«Мой друг – инопланетянин!»

Я был уже в машине. Прикрыл дверь. Вставил ключ в зажигание. Руки предательски дрожали.

– Она не любит, когда чужие тут стоят, – Димон как бы не замечал веселья, царившего в машине.

– Так мы твою госпожу сами полюбим, терпила бес…..

Дальше я уже не слышал – мотор завелся с первого оборота и я спокойно и уверенно стал выезжать из ворот. Приоткрыл окно и услышал – «Эй, да это ж машина того козла…»

Дожидаться окончания фразы я не стал, вжал педаль газа в пол и БМВ рванулся вперед, пронзительно взвизгнув покрышками об асфальт. Прямо, налево во двор. Неповоротливый «Додж» грузно разгонялся, следуя за мной. Я заехал во второй двор и оказался перед полузакрытыми воротами. Одна половинка этих ворот давно и безнадежно застряла в асфальте. Сзади послышался приближающийся рокот внедорожника. Стараясь ни о чем не думать, я аккуратно втиснулся в ворота, все же задев одним зеркалом о створку. Поворачивая из арки направо, услышал скрип тормозов, и звон разбивающегося стекла – «Додж» на всей скорости влетел в подворотню, не подозревая о торчащих ему навстречу воротах. Пролезть в них такая большая машина не могла ни при каких обстоятельствах.

Вырулил в следующий двор, затем в подворотню и на улицу. Я понимал, что бандиты не бросят преследования, чтобы обсудить предстоящий ремонт, но у меня теперь был приличный отрыв. И, действительно, проезжая Тверскую, я увидел вываливающийся из-за угла покореженный Додж. Они тоже заметили меня и ускорили движение. Теперь мы двигались по правительственной трассе, машин было мало, и я нажал на газ. X5, едва слышно рыкнув, послушно вдавил меня в сиденье. «Додж» отставал – внедорожники хороши в гонках по болотам, на асфальте же они выглядят величественно, но несколько неуместно. Я резко свернул – для меня это не проблема, а поворот на тяжелой машине куда как более нелегкая работа. Снова прямой участок, «Додж» отставал уже прилично. Гаишник, вышедший из будки, чтобы остановить меня, не успел дойти до обочины и радостно замахал жезлом перед подоспевшим джипом. Тот промчался мимо, как слон на водопой. Гаишник схватился за рацию, мстительно глядя ему вслед. «Эх, номер-то точно поддельный», – подумал я. Дистанция становилась приличной, и я рванул в сторону улицы Чайковского. Свернул на нее – джип еще не появился в зоне видимости. Доехал до дома, где у меня снимали помещение, уверенно свернул в ворота и встал на свободное парковочное место. Кира быстро закрыл ворота, повесил на них замок и исчез в дверях офиса. В проезд к воротам немедленно встал мерседес, из которого вышел Александр и, небрежно пискнув сигнализацией, так же зашел в офис. Все это заняло не более тридцати секунд.

Через некоторое время мимо офиса пронесся покореженный «Додж», из окон которого пристально пялились по сторонам четверо бандитов. Вид у них был неуверенный. Сзади доносился вой приближающейся милицейской сирены.

***

Петр не успел прочитать и трети книги, как в коридоре послышалась ругань и возня. Дверь распахнулась. В проеме стоял взбешенный Валет. Он был вне себя.

– Ты что же, падла? Сперва из зоны его сюда? А потом дружки твои его головой вниз, во двор-колодец?! На зоне достать не могли – так здесь?! Ты на кого работаешь, козел?

– Седой с крыши сам свалился, – как о чем-то само собой разумеющемся сказал Паленый. – А ты не парься, Валет, с кем не случается. И на меня не думай. Мне твой Седой, правда, по барабану. Упал он. Поскользнулся. Балка у крыши подломилась, он и упал. Никакой мистики, сплошной реализм, – как бы уговаривая, продолжал он. Его речь странным образом изменилась: ни слова на фене, даже манера держаться, казалось, была другой.

– Ты че? – Валет подозрительно оглядел комнату. Его взгляд зацепился за книгу. – Ах, б…! Я же говорю – Иуда! – Подельнички твои постарались? Только мне Седой перед смертью глаза-то открыл. Все про тебя как на духу сказал. Ты его за это и пришил? А он чувствовал! А раз он правду про себя чуял, значит, и остальное не порожняк и ты, Иуда, – ссученый потрох!

– Надоело мне, Валет. – Неожиданно спокойно для накалявшейся обстановки сказал Паленый. – Пойду я. Дела у меня. А вам – приятного вечера, счастливо оставаться. – Он спокойно обогнул Валета, открыл дверь, и тут на его голову обрушился сокрушительный удар непочатой бутылкой «Столичной». Бутылка от удара разбилась на сотню сверкающих осколков, серебряным дождем осыпающихся на грязный пол. В сознании Паленого на секунду возник такой же замечательный сверкающий фейерверк и, с проломленной головой, он тяжело упал на сваленную у дверей кучу окурков.

Валет достал из пиджака тяжелый Макаров, взвел курок и сделал два контрольных выстрела Паленому в голову. На звук выстрела из некоторых комнат повыглядывали братки, однако быстро усекли что к чему и испуганно попрятались в свои норы.

– Это тебе за Седого, – тяжело сказал Валет и с брезгливой гримасой на лице скомандовал: – в мешок и на дно, прямо сейчас. Колода, Рязань – к исполнению.

Двое дюжих братков упихали тело Паленого в принесенный кем-то мешок и потащили в машину. Свалив тело в багажник, они поехали на пирсы в городской черте, привязали к мешку камень и сбросили его в воду. Отъехав на безопасное расстояние от места событий, долго возились вокруг машины, оттирая багажник от натекшей туда крови.

***

Я переночевал в офисе моих приятелей на диване в приемной. Объяснил просто – дескать, бандюганы какие-то хотели меня из тачки выкинуть – еле ушел. Теперь у дома дежурят. На предложение настучать на братков ментам осторожно отказался, сославшись на то, что информация уже передана «не в милицию». Так что ментов сюда впутывать нельзя, надо просто переждать. На мою просьбу переночевать ответили «да хоть месяц, еще как сторожу заплатим». Ну и ладушки. Купив в соседней аптеке крем и лезвия, побрился. Начали приходить работники офиса. Чтобы не светиться, ушел думать в машину. Ездить на ней было нежелательно, однако сидеть удобно – стекла тонированные, электричество, телефон, компьютер, кондиционер. Бензина, слава богу, полный бак.

Гулять по городу мне сейчас не рекомендовалось. Особенно светиться рядом с нынешним жильем Петра на Ваське. С другой стороны – единственным событием, способным переломить ситуацию, была бы наша с ним встреча. И желательно, чтобы он был уже новый. То есть, что-то новое прочитавший. Сон свой я хорошо запомнил, и очень на него надеялся. Но я совершенно не был уверен, что Петр мою книгу получил.

В общем, так. Сам я могу не много. Знакомых и друзей в это дело втягивать нельзя. Могут просчитать и я их банально подставлю. Что же делать?

Через некоторое время план был готов. Я посмотрел на часы. Было четырнадцать ноль-ноль. «Успеваю!» – подумал я, вышел из машины, и, озираясь по сторонам, направился к метро.

***

Вышел на «Ломоносовской». У меня было еще полчаса, хотя точность в данном случае особой роли не играла. Съел шаверму, побродил по рынку. Интересно. В последний раз я был здесь два года назад, когда мы запускали новый проект – клуб для уличных детей. Клуб уже был, а детей еще не было. Он только что открылся, и про него просто никто не знал. Но уже были немецкие телевизионщики, которые хотели обязательно снять сюжет. Как обычно – сейчас или никогда. Пришлось набирать беспризорников по всем станциям метро – обещать презентацию, жрачку, короля Иорданского и прочие интересности. В день съемок клуб кишел детьми. Я журналистам честно все объяснил, но они ответили, что им по барабону – картинка в кайф.

За два года многое в городе изменилось. Но метро «Ломоносовская» осталось прежним. Те же, свежевыкрашенные по пятому разу той же краской, что и пять лет назад, ларьки с подтеками на стеклах. Странный базар, вечно негниющие помидоры, кучки бомжей с тыльной стороны метро, просто слоняющиеся личности неопределенной наружности и рода занятий, группки молодежи, уже выпившей и выпивающей еще, шаверма, еще шаверма, цветочный киоск, еще один, еще….

Большую половину моего детства я жил недалеко от этой станции метро, и она была для меня единственным местом, через которое я попадал под землю. Чем-то важным и отчасти мистическим. Через эту точку я мог попасть в другие миры – Невский, Чернышевская, Василеостровская. Можно было попасть на вокзал, а через вокзал – в пригород или вообще уехать в другой город, или в другую страну. Можно было попасть в мир, где было море и все время светило солнце. Там был песок на берегу и соленая вобла. Поезд ехал туда очень долго, несколько дней, и, это было отдельное, очень интересное приключение. Но, так как на вокзал я добирался на метро, то автоматически казалось, что начало путешествий в эти другие миры должно обязательно проходить через пункт под названием метро «Ломоносовская».

Беспризорники не отличаются точностью. И никогда нельзя быть уверенным, что они вообще придут. Их всегда нужно искать. Лавировать между ларьками, присматриваясь к очередям, особенно к ее началу – у окошка часто можно заметить маленькую грязную фигурку, бубнящую что-то вроде «дяденька купите хлеба, я с утра не ел, очень кушать хочется». Часто это говорится в надежде, что дадут мелочь из сдачи. Но если хлеба купят – тоже нормально – есть им обычно действительно хочется.

Нелишне обойти пару раз вокруг метро – в темных углах, где-нибудь на ящиках, за ларьками они могут подолгу сидеть и перетирать какое-нибудь пустяковое событие, случившееся неизвестно с кем и неизвестно когда. Но то, что это было – верняк!

Я увидел двоих пацанов, воровато петляющих между ларьками и оглядывающихся по сторонам. Узнал почти сразу – это они дрались тогда на черной лестнице. Теперь ничего не напоминало об их прошлых распрях, выглядели они абсолютными друзьями, чего, впрочем, и следовало ожидать.

– Эй, пацаны, здорово! – я бодро подрулил к ним. Они взглянули на меня с некоторой опаской, как бы с трудом припоминая, где мы встречались. Затем, видимо, решив, что поговорить, по крайней мере, можно, а там видно будет, может, что и обломится, нехотя подошли ближе.

– А где остальные – слились уже что ли? Или спят еще?

– Машка с Олькой спят. Клея надышались. А Крендель с Серегой в Апрашку поехали, шустрить. Щас подтянутся. А что за дело-то, с иностранцами, реальное? Чего дадут-то? – Спросил старший, с рыжими волосами и живым острым взглядом. Взгляд периодически задерживался на моем правом кармане куртки, в котором легко угадывался радиотелефон. Я переложил телефон из наружного кармана во внутренний. Парень слегка насупился.

– А доллары даадуут? – Протяжно ерничая, загундосил младший. – «Вот с ним напарюсь, придурковатый, все время гасить придется», – отметил я машинально.

– Так, пошли девок будить, без них никак, – в моих интересах было собрать как можно больше народа. – Есть хотите? – безо всякого перехода спросил я.

– А кто ж не хочет, курицу гриль, вон там продается, – замельтешил младший.

– Не, лучше шаверму. Двойную.

– Нет, курицу!

– Я тебе щас такую курицу, блин! – И, повернувшись ко мне: – шаверма вон там продается, и кваса.

– А мне пепси.

– Я тебе щас пепси, блин!

– Так, тихо, – я почувствовал, что процесс пошел. – Всех соберем, тогда и купим – кто что хочет, потом дело обсудим. Спокуха. Куда, говорите, идти будить-то?

– Да вон, в тот парадняк, – старший махнул вглубь дворов, – пошли, покажу.

– Тебя как зовут-то? – спросил я уже на ходу старшего.

– Колян, – ответил тот.

– Коля-Коля-Николай… – нараспев загундосил младший, но, получив привычно-увесистую затрещину, сразу стал задумчивым.

– Все, ждите тут, я сейчас, – сказал Колян и проворно полез в подвальное окно громадного сталинского дома.

Через полчаса вся компания собралась: девчонок разбудили, двое вернулись из центра. Еще двое приблудились по ходу. Видимо промышляли на этой же станции, но были сами по себе – держались немного в стороне, готовые слиться в любой момент.

Каждому было куплено то, что хотелось. Конечно, пришлось усреднять, в чем неоценимую роль сыграл Колян – он был явным лидером. Иначе мы бесконечно рыскали бы по ларькам, выискивая для каждого то, что он когда-то видел и хотел, но теперь тут этого нет, может, в другом…

Я начал речь, не дожидаясь, пока все доедят до конца, так было надежнее.

– Короче ребята, тема такая: то, что я говорил про журналистов, в силе, но это будет не скоро. Через неделю-две. А сейчас тема другая.

– Ну, динамо, блин, я же говорила! – с набитым ртом запаниковала одна из девчонок.