушукаться, изредка в их комнате раздавались взрывы смеха. Роману на них было плевать. Он начал с палат, где жили девочки, и в первой же ему пришлось задержаться. Девочки дрожали от страха и стали умолять вожатого посидеть с ними. Он посидел немного с ними, рассказал какие-то старые смешные истории. Так прошел целый час. Девочки из других палат узнали, что в первой сидит вожатый, и стали требовать, чтобы он пришел и к ним. Никто не хотел спать. Все хотели, чтобы вожатый был с ними. Мальчики тоже расшумелись и стали кричать, что они тоже боятся волка. Вожатый должен быть и с ними. Оказалось, что пока Роман возился с девочками, мальчишки от страха собрались в одной палате по двое-трое в одной кровати и рассказывали друг другу страшные истории и до того сами себя напугали, что Роману стало их жалко. Но поддаваться слабости он не собирался, велел всем разойтись по местам.

Вот после этого и случилось то, от чего у Романа стало холодно и противно в груди. Когда он разогнал мальчиков по постелям и пересчитал их, то обнаружил, что одна кровать осталось пустой и даже не разобранной.

Это была кровать Вани Никаншина.

С безумием в глазах Роман ворвался к напарницам и напугал их чуть не до смерти страшным сообщением. Они, как и он вначале не поверили в случившееся.

– Может, он где-нибудь спрятался? – спросила Лариса. Губы у нее дрожали, руки тряслись.

Стали всем отрядом искать Ваню. Роман очень быстро заметил, что братья Максим и Антон, а также Дениска Ладынин, мальчики из палаты, в которой жил Ваня, ищут не очень старательно. Словно уверены, что в даче Никаншина нет. Он сразу понял, что у них с Ваней опять что-то произошло. Не теряя ни минуты, Роман отвел их в свою комнату и учинил строгий допрос. Мальчишки и сами были всерьез напуганы, поэтому не стали ничего скрывать, и рассказали вожатому, что у них случилось.

Про их очередную драку из-за пакета с водой Роман уже знал. Тогда он встал на сторону Никаншина и наказал братьев и Ладынина, впрочем, не очень строго. Но он так редко вступался за Ваню, что в этот раз остальным мальчикам это очень не понравилось. И они стали травить Никаншина с новой силой. Ваня, конечно же, оказал им сопротивление, и тогда, наученные кем-то из ребят из старшего отряда, они устроили ему темную. Вечером, когда он вошел в спальню и разделся, был выключен свет, на него накинули простыню и…

Роману чуть не стало плохо, когда он это услышал.

– Мы его не сильно били, – чуть не плача говорил Дениска. – Мы хотели пошутить, а он после этого взял и ушел на улицу. А потом ты дачу уже запер…

– Почему вы мне сразу не сказали? – закричал на них Роман.

Мальчишки стояли перед ним виноватые и жалкие. В одних трусах и босиком. Шмыгали носами и смотрели в пол.