На пороге

– Юля. Очень рада знакомству.

– И я! И я рад!

Они смотрели друг на друга, ощутив внезапное взаимное влечение. Затем Юля словно очнулась, и чудесное чувство единения ослабло.

– Что же мы стоим! Пойдёмте! – сказала она и потянула за собой вверх по ступеням. Сергей послушно поплёлся следом, не выпуская её руки. И по старой привычке сделал то, чего на самом деле не хотел – заглянул в её мысли, осторожно, словно боясь быть замеченным. Сергей со странным чувством понял, что действительно понравился Юле. И она, что интересно, как-то догадалась, что он понял. Она молчала, но не потому, что нечего было сказать.

Сергей обрадовался взаимному пониманию, но тут же внезапная мысль, словно вспышка молнии, разрушила возникшую идиллию. Понимание!!! Юноша вдруг отчётливо понял, что никогда не сможет достигнуть этого чувства. Нет, он понял это значительно раньше, но полностью осознал только сейчас. Сколько было передумано мыслей, сколько отброшено идей…

Человек, способный читать мысли, никогда не избавится от одиночества души. Юля каким-то женским чутьём почувствовала перемену в её насупившемся спутнике и поспешила продолжить прерванный разговор.

– Вам правда понравился парк? – обернулась она к нему. Сергей остановился, переложил свой чемоданчик в другую руку и беззастенчиво взялся за Юлину ладонь.

– Очень понравился! – честно ответил он.

– Я рада! Мы все приложили усилия, чтобы парк стал таким, как сейчас. Там есть и мой уголок. – Девушка неуверенно отстранила взгляд. – Хотите взглянуть? – тихо спросила она.

– Хочу. Очень хочу! Но не сегодня, Юля. – Сергею понравилось произносить её имя. Его голос потеплел. – Мне предстоит много работы. Но если вы не против, я бы хотел навестить вас на днях. Покажете мне ваш парк. Я, может, тоже что-нибудь смогу сделать…

– Это было бы чудесно!

Они шли светлыми коридорами и большими залами. Институт больше походил на гостиницу: всюду стояли клумбы, цвели цветы. В анфиладах висели картины, где-то были расстелены длинные ковры, а где-то пол был свободен и украшен разнообразными рисунками. Лишь иногда в эту яркую идиллию проникал химический запах из лабораторий. Людей по пути почти не встречалось. Мужчина средних лет в белом халате приветливо кивнул Сергею и Юле. Двое солдат в лёгкой камуфляжной форме о чём-то беседовали у открытого окошка. Разглядывал картины в одном из залов старенький профессор с задумчивым лицом и тусклыми глазами. Молодых людей, поздоровавшихся с ним, он даже не заметил.

Поднявшись на третий этаж, они оказались перед застеклённой кабинкой горизонтального лифта. Перед лифтом стояли двое: высокий атлетичный мужчина средних лет с чёрными волосами и ничего не выражающим лицом и стройная красивая женщина в строгом деловом костюме.

– Дальше мне нельзя, – грустно вздохнула Юля, и Сергей этому очень огорчился. Деловая женщина обернулась к ним и вежливо улыбнулась.

– Сергей Филиппович, а мы вас ждём. Здравствуйте. – Сергей вяло пожал её руку. – Извините, что не вышли встречать вас лично. Надеюсь, Юля вам всё тут показала и рассказала.

– Да. Спасибо за беспокойство.

– Ну что ж, будем знакомы. Меня зовут Ольга Антоновна Власова. Будем работать вместе. А это мой друг Леонид. – Сергею досталось крепкое рукопожатие: Леонид не считал нужным скрывать свою силу.

– Рад работать с вами, – тихо проговорил Сергей. Парочка переглянулась, будто застуканная на месте преступления.

– Леонид просто сотрудник института, к нашему проекту он не имеет отношения, – быстро заговорила Ольга. И тут же поспешно добавила: – Но если вам что-то понадобится, не стесняйтесь, обращайтесь к нему!

– Да! – подтвердил слегка смутившийся Леонид.

– Что ж, пожалуй, пора нам наведаться в лабораторию. Юрковский ждёт вас, Сергей Филиппович, – продолжила Ольга, справившись с чувствами. – Ещё увидимся, Лёня. Спасибо, Юленька, ты нам очень помогла.

– До свидания! – тоненько сказала девушка и бросила прощальный взгляд на Сергея.

– Пока! – одними губами произнёс он, прежде чем дверцы лифта закрылись. Кабинка понеслась по прозрачному коридору к следующему корпусу института. Это напомнило Сергею летающий паром, которым ему часто приходилось пользоваться в родном городе. Только летающие паромы движутся над водой, а тут… Тут всё цвело, под ногами раскинулся настоящий лес, густой, яркий, гармоничный. В зарослях высились другие корпуса института, соединённые горизонтальными лифтами и петляющими мощёными дорожками. Сверкала на солнце оранжерея – полукруглый стеклянный ангар на периферии парка. А где-то недалеко уже виднелась внезапно обрывающаяся кромка леса, и за ней начиналось серое поле маленького аэропорта с контрольными башенками и военными строениями.

Двухсотметровая стеклянная труба закончилась, двери лифта раскрылись, и Сергей оказался словно в другом мире.

Никаких цветов. Ни ковров, ни картин, ни узоров. Бледно-серые стены, тусклый стерильный свет, ощутимый всем телом низкий гул механизмов. И никого. Здание казалось необитаемым, мёртвым.

Ольга молча направилась дальше по широкому коридору, и Сергей поспешил за ней. Слева и справа на стальных широких дверях висели таблички, одни с номерами, другие с названиями помещений. Все двери были закрыты. Ольга казалась задумчивой и собранной. Молодой учёный и сам ощутил, как давит на сознание здешнее пространство.

Они прошли неприветливыми коридорами до небольшого помещения, набитого различной аппаратурой. Электронные приборы, заваленные техникой столы, широкие панели управления, гибкие эластичные экраны…

Спиной к вошедшим в небольшом креслице сидел старик Юрковский и пролистывал какой-то отчёт. Он обернулся на звук шагов, улыбнулся и неспешно поднялся навстречу гостям.

– Сергей Филиппович! – искренне обрадовался Андрей Георгиевич, хватая Сергея за руку и доверительно заглядывая в глаза.

– Можно просто Серж, – сказал в ответ юноша.

– Отлично! Вы здесь – отлично! – Старик выглядел счастливым, его добрые глаза отражали уверенность в благополучном будущем. Не так уж он и стар, мысленно отметил Сергей, разглядывая выдающегося учёного. Высокий лоб без единой морщинки, чуть потускневшие, но всё ещё зоркие глаза, естественная улыбка, аккуратность в каждой детали. Юрковский чуть успокоился и повернулся к Ольге. – А Федя ещё не приехал? Вы не вместе?

– Он опаздывает, Андрей Георгиевич, – со странной интонацией ответила женщина.

– Не похоже на него. Необычно, весьма и весьма, – пробубнил Юрковский. Он закрыл глаза и коснулся пальцами виска, прислушиваясь к донесениям Сети. – Так. Так-так. Кажется, что-то случилось. Он в космопорту. Ну-ка.

Один из экранов включился, настроившись на какой-то бесплатный канал. Картинка транслировала изображение с одной из телекамер космопорта: в окружении толпы на небольшом возвышении стоял Ложкин и о чём-то жарко вещал, размахивая руками. Рядом притулился робот-погрузчик с двумя толстенными сумками на горбу.

– Выступает с торжественной речью, – прокомментировал Юрковский. – Похоже, что-то случилось в космосе. Боюсь, это надолго. – Он посмотрел на Ольгу с невысказанной просьбой во взгляде.

– Я привезу его, Андрей Георгиевич.

Ольга бросила ещё один быстрый взгляд на экран, развернулась и вышла из зала.

– Ну-с, дорогой друг, присаживайтесь! – повернулся Юрковский к Сергею. – Расскажите мне о себе!..

3. Под аплодисменты

Всё смешалось и перемешалось. Как в том бородатом анекдоте – и кружит, и кружит, и кружит…

– Кто-то из вас не верит мне? А я вам говорю: будет так! И обещаю, что приложу все усилия для этого! – Ложкин жестикулировал, приняв надменно-пафосную позу. – Ещё увидите, Земля будет очищена от инопланетной нечисти!..

Толпа вокруг шумела и ликовала, хотя учёный сам не понимал, что за чушь он несёт. Он имел право не слушать самого себя. Гораздо больше его донимала сама Земля. Огромное солнце, высокая гравитация и грязный, пыльный даже не смотря на все потуги очистительных заводов воздух. Стоило посадить лайнер в порту, как сразу же учёного окружило мельтешение рекламы. Реклама была повсюду: на стенах домов, на одежде прохожих, она летала в воздухе, маячила перед глазами, стелилась под ногами и оккупировала небо.

И радость спасения окончательно была загублена этой дикой толпой, что окружила Ложкина, едва он сошёл с трапа. На Марсе ничего подобного случиться не могло, там люди умели соблюдать вежливую дистанцию. А тут чуть рубашку не порвали на своём любимце!

Вернувшись мысленно к космическим событиям, Ложкин сделал вывод, что дарки вовсе не хотели уничтожать космолёт. Вернее, они доверились воле случая. Если бы всё получилось – ну, значит, хорошо. А не получилось, так и ладно! Лайты в космическом бою потеряли четыре корабля. Дарки – только три. Они разлетелись сразу, как только появился китайский флот. Из земных кораблей ни один не погиб, хотя все суда, стартовавшие с Марса, получили разной степени повреждения. Сейчас как раз было видно, как затягивается чёрная пробоина на теле лайнера – ремонтные системы работали чётко и без сбоев.

Всё на Земле казалось ненастоящим. Толстяки уплетали пирожки с синтетическим мясом и сидели в креслах из синтетического дерева. Половина населения использовала искусственные органы. Бездушные машины разрабатывали дизайны и рисовали картины. И даже биороботы дарков имели синтетическую ДНК! Правда, их генетические андройды хоть и копировали память носителя, но теряли эту самую память всего за неделю, за две. Один такой красавец как-то чуть было не перебил участников семьдесят второй международной конференции в Цюрихе лет восемь назад. Притом, что сам он не понимал, что делает, считая, что является человеком. Впрочем, эта технология дарков устарела, люди давно придумали множество мер безопасности против таких фокусов.

Пространная речь Ложкина внезапно прервалась, когда он увидел в толпе свою первую жену. Их брак не был долгим, но сказать, что этот роман оставил учёного равнодушным, определённо нельзя.

– Оля?..

– Спускайся, – хмуро потребовала Ольга. – Юрковский уже заждался.

«Подождёт!» – хотел ответить Ложкин… но вместо этого послушно слез с возвышения и поплёлся вслед за бывшей женой. Робот-носильщик ожил и двинулся следом. Люди вокруг расступались, удивлённые уходом оратора.

– Простите, друзья! Много работы! – отвечал Ложкин, пожимая кому-то руки и кивая незнакомым лицам. Его хлопали по плечам, что-то говорили дружелюбное и обнадёживающее, но учёный кивал не слушая.