Климат меняет историю

В этом месте начинается интересное. Собранные В.И. Корецким источники весьма подробно говорят о погодных условиях 1601 года, и упоминают весенний, майский заморозок 1602 года, но дальше совершенно молчат о погодных условиях лета и осени 1602 года и всего 1603 года. Даже Авраамий Палицын ограничился очень кратким указанием: «И сего ради во вторый год злeйши того бысть, такожде и в третие лeто». Но как именно «злейши того бысть», в своем сказании не поведал. Хотя, на фоне голода ничто не мешало описать столь же подробно, с датами, природно-климатические бедствия второго и третьего года голода, если таковые были в самом деле. Коль Бог так разгневался на погрязших в грехе православных, что мучил их голодом три года подряд, то привести живописания Божьих кар во втором и третьем году голода надо было ради пущей убедительности увещевания православных христиан покаяться и отпасть от греха.

Это молчание источников на мой взгляд весьма красноречиво и может говорить о том, что погодные условия летом и осенью 1602 года и весь 1603 год были вполне нормальными для земледелия. Только облегчения положения это не принесло. Если это так, то дальнейшее распространение голода имело другие причины, нежели плохие погодные условия и резкое похолодание климата.

Если погодные условия улучшаются и можно посеять, пусть бы даже в очень плохо вспаханную землю, либо даже вовсе без пахоты, то голод быстро прекращается, особенно если крестьянам дается зерно в ссуду на сев и чтобы дожить до нового урожая. Это давно опробованная практика ликвидации последствий крупных неурожаев и голодовок, применявшаяся несчетное число раз. Потому и делается вывод, что если бы погодные условия в 1602 и 1603 годах были плохими, то об этом говорилось бы достаточно подробно в источниках, а если они были нормальными и позволяли собрать новый урожай, то продолжение голода имело несельскохозяйственные причины.

Хлебная спекуляция

Немного в других обстоятельствах, этот голод 1601 года не вызвал бы никаких воспоминаний, не то что записей в сказаниях и воспоминаниях, как об удивительной каре Божьей. Дело в том, что хлеб в стране был, его было много, и даже, можно сказать, избыточно много.

В большинстве работ по истории Смутного времени этот факт совершенно обходится молчанием, но вот В.И. Корецкий нашел тому документальные и конкретные подтверждения. Например, много хлеба имели монастыри. Кирилло-Белозерский монастырь в 1601 году имел огромный запас в 22910 четвертей старого, то есть урожаев прошлых лет, хлеба.

Чтобы перевести старые меры хлеба, которые были объемные, в более привычные для нас весовые меры, примем следующий пересчет. Четверть была равна 209,6 литрам, а вес ржаного зерна в одном литре по ГОСТ Р-53049-2008 составлял не менее 700 граммов. Итого, четверть соответствовала 146,7 кг зерна.

Таким образом, хлебный запас Кирилло-Белозерского монастыря составлял 3360,8 тонн. Вместе с новым урожаем, собранным с монастырских полей, он составлял 38307 четвертей или 5619,6 тонн. На продовольствие 184 монахов и 391 слуги отводилось 6682 четверти (980,2 тонн), а на семена было отложено 2556 четвертей (374,9 тонн). Итого остаток – 31625 четвертей (4639,3 тонн)[47 - Корецкий В.И. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. М., "Наука", 1975, с. 196]. Этим запасом хлеба можно было кормить целую волость, около 10 тысяч человек в течение года.

И это был не единственный такой монастырь. Иосифо-Волоколамский монастырь, недалеко от Москвы, имел хлебный запас в 11677 четвертей или 1713 тонн. Поскольку все монастыри имели свои земли и вели собственное хозяйство, то они имели сотни и даже тысячи тонн зерна в своих амбарах, что было гораздо больше, чем они могли потребить в пищу или израсходовать на другие нужды.

Огромные запасы хлеба имели и другие крупные землевладельцы. Об это стало известно из духовной (завещания) крупного помещика и военачальника Замятни Андреевича Бестужева. Он в 1595-1586 году был воеводой воеводой сторожевого полка и новопостроенного города Санчурска, и имел обширные поместья в Арзамасском уезде и Мещере, а также вотчину (то есть наследственное владение) в Ярославском уезде. Он умер в 1601 году и отписал по завещанию часть своих земель Владимирскому Рождественскому монастырю. Поскольку тогда действовал запрет на земельные вклады в монастыри, то патриарх Иов выхлопотал у царя Бориса Годунова утверждение этой духовной.

По этой духовной помещика Бестужева, в голодный год у него было необмолоченного хлеба 315 сотниц ржи и 207 сотниц овса. Сотница – это мера урожая, состоящая из 100 снопов, которая примерно соответствовала 0,1 десятины. В пересчете на современные меры площади, это примерно соответствует 34,5 га ржи и 22,5 га овса. При среднем посеве 12 пудов на десятину и урожайности сам-1,5, в полях стояло примерно 621 пудов ржи и 405 пудов овса, что соответствует 9,9 тонн ржи и 6,4 тонн овса. Кроме этого, у него было обмолоченного хлеба 1487 четвертей ржи (218,1 тонн) и 42 четверти овса (6,1 тонн)[48 - Корецкий В.И. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. М., "Наука", 1975, с. 135]. Запас хлеба вполне приличный – около 240 тонн хлеба.

Если уж не слишком знатный воевода на окраинных землях имел такие запасы хлеба, то во владениях по-настоящему крупных землевладельцев хлеба было столько, что он стоял на полях и гнил в скирдах и в амбарах. Пастор Мартин Бер, пишет, к примеру, что во время голода царь Борис Годунов приказал осмотреть свои владения, и в них нашлись на полях огромные скирды необмолоченного хлеба, длиной более 1000 сажен, которые стояли более полувека и уже поросли деревьями[49 - Сказания современников о Дмитрии Самозванце. Т. 2. СПб. 1859, с. 35]. И это не единственное такое свидетельство.

Ничтожной части этих колоссальных запасов зерна, от которых ломились дворцовые, монастырские и помещичьи амбары, хватило бы для выдачи крестьянам такой семенной и продовольственной ссуды, чтобы голода в неурожайном 1601 году не возникло бы совершенно. Но этого и близко сделано не было, Вместо раздачи ссуд, наоборот, развернулась самая бесстыдная скупка хлеба и спекуляция им.

В 1601 году всех богачей и землевладельцев в Московском царстве охватила лихорадка наживы. Как только обозначились перспективы на большой неурожай, они бросились скупать хлеб у крестьян, причем к осени, когда масштабы климатического бедствия были налицо, эта скупка только усилилась. Царь только усилил эту скупку, выпустив 28 ноября 1601 года указ о восстановлении на год Юрьева дня, когда крестьяне могли переходить от одного помещика к другому. Обычно историки концентрировали свое внимание именно на этом аспекте, однако же, вместе с этим указом был обнародован и другой указ о сборе денежных налогов за 1601 год сполна, как и в 1600 году[50 - Корецкий В.И. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. М., "Наука", 1975, с. 156]. Причем сбор был объявлен срочный, не давая никому отсрочки. Сборщики налогов рыскали днем и ночью, но собрать установленные суммы не смогли. Крестьяне использовали любой повод, чтобы не платить. Например, вышедшие в другие поместья крестьяне отказывались платить за свои старые наделы. В ряде случаев крестьяне просто бежали неведомо куда, а иногда помещики объединялись с крестьянами и прогоняли сборщиков налогов.

Однако же, думается, что требование сбора денежных налогов все же вызвало усиление продажи хлеба крестьянами ради хотя бы частичной уплаты налогов, и сопротивление пошло лишь тогда, когда крестьянам, и без того лишившимся урожая, стало просто нечего продавать. Но скупка приобретала огромные масштабы. Так, Соловецкий монастырь в декабре 1601 года купил 2100 четвертей (308 тонн) хлеба[51 - Корецкий В.И. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. М., "Наука", 1975, с. 138]. Да, это был тот самый монастырь, в котором келарем был Авраамий Палицын. Он лично участвовал в скупке хлеба провернул очень выгодную спекуляцию. Если в декабре хлеб стоил 72,5 копейки за четверть, то уже летом 1602 года, когда голод стал сильным и смертным, монастырь продал его по 1 рублю 32 копейки за четверть. 82% прибыли! Монастырь с 2100 четвертей хлеба получил прибыль 131,1 рублей. Это весьма значительная сумма, поскольку лошадь с телегой стоила 5 рублей, месячное жалованье стрельца составляло рубль, а младшего офицера от 5 до 10 рублей.

Подобными хлебными спекуляциями занимались все, у кого была такая возможность, начиная от патриарха Иова и заканчивая богатыми крестьянами. Резкое вздорожание хлеба отмечалось единогласно всеми очевидцами. Цены поднялись к 1603 году в 80-120 раз. Для сравнения, это все равно, что если бы сейчас, в наши дни, булка хлеба, стоящая 25 рублей, поднялась бы в цене до 2-3 тысяч рублей. Бочка ржи в 1603 году, по свидетельству Матвея Шаума шла за 19 талеров (12,5 рублей), так что продовольствие на рынке могли купить только весьма состоятельные люди, а крестьянам, посадским людям и стрельцам оно было совершенно недоступно. Низы обрекались на голод.

Впрочем, и спекулянтам жилось несладко. Исаак Масса писал: «Многие богатые крестьяне, у которых были большие запасы хлеба, зарыли его в ямы и не осмеливались его продавать; другие же, продававшие и получавшие большие деньги, из страха что их или задушат или обкрадут, повесились от такой заботы в своих собственных домах»[52 - Исаак Масса. Краткое известие о Московии в начале XVII в. М. Государственное социально-экономическое издательство. 1936, с. 61]. Весьма красноречивое свидетельство.

Помогла ли царская помощь?

В работах по истории Смутного времени довольно часто упоминается, что царь Борис Годунов пытался голодающим помочь и даже приказал выдавать хлеб и муку из своих запасов, а также посылал деньги для милостыни в других городах. Однако, облегчения это не принесло.

Во-первых, в Москву стекались огромные массы людей, как совсем обездоленных, так и тех, кто рассчитывал получить царскую милостыню. Но в Москве жить им было не на что, и в городе началась массовая, повальная смертность. Вскоре и царская казна оскудела и царь приказал прекратить раздачу денег. Авраамий Палицын писал, что в Москве было погребено только царским иждивением около 120 тысяч человек, умерших от голода и болезней, не считая того, что в каждой из 400 московских церквей ежедневно погребались умершие.

Толпы нищих и голодных людей были столь велики, что по словам Исаака Массы совершенно прекратилась выдача какой-либо милостыни: «и никто не смел подать кому-нибудь на улице милостыню, ибо собиравшаяся толпа могла задавить того до смерти»[53 - Исаак Масса. Краткое известие о Московии в начале XVII в. М. Государственное социально-экономическое издательство. 1936, с. 59].

Во-вторых, выдача милостыни сопровождалась необычайными злоупотреблениями, дивными даже для привычных жителей Московского царства. Исаак Масса писал, что богачи приходили за милостыней под видом нищих, крали и разгоняли нуждающихся: «сверх того приказные, назначенные для раздачи милостыни, были воры, каковыми все они по большей части бывают в этой стране; и сверх того они посылали своих племянников, племянниц и других родственников в те дома, где раздавали милостыню, в разодранных платьях, словно они были нищи и наги, и раздавали им деньги, а также своим потаскухам, плутам и лизоблюдам, которые также приходили, как нищие, ничего не имеющие, а всех истинно бедствующих, страждущих и нищих давили в толпе или прогоняли дубинами и палками от дверей; и все эти бедные, калеки, слепые, которые не могли ни ходить, ни слышать, ни видеть, умирали, как скот, на улицах; если же кому-нибудь удавалось получить милостыню, то ее крали негодяи стражники, которые были приставлены смотреть за этим. И я сам видел богатых дьяков, приходивших за милостынею в нищенской одежде»[54 - Исаак Масса. Краткое известие о Московии в начале XVII в. М. Государственное социально-экономическое издательство. 1936, с. 61].

Хлебный спекулянт Авраамий Палицын тоже написал о том, какие злоупотребления царили при раздаче помощи: «Царь же Борис, хотя ползу сотворити питаемым от царьских его сокровищ, дабы на время оскудити нeких, инeх же бы препитати бeдных, и чрез заповeди святых отец и великих благочестивых царей и великих князей Греческиа законы содержащих и в церковных предании оскудив много во всей Росии, но таковаго ради времени не бы ему в грeх вменилося, аще бы впредь написал исправити таковаа. И се же паки неразсудно содeя, подаемую убо пшеницу от царьских житниц в приношение бескровныя жертвы всeх благих подателю, повелe вмeсто ея рож давати на приношение Богу. Но аще и не по повелeнию его, но на грeх велик житодавцы простершеся, худу бо зeло и гнилу рож даяху. Инeм же в селeх далече от царствующаго града повелeваху имати, но и то все по велицей мздe дающе и многу скорбь на пути приемлюще, и безо мзды царьских жалований никако же никому немощно восприати. Да кто о сем не почюдится? Не гордости ли се исполнено и небрежениа о Бозe? Сами убо мы вси не токмо пшеницу изъeдаем на трапезах наших, но много злата и сребра в чревеса нашя проходит от воздуха и от земли и от вод в брашнeх; дающему же пищу всякой плоти приносим гнилаа, яко же при Каинe бысть»[55 - Сказание Авраамия Палицына. Издание Императорской Археографической Комиссии. Санкт-Петербург, 1909]. То есть, по его словам, сам царь Борис Годунов повелел выдавать в качестве помощи не пшеницу, а рожь, то есть хлеб менее ценный и питательный, а уж его слуги выдавали рожь гнилую и плохую. В других городах же за выдачи царской помощи и вовсе брали взятки. «Как было при Каине», – подчеркивает соловецкий келарь.

Разумеется, что при таких нравах голод становился все более и более сильным, собирал все больше и больше жертв. Хотя, повторюсь, в Московском царстве были такие огромные запасы хлеба, что при его правильной раздаче без злоупотреблений хватило бы на питание всего населения страны в течение нескольких лет. Более того, в мае 1602 года в Нарву прибыли 19 голландских и немецких судов, груженых хлебом и другими товарами. Купцы, прослышав о голоде в Московском царстве, предложили царю купить зерна на 100 тысяч человек. Но Борис Годунов отказался от покупки хлеба, и распорядился купить только редких вин[56 - Корецкий В.И. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. М., "Наука", 1975, с. 145]. Зато летом того же 1602 года ожидалось посольство датского королевича Иоанна, за которого, по словам Палицына, царь Борис Годунов желал выдать свою дочь. Для встречи датского посольства в Ивангороде было приготовлено 3300 четвертей (484,1 тонн) хлеба, 200 коров и 300 овец[57 - Корецкий В.И. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. М., "Наука", 1975, с. 196].

Наконец, в-третьих, исследование В.И. Корецкого показало, что царь Борис Годунов все время голода продолжал выбивать из страны налоги и жестоко преследовать недовольных. Обычно говорится, что царь был неплохим государем, заботился об устройстве государства, и вел многочисленные стройки. Так, в Москве был построен водопровод с насосом, устроена плотина через реку Неглинную, начато строительство нового царского дворца, приказных палат и нового земского двора. Была также выстроена колокольня Ивана Великого в Кремле, для которой был отлит знаменитый Царь-колокол, так на колокольню не поднятый. Огромное внимание уделялось крепостному строительству. В Москве была построена новая крепостная стена в Белом городе с 27 башнями. В Смоленске по указу Бориса Годунова была построена огромная Смоленская крепость, сыгравшая потом несколько раз важную роль в обороне России. Крепость эту строили всей страной, царь распорядился из каждого города послать плотников и каменщиков, посулив за отказ ехать смертную казнь[58 - Скрынников Р.Г. Крушение царства. Историческое повествование. М., "Армада", 1995, с. 48]. При его слвати вообще было построено много городов и крепостей. Как-то укрепилось представление о том, что царь-то Борис Годунов был и неплохой, да вот не повезло ему с голодом.

Однако, исследование В.И. Корецкого показало, что царь проводил многочисленные карательные «правежи», по своей жестокости мало в чем уступавшие знаменитой опричнение Ивана Грозного. Просто известно о них гораздо меньше. Они начались еще до голода, и захватывали южные города, куда бежали крестьяне, желавшие присоединиться к казакам или перейти на более хлебородную черноземную пашню. В пограничных городах и волостях всегда бродило много вольного вооруженного люда, а голод этот исход на юг только подстегнул. Царские «правежи» были настолько жестокими, что после них города запустевали так, что приходилось переселять в них окрестных крестьян. Например, в 1604 году в Калугу, после «правежа», собирали крестьян с дворцовых и монастырских земель, и даже с дворянских поместий, чтобы снова заселить городской посад. Город был одновременно и крепостью, у посадских жителей была обязанность вставать на защиту в случае войны и осады, часто жители даже были расписаны по стенам и башням, то есть имели боевые посты. Но если город без жителей, то как крепость он бесполезен.