Штурм бездны: Океан. Цикл «Охотник»

– Я так понимаю, что встреча с Хаем у нас теперь тут. – Чернуха не удержалась и прыснула смехом. – Представляю его лицо. И какого калибра фитиль он нам вставит обоим в задницы.

– Ну… Разве были другие варианты? Ты могла прорваться на одних маневрах под прикрытием лишь ультразвуковой пушки?

– Нет.

– Ну, и нечего тогда надо мной ржать. Это нам еще повезло, что бухта тут оказалась. Так бы точно пришлось нарушать приказ, и неизвестно, за какой из вариантов проступка нам вставили бы более толстые фитили.

– Пожалуй. Приказ-то мы не нарушили. Возможно, Хай как раз хотел проверить, ослушаемся мы его в критической ситуации, или нет. Пусть летит теперь и думает, как нас отсюда вызволять. Пусть грузит на гравилет ракетно-бомбовые установки, расставляет их на берегу, расчищает акваторию…

– Ну, таскать и расставлять установки будет точно не он, а мы, – пробурчал я. – Надо подумать. На самом деле, было бы прикольно самим выбраться.

– Ага, и Хай, вместо фитиля, даст нам по ордену.

– Дело не в орденах. Ты же понимаешь, что нам придется сражаться с тварями в океане, где не нырнешь в сероводородный слой, как мы делали раньше. Нам придется на ходу придумывать нестандартные тактические решения.

– Ты прав. Но надо отдышаться и как минимум закрепиться в обороне.

– Да. Вручную долбить ультразвуком нет ни малейшего смысла. Акватория узкая, тут и вычислитель справится замечательно. Погоди, не отвлекай меня с полчаса, я напишу боевой профиль для создавшейся ситуации.

– Валяй! – благосклонно разрешила Чернуха, откинулась в кресле и закрыла глаза.

Я перебрался на основной огневой пульт и принялся составлять новый боевой профиль для вычислителя, чтобы при заходе любой твари в бухту, автомат управления огнем сам бы долбил по ним ультразвуком. То и дело мое воображение рисовало волков, рассевшихся полукругом у подножия небольшого дуба.

«Сам ты дуб, – подумал я. – Надо было послушать Чернуху, и пробовать прорваться на юг. Тоже мне, стратег. Адмирал Ушаков, дьявол меня забери».

Глава 6. «Скрытая угроза»

Профиль для автомата управления огнем был простым, я его сделал минут за двадцать, после чего вернулся в рубку, к Чернухе. Та дремала в кресле первого пилота, даже не отстегнув ремни. Я постоял рядом с ней немного, вдыхая аромат, струящийся от ее волос, впитывая запах кожи, разгоряченной недавним боем.

В полутьме сияли лишь цветные бусинки индикаторов и мягкое марево голографических шкал. Было тихо, как бывало в нашем карьере, когда выпадал редкий для Крыма снег. Словно невидимые добрые боги укутали, наконец, землю мягким пушистым одеялом, которое можно натянуть до носа, и больше не беспокоиться ни о чем, или нырнуть под него с головой спасаясь от маленьких детских страхов. Но сейчас не боги окружали нас, а жуткие демоны, притаившиеся в мрачной пучине вод. Они до сих пугали меня до судорог, пугали намного сильнее, чем мог бы напугать хищный зверь.

Даже внутри батиплана, под защитой непробиваемой брони из реликта, страх перед тварями сжимал сердце и вызывал неприятную дрожь вдоль позвоночника. Это на рефлексах. Но откуда они, эти рефлексы? Ладно бы ужас перед хищником, это понятно, это, действительно, в генной памяти человечества, еще с тех времен, когда остатки плейстоценовых медведей и тигров вторгались в жизнь первобытного человека. Но биотехи созданы были совсем недавно, какие уж тут гены? Я не знал, кто этих тварей сотворил, когда и зачем. Неизвестность, непонимание, наверное именно они являлись стержнем страха. Впрочем, на этот стержень было нанизано нечто более важное для формирования страха – неумолимость. Хищника можно напугать, он может устать, он может заняться другой добычей. Биотехам же это не было свойственно. Они никогда не сдавались, никогда не прекращали преследования, они могли ждать целую вечность, потому что соленая вода была их средой обитания, тогда как мы, люди, со всеми своими технологическими чудесами, были в воде чужаками. Биотехов можно было только убить. Да и то не без сложностей.

Черное море – большая соленая лужа, по сути. Да, мы взялись, поднатужились, навалились толпой, пользуясь колоссальной огневой мощью и преимуществом в скорости боевых батипланов. Отвоевали одну эту лужу, и нас уже распирает от гордости. Да и как отвоевали? Если бы отвоевали, нас бы не загнали в эту бухту и не блокировали бы в ней. Если бы мы действительно что-то отвоевали, не выбрасывало бы штормами на песчаные отмели десятки килограммов созданной на заводах икры. Сколько же ее там, в глубине? В Черном море еще ладно, большая часть его дна покрыта сероводородом, там ничего не живет, ничего не вылупится. Но если другие моря и весь океан засеян с такой же плотностью, не обречен ли штурм бездны на провал по определению? Я надеялся, что не обречен, надеялся, что можно выбить взрослых, боеспособных особей, а затем взять океан под контроль, не давая развиваться личинкам. Если бы не было надежды на это, мало бы кто пошел в охотники.

Именно в эти минуты, сидя в кресле второго пилота в темной рубке, освещенной огоньками цветных индикаторов, глядя на орудийный дисплей, на котором искрились изумрудные метки тварей у входа в бухту, я до конца осознал, почему биотехи выгнали человечество из океана. Я понял, что именно страх перед ними и есть их самое главное оружие. Не нитрожир, не безграничная ярость, а именно наш страх перед ними. Именно он загнал нас с Чернухой в эту бухту. Именно он не дает в душах людей сформироваться должной свирепости в отношении тварей, именно он не дает без оглядки крушить их. Для победы над биотехами, я понял это со всей отчетливостью, нам не хватает ни огневой мощи, ни кораблей, ни людей. Нет. Нам не хватает бесстрашия.

Теперь нас ждал океан. Там, в черных безднах, нам мало будет одной лишь тактики, стратегии, огневой мощи, скорости и маневренности. Ну, есть оно все у нас, а мы с Чернухой все равно сидим в скальной щели как мыши. Завидев радарные метки тварей, мы начали спасаться, точно как мыши от кота, бежать, именно поэтому казались загнанными в эту дыру. Нас гнали не твари, нас гнал страх перед ними.

До меня вдруг с удивительной ясностью дошло, почему Вершинский запретил нам пользоваться любым оружием, кроме ультразвука. Я не выдержал, разбудил Чернуху, и принялся сбивчиво ей рассказывать про страх, как главное оружие биотехов.

– Ну… – Ее реакция оказалась намного более вялой, чем я рассчитывал. – Разве это не каждому понятно?

– Да, понятно. И нам с тобой, и Хаю. Но понятно на подсознательном уровне. Подсознание управляет телом, его температурой, пульсом, давлением крови, гормонами, но оно не способно мотивировать к осознанному поведению. Осознанное поведение, это намного больше, чем отмахиваться палкой от волка, или кидаться в него камнями.

– Так-так! – Я заметил, что до Чернухи все же начало доходить.

– Осознанное поведение, это знаешь что? Это не палкой отмахиваться от волков, это построить ловушки и заманить в них волков. Это разум против инстинкта, а порой хитрость против разума.

– Пока что мы в ловушке, – резонно заметила Чернуха.

– Я об этом и говорю! Не твари нас в нее загнали, а страх перед ними. Мы драпали, искали укрытие, и застряли, как крысы в норе. А у входа в нору что? Решетка? Нет! Засыпано землей? Нет! Там просто развели огонь, как у крысиной норы, и мы боимся сунуться, боимся проверить, сможем проскочить через языки пламени, или нет.

– Можем не проскочить.

– Можем. И что? Помнишь, как я дрался с тварями на отмели, когда ты вела «Мымру» к берегу? Я был один, вообще без брони, с карабином, против десятков торпед. Как я победил? Это произошло всего по одной причине. Не меткость мне помогла, не количество гарпунов. Многие с такой же меткостью и числом гарпунов даже не ввязались бы в бой. Я ввязался и выиграл, потому что решил, что не я жертва. Я был охотником, а твари лишь дичью.

– Смена ролей, – задумчиво произнесла Чернуха. – Я читала нечто такое в книжке. Там какой-то доктор доказывал, что у тех, кто бьет и у тех, кого бьют даже мозг по-разному работает. И если поменять роли, поменяется победитель.

– Хай говорил нечто похожее. Мол, в битве побеждает не тот, кто лучше вооружен, не тот, кого больше, не тот, кто обучен лучше, а только и только тот кто лучше мотивирован. Была такая война, когда сильнейшая страна мира напала на совсем дикий народ, не помню как он назывался. Дикий народ выиграл войну, и с ним сильной стране пришлось заключить позорный для нее мир. Этот народ решил, что он хозяин на своей земле и перебил чужаков, намного лучше вооруженных.

– И что ты предлагаешь на практике? – Чернуха приподняла брови.

– Предлагаю перестать бояться. Ну их, эти старые страхи. Устал я от них. Предлагаю утопить их в этой бухте. Вместе с тварями.

– Драться?

– Нет. Не драться. Охотиться. Уничтожать. Крушить. Выводить под корень. Это пусть теперь они с нами попробуют драться.

Пискнул автомат управления огнем, я скосил взгляд на орудийный дисплей и увидел, как ультразвуковая пушка в автоматическом режиме уничтожила торпеду-разведчицу.

– Сунутся еще несколько раз и перестанут, – уверенно заявила Чернуха.

– Безусловно. Мозги им нормально софтом накачали. Но у нас от природы разум, нас эволюция научила выживать. Поможешь мне собраться?

– Наружу? – В тоне Чернухи прозвучали тревожные нотки.

– Конечно. Изнутри на них хрен поохотишься. Надо посмотреть, что есть в арсенале. Хай ведь запретил нам использовать только вооружение батиплана.

К сожалению, арсенал изобилием не порадовал. Как и все на «Толстозадом» он был тесен, в него не без труда помещалось необходимое для нашей команды – пять гидрокостюмов, ампулы с дыхательным грибком, боевые каркасы, довольно много гарпунов, ракет к легкому подводному ракетомету и ручных глубинных бомбочек, которые нас много раз выручали. Впрочем, сухопутное оружие тоже было – два тяжелых ракетных ружья, четыре легких, отличная безгильзовая снайперская винтовка, для Ксюши, разумеется, и как ни странно, одна автоматическая ракетно-бобовая установка. Вроде тех, какие мы установили в свое время на «Мымру» для усиления огневой мощи. Зарядов к ней было немного, на пять полных залпов, но к ней не было автомата заряжания, что не исключало ручную перезарядку.

Кроме того, у нас было два трофейных БМФ-400, а пулемет Чернуха бросила на «Амбере», отстреляв весь боезапас. Впрочем, это в схватке с биотехами точно никак бы не помогло, хотя, по тактико-техническим данным, система перезарядки БМФ-400 позволяла вести огонь под водой, даже очередями. Но пули – не гарпуны, у них стабилизация в жидкой среде никакая, и толку ноль.

В системе вооружения «Толстозадого» имелся девятимилиметровый пулемет под гильзовый боеприпас для подавления противника на берегу, в случае необходимости десантирования. Но это оружие уже относилось к бортовому, значит, применять мы его не могли.

Конечно, в первую очередь я подумал об автоматической ракетно-бомбовой установке. В теории это был самый простой путь – закрепить установку на скале у входа в бухту и тупо забить тварей глубинными бомбами. Но на практике этот план имел несколько минусов. Во-первых, установка весила тридцать килограммов вместе со станиной, и переть ее километр по горам – развлечение на любителя. Во-вторых, кассет с бомбами для нее мало, и они не невесомые, их тоже придется переть на себе, что означало, как минимум, две ходки, а то и больше. В-третьих, автомата заряжания к установке не было, и говорить о ней, как об автоматической было большим преувеличением. Снаряжать придется вручную.

Я вспомнил, как Вершинский говорил о том, что легкие пути потому и кажутся легкими, что ведут под гору, и часто к краю пропасти. А трудные потому и воспринимаются трудными, что ведут в гору, вверх, до самых вершин. Говорил, дескать, выбирай трудные пути, не ошибешься. Но на деле я далеко не всегда понимал, какой путь трудный, а какой бессмысленно тяжелый. Вот, установку переть на себе тяжело, но путь-то по сути легкий. А трудный тогда какой?

Мой взгляд остановился на тяжелых ракетных ружьях. Легкие били лишь метров на триста с большой эффективностью, и предназначались для подавления живой силы легкими осколочными и фугасными снарядами. Но тяжелые – дело другое. Это скорее не противопехотное, а зенитное средство, чтобы сбивать биотехнологические ракеты. К такому тяжелому ружью шел широкий спектр реактивных боеприпасов, как неуправляемых, так и управляемых. Прицел там тоже был, дай бог каждому, голографический, с вычислителем на колбе Марковича. По сути, это был не прицел даже, а компактный многоцелевой локатор с дальностью обнаружения более пяти километров и с выводом графических данных на голографический дисплей высокого разрешения с диагональю сорок сантиметров. Это вам не ершей острогой пугать. Весило такое ружьишко, правда, тоже не мало, полных восемь килограммов, но такой багаж не особо руки оттянет, с учетом его боевой эффективности.

Был в применении такого ружья и еще один важный положительный момент – снаряд летел не в воде, а в воздухе, и торпеды, лишившись поддержки и покровительства шельфовых ракетных платформ, не имели возможности засечь его на траектории и уклониться. При длине бухты в километр и боевой дальности ружья в пять километров, я мог долбить по тварям с борта «Толстозадого», удобно расположившись в шезлонге с картриджем лимонада у ног. К сожалению, ни шезлонга, ни лимонада в нашем распоряжении не было, но зато имелись продвинутые глубинные бомбы к нему, надкалиберные, повышенной мощности взрыва.

– Тебе в рубке-то тоже делать особо нечего, – сказал я Чернухе. – В прицел тяжелого ружья мы будем видеть всех тварей, и успеем принять меры, если боевой профиль для автомата облажается. Так что вооружайся, постреляем вволю.

– Прямо с брони? – В глазах Чернухи заблестели веселые искорки.

– Не вижу для этого никаких препятствий, сударыня.