Ложный вакуум

– Я, верно, перегрелся, – протяжно начал говорить Андрей, переводя взгляд с Ады на Франца, – но вы похоже о чем-то живо беседовали до нашего появления? Сами что-то нарыли?

Ада, облизнув губы, повернулась вновь к карте.

– Достопочтенный генерал Умаали щепетильно относится к различного рода документации, – начала она, кивая на изображение человека в военной форме, – как и предполагали, он у себя дома в секретном сейфе держит всю черную документацию. И чего там только нет! Если президента можно объявить в чистой паранойе, то генерал скорее причина всяких подозрений, но он умудрился отвести от себя любое недоверие. Бережно хранил в сейфе записи о поставках оружия, техники, денег от западных «друзей». Они кормят его, чтобы тот совершил здесь переворот, однако, сам не доверяет похоже никому. На то и припас записи – в качестве страховки. Поставки были длительные, но шли в основном повстанцам. Это понятно, ведь им давали только то, что считали необходимым, чтобы они не смогли одержать победу. Им нужно было только навести шуму. Теперь понятно, как они смогли начать войну при здании, где должно было пройти столь ответственное заседание. Им позволили. Вы понимаете, что это значит? – она разжигалась буквально на глазах, а последние слова даже коснулись жаром Андрея. Однако ответил Франц намеренно с язвительными нотками в голосе, но все же стараясь кого-то упрекнуть, вероятно, самого Умаали:

– То, что один человек повинен в смерти тысяч других людей?

Выражение лица Ады на мгновение застыло. Мгновением позже она убеждающим взглядом смотрела на Франца.

– Умаали, – стажер указал на изображение на карте, – он массовый убийца.

Андрей внимательно присмотрелся к нему. Полуулыбка того граничила с чем-то неприятным. Кажется, Франц скажет сейчас то, что может помешать стать ему оператором. Андрей занервничал. Он должен был воспитать достойного преемника, но, если Франц будет поддаваться чувствам, то создаст неблагоприятную ситуацию для исторического древа. Вмешательство в ход истории строго запрещено. Все это знают, но не все понимают.

– Так что это значит? – Андрей решил вклиниться.

Ада словно очнулась от летаргического сна, с вновь пришедшим к ней воодушевлением продолжив:

– Мы стоим у истоков создания Альянса! – верно, она и без публики вынесла бы это столь торжественно. – Умаали, несмотря на то, что он станет во главе временного правительства, что у него есть записи тайных сделок, все равно будет пешкой в чужих руках. В стране нагрянет тоталитарный режим с целью подавить бунт. У них получится. Да вот только страна обнищает, и единственное что ей останется – впустить соседей до своих природных богатств, после чего из страны будут выкачивать ресурсы с неизгладимой жадностью. Неизвестно, что должен был делать Умаали со своими тайными записями, но известно, что он стремился к переговорам. Вероятно, он мог бы ими и воспользоваться, однако, нам известно, что его убьют члены временного правительства. Власть он, как видите, не удержит. Временное правительство сговорится с Протоальянсом, – она намеренно подчеркнула последнее слово, – которое возымеет здесь еще большую власть, нежели при Умаали. Со временем о войне забудут, экономика должна воспрянуть духом, даже наука будет стремительно развиваться. Пустыня должна будет расти и рано или поздно занять подавляющую часть территории страны. И вот тут-то начинается самое интересное! Развивающаяся здесь наука бросит все свои силы на борьбу с пустыней. Хоть с ней будут бороться во многих уголках планеты, но именно здесь возникнут новые усовершенствованные технологии экозаводов. Теория о важности для нашей цивилизации этих усовершенствований может подтвердиться здесь.

– Это настолько серьезно? – задался Андрей.

– О да! Угроза опустынивания, как известно, из-за своей масштабности заставит разрастись Протоальянс еще больше, а главным козырем для этого будет местная технология экозаводов. Что уж говорить про колонизацию планет в будущем Протоальянса! Космическая программа еще больше сотрет границы между государствами. А для терраформирования потребуется та же технология экозаводов. Это замкнутый круг. Однако, для дальнейших выводов необходимы дополнительные исследования.

– То есть освоение космоса, вызванное необходимостью новой территории ввиду перенаселения, было вызвано благодаря тому, что творится сейчас здесь? – с некоторой затаенностью, возмущением произнес Франц.

Франц явно не хотел мириться со своими мыслями. Видно, это и было предметом дискуссии его и Ады до того, как пришли Андрей и Анатоль.

– История – это спираль, – Ада сказала это, словно доказывала математическую аксиому непонимающему школьнику, но впившемуся зубами в ее следствие, нежели в ее природу.

Франц расплылся в своей протестующей улыбке и настойчиво, активно жестикулируя, принялся сражаться с мельницами:

– Я знаю, что история полна казусов и бессмысленных повторений, что ей необходим любой опыт, чтобы разобраться в том, что плохо, что хорошо. Из всякого времени можно вычленить что-то, что можно в дальнейшем использовать во благо всего человечества. Но я не понимаю, как можно вот так вот просто выносить и терпеть таких подонков, как этот Умаали, как весь этот Протоальянс. Все они небось хотели войти в историю. Того же Умаали совсем недавно называли героем и мучеником, а что в результате? Раскрыли сегодня его истинную сущность, в которой он просто хотел власти, ему плевать на людей.

– Герой или злодей, нам ли решать? – Ада нервно оскалилась, готовая впиться в глотку. – Да, его и вправду считали мучеником, но скоро всем будет известно, что его рыльце в пушку. Сегодня его зовут так, а завтра иначе. Ты и сам ведь сказал, что из любого времени можно подчерпнуть что-то хорошее. Кем бы ни был Умаали, он послужил истории, и не имеет значения как.

– История – это слово, которым всего лишь обозначают науку, которой занимаются люди, – казалось, Франц и не намеревается отступать. Выражение его лица стало озабоченным, а движения рук словно уколы. – Это несправедливо.

– Если бы история была разумна, знала бы она о том, к чему все это приведет, а если б знала, позволила бы свершиться? – молчание внезапно нарушил Анатоль. Его появление было сродни облачившемуся в плоть доселе незримому приведению. Поэтому изначально его слова приковали к себе лишь невольное внимание остальных, чуть позже их содержание стало проникать глубже в их умы.

– Имеешь в виду, будь она похожа на человека? – Франц нахмурил брови в попытке осмыслить слова Анатоля.

– Ну да, – Анатоль сказал так, будто говорил что-то крайне очевидное. – Умаали же не знал, к чему приведут его поступки, имей он даже какие не какие, но планы. Не будь него, кто-нибудь другой бы это сделал. Только вот, когда? Вышло бы из чужих рук возможность создания новой технологии экозаводов? Он оказался в нужном месте в нужное время. И история, и люди слепы. Но друг без друга не будет того, ни другого.

– Звучит больше как оправдание. Человек слеп, история тоже, следовательно, пусть творят, что им вздумается, – подытожил Франц.

Анатоль верно подметил, что подобные Умаали необходимы для истории, подумал Андрей, ведь именно за это и цепляется душой Франц. Как история может нуждаться в них? Не нуждается, они просто сосуществуют, идут по спирали.

– История – это всего лишь следствие действий и поступков конкретных людей. Вот мы и конкретизируем, кто, что и когда, – Анатоль сказал это без каких-либо эмоций, отстраненно, словно давая Францу очередную строчку для подписи.

Франц покосился на окно. «Видимо, он вправду потерялся во времени» – подумал Андрей. Он столкнулся с властью помочь людям, оказавшимся в беде. Это его пьянит. Поэтому Андрею необходимо было встряхнуть того, чтобы предупредить беду.

– А ты, Франц, ты сейчас где находишься? – начал он ровным тоном. – Какому времени ты принадлежишь?

– Это всего лишь… э…

– Воспоминание. Всего лишь воспоминание. Ты хочешь изменить воспоминание? Куда же денется твое настоящее, которое и существует благодаря этому воспоминанию? Изменив воспоминание, останется ли твое настоящее, благодаря которому ты вспоминаешь? Сможешь ли ты тогда вспоминать? – стандартный ход для борьбы с временной дезориентации оператора, как у Франца. Если не поможет, то придется применить и более сложные трюки. Франц застрял в разных временах, не разделяя своего и прошлого. Он должен осознать масштабы деятельности оператора, увидеть, что тот смотрит из ограниченной плоскости, коей сам не принадлежит.

Выражение лица Франца замерло на мгновение, после чего его губы зашевелились, в глазах загорелся огонь, сдерживая какое-то внутреннее давление. Он поплелся к столу.

– Еще не известно, – парировал он, – может, между ними и нет никакой причинно-следственной связи, может, ничего и изменить нельзя.

– Тогда и волноваться не о чем. И все же где ты?

– Я живу… Мы ведь все теперь живем в воспоминании, которое гораздо старше этого, – Франц ткнул пальцем и уперся им в твердую поверхность стола, – а в настоящее вернуться не можем.

Ну вот, Франц задел проблему Исхода.

– Тем более. Мы живем в воспоминании.

– Но не в сейчас.

– Вспоминаем из настоящего, чтобы понять само настоящее, – Андрей уже начинал ощущать, что Франц сдает позиции, поэтому решил закончить дискуссию возвращением Францу его же слов: – и это не дает уже нам делать все, что вздумается.

Франц уже упирался ладонями в стол, а его глуповатая улыбка была теперь тенью отчаяния, которое он доселе скрывал.

– А вы сами верите, что можете когда-нибудь вернуться домой? – сказал стажер с видом человека, поднимающегося на эшафот, но с искусственной смелостью, тогда как внутри он также пал духом перед бессмысленностью происходящего вокруг.

Андрей уставился на того, на секунду спросив себя, без слов, просто посмотрев глубже обычного. Где-то что-то било ладонями по водной глади, которые просто стерлись, вновь и вновь создавая обычный плеск. Андрей только и сказал в ответ:

– Нет.

Андрей ударился всем телом о поверхность воды. Он не юлил с Францем, ему действительно не видно горизонта. Темнота, Исход, Восхождение… Может вселенная так агонизирует в преддверии своей гибели. Что если они не решат проблему Темноты, даже дойдя до своего родного времени, которое уже не будет, однако, родным? Андрея уже не будет к этому времени, но эта мысль его пугала.

Франц выпрямился, прошел обратно к окну. Смотря в окно, он ничего не видел, потому что тяжелые мысли завладели им. Наконец он обернулся и спросил, обращаясь на этот раз ко всем присутствующим:

– Кто-нибудь вообще верит здесь?

Ада, до этого момента с любопытством наблюдавшая за диалогом Андрея с Францем, дернула головой, волосы всколыхнулись.

– Я просто делаю свою работу, – с воодушевлением сказала она.

Франц вопросительно уставился на Анатоля. Тот безразличным тоном произнес лишь:

– Я уже смирился с этим.

– Так тебя это волнует? – поинтересовался Андрей.

– Да, – вяло ответил Франц, но затем энергично, будто оправдываясь, добавил: – Да, да, да. Я понял, что это лишь воспоминание, и оно не должно быть следствием настоящего.