Мороги

Я уже говорил вам, что Оли был ужасный скряга, он экономил деньги на всем, чем мог: на себе, так как ходил всегда в старой потрепанной одежде, словно нищий, на слугах, обманывая их не только с деньгами, но и с едой, на своей жене, и детях, у него было двое здоровых недорослей.

Хотя денег у этого проходимца было, наверное, больше, чем у самого конунга. Один раз во время какого-то праздника он решил проявить великую милость и подарил Йорунн – так звали его жену, несколько монет, но, находясь в тяжелых мучениях и душевных переживаниях после этого «необдуманного» поступка, позже забрал их.

Все свои сбережения он прятал в весьма экзотическом месте. На скотном дворе под самой большой навозной кучей у него был специальный тайник и потому частенько толстяк бывал там, отдыхая, иногда по нескольку раз на дню. Под страхом смерти он запретил своим слугам, а также жене и детям подходить к скотному двору ближе, чем на сто шагов. Никто не мог понять такую странную любовь Оли к старой навозной куче.

Сейчас же, насмерть перепуганный, он, скрепя сердцем, вынужден был открывать свои закрома, чтобы ублажить гостей, и для него это было тяжелым испытанием.

Через несколько минут самые лучшие яства были на столе. Обсуждая насущные дела, усталые с дороги воины не замечали сгорбившегося и подобострастно смотрящего им в рот, провожающего взглядом каждый кусок мяса и подсчитывающего про себя, кто сколько съест, толстого человечка.

– Чего притаился, как крыса, и молчишь? – наконец обратил на него внимание Магнус Грозный. – В этот раз ты постарался, угощаешь меня неплохо, даже Хольду,* проходимец припас, видно, некоторые из моих уроков, преподнесенные тебе ранее, ты усвоил хорошо, однако, видно не все. Мы были по важным делам, в соседних с Нерландом гартах, но к тебе заехали не для того чтобы попить, поесть, – откусив здоровый кусок от куриной ляжки, продолжал Магнус. Его благодушие, которое казалось Оли вот- вот наступит, моментально исчезло.

– Уж очень много жалоб поступает на тебя, жирный увалень, клянусь Тором, плачет по тебе его молот, была бы моя воля, не дожидаясь тинга, я сам сделал бы тебе кровавого орла, хотя какой из тебя орел, сделал бы из тебя кровавую свинью. Злым хохотом ответили дружинники Магнуса на остроту своего ярла.

– Была бы моя воля – прокрутились в голове у Оли спасительные слова, – значит сейчас его убивать не будут, фу… уже легче. Что же им известно про меня? Кто посмел донести? Наверное, этот ничтожный скальд, которого я держал несколько суток в яме за его хулительные висы. Ума не приложу, как же он сумел освободиться и убежать. Нет, тут целый заговор против меня, кто- то замешан еще, ведь как – то он улизнул?!

Ох, как я вовремя продал новых рабов в Харесгард. Что же могло быть, если бы они увидели клетки с ними? Тут сердце у толстяка лихорадочно забилось, а голова снова на мгновение перестала что-либо соображать, так как Оли вспомнил о своей пленнице, находящейся в погребе.

…Ты постоянно нехорошо отзываешься о нашем конунге.

– Ты укрываешь свои доходы, и обращаешься со своими наемными работниками, как со скотом, не платишь им положенного, жестоко наказываешь их. Я слышал даже о случаях их казни, немудрено, что они бегут от тебя. У тебя постоянно околачиваются всякие бездельники, бандиты с большой дороги, ты находишься в дружбе с негодяями из Вестгейра, наконец, ходят слухи, что ты торгуешь рабами! – гремел властный голос Магнуса, разрывая ушные перепонки съежившегося Оли.

– У меня пока нет прямых доказательств твоих делишек, иначе ты бы уже давно болтался на лошади Сигара*, но туда, толстый болван, никогда не поздно попасть. А теперь слушай внимательно: наш правитель очень терпеливый, но он не позволит, чтобы в его гартах жили по разбойничьим законам Вестгейра. Здесь на пару дней чтобы проверить, чем ты занимаешься, останутся мои воины. Завтра, когда раскроется небесный шатер и из него выйдет светило, ты покажешь им все свои владения и самые темные крысиные их углы. Смотри без шуток, если что задумаешь нечистое, берегись, – грозно предупредил Оли Магнус, встав из-за стола и направившись к выходу. За ним сразу же поднялись Браги и Аскель.

Скряга скорчил плаксивое лицо и произнес жалобным тоном:

– Обидно и горько, что такой великий воин верит словам нечестных завистливых людей и не хочет слушать мои! – он побежал, семеня ногами, впереди воинов, провожая их.

– Я не знаю, что будут искать ваши люди, но весьма рад, что они остаются у меня. Пусть хоть немного отдохнут от тягот службы и нам будет поспокойнее, живем- то в гиблых краях, – изо всех сил лебезил он.

– Замолчи! – рявкнул на него Магнус и внезапно остановился, к чему- то прислушиваясь.

– Тихо! Вы слышали? —спросил он у своих ратников.

– Кажется, волк воет и совсем близко, вот почему наши лошади так беспокойно себя вели, когда мы подъезжали к этой одали, – вполголоса ответил рыжий здоровяк Аскель.

– Надоел проклятый своим воем, всю живность мою передавил, никак мои ребята выследить его не могут, – горько посетовал Оли и тяжело вздохнув преданно, как собака уставился своими маленькими заплывшими глазенками в Магнуса Грозного.

– Может быть, ваши славные воины, которые будут здесь, его наконец- то изловят, – хитрец изобразил на лице надежду.

– Волк не лиса, охотится он стаей и просто так не придет к человеку, тут что-то неладное, – покачал косматой головой Браги и добавил:

– Либо он старый и уже не в состоянии сам добывать еду и поэтому нужда его заставила так приблизиться к людям, либо… Моя покойная матушка не раз говорила, раз пришел волк в селение в полночь, он пришел за кем-то.

– Волк воет на улице, а кто же ему тогда отвечает здесь? – удивленно спросил Аскель, насторожившись.

– Это ветер, наверное, или простите, мой господин, у меня в животе бурчит, – позеленел Оли от страха, зажимая рукой живот.– Что-то съел плохое, вот он и разволновался.

– Верно, будто кто-то стонет, а я грешным делом подумал, что мне показалось, – поддакнул Браги и недоуменно посмотрел на своего ярла.

– Слышите, мой господин, слышите, снова как будто кто-то отвечает и скребет где- то совсем рядом, – припал к полу Аскель. – Да это же прям под нами! – в изумлении воскликнул он и резко вскочил на ноги.

– В животе говоришь, лысый плут, а ну рассказывай быстро, кто у тебя находится в погребе?

– Не знаю, клянусь Одином, не знаю! – задрожал, как осиновый лист, Оли.

– Ту Фейгум муни флейпрар* – презрительно бросил в его сторону Магнус.

– Живей показывай, где у тебя погреб и неси огонь, -уже не глядя на него, сквозь зубы приказал могучий воин.

– Там сыро и неприятные запахи могут сильно испортить вам самочувствие, – уже не говорил, а скорее блеял, как овца, толстяк.

– Ты еще здесь? – Магнус был неумолим.

Зная, что его препирательства нисколько не помогут, а лишь ухудшат его положение, Оли, втянув голову в плечи и в ожидании скорой расплаты за свои грехи, поплелся показывать дружинникам погреб. Разбирая завалы, под которыми находилась тайная дверь, ведущая вниз, он с невыносимой тоской думал о том, что будет дальше.

«Это же надо было так глупо попасться и потерять столько уже почти заработанных монет. А теперь я все потеряю и, возможно, свою жизнь…»

– Здесь у меня хранятся различные соленья, мед, вина и пиво, – попытался он придать своему плаксивому голосу некую бодрость.

– Посвети сюда, – указал на темный угол толстяку Аскель.

– Ба! Да вы только гляньте, кто тут!

Яркий свет от факела осветил испуганную притаившуюся в углу пленницу Оли. – Хороша же выпивка у тебя здесь хранится! – сурово молвил Магнус.

– Что делает это бедное, запуганное существо у тебя? Если будешь лгать, клянусь Тором, я выпотрошу тебя прямо здесь, – немедленно потребовал ответа ярл Магнус

– Сиротка, – шмыгнув носом, глядя себе под ноги, ответил не нашедший ничего лучшего сказать рабовладелец, – ее бедную, умирающую, нашли мои люди в лесу, я ее выходил, вылечил. Мой господин, я горд тем, что сделал. Ведь нужно проявлять милосердие ко всем живым тварям, живущим на этой земле.

Большей ерунды в жизни, как эта, Оли не говорил ещё никогда.

– Зашить бы тебе рот вартари* за твою ложь. Зачем же ты ее благодетель держал в темном подвале и почему сразу ничего о ней не сказал нам, а лгал? -продолжал разбираться Магнус, который, приблизившись к Армиде, внимательно рассматривал ее. Щурясь от яркого света, девушка, испугавшись, ещё больше забилась в угол и закрыла лицо руками.

Плут Оли мгновенно оценил обстановку и, не моргнув глазом, продолжал дрожащим голоском плести несусветную чушь:

– Дело в том, что она не любит дневного света, там наверху это милое существо боялось всех и вся, и ей, не дай бог, могли причинить вред, вот почему этой лесной женщине я отвел это теплое, уютное место. Мой господин спрашивает, почему я не рассказал об этом вам? Поверьте, я не думал, что у таких важных обремененных заботами о государстве мужей возникнет интерес к дикарке.

– Ты брешешь все от первого до последнего слова. Это существо, по всей видимости, ты держал в заточении, но для нее твой плен кончился, она поедет с нами, а вот твои приключения, похоже, только начинаются, пора тебе держать ответ перед государем – при свете факела облик Магнуса, произносившего эти слова, был страшен.

– А она довольно симпатична по сравнению с ее родственниками, мне их много довелось повидать, – вскользь заметил дружинник по имени Браги

– Браги, ты и ещё несколько воинов останетесь здесь, проверите, чем ещё промышлял этот презренный бирюк. Ты слышишь меня, – обратился он к своему дружиннику?

– Да, господин! – с готовностью откликнулся тот.

– Хорошо поищите в его владениях, быть может, таких сироток у него найдется ещё немало.

– Эй, не горюй, – издевательски потряс Аскель, словно мешок с песком, одуревшего и еле стоявшего на ватных ногах толстяка Оли, – скоро по тебе будет радоваться сам его величество топор.