Сады Адама

Сады Адама
Дмитрий Аркадьевич Захаров

Число крыс, проживающих рядом с нами, равно числу жителей земли. Их социальная организация аналогична человеческой. Коллективный интеллект превосходит по уровню сознания приматов и дельфинов. Наступит день и час, когда грызуны создадут свою империю.

Сады Адама

Роман

Дмитрий Захаров

© Дмитрий Захаров, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

День первый

В нынешнем году осень пришла в Петербург раньше обычного. На прошлой неделе сентябрьское солнышко согревало землю, даря надежду на бабье лето, а с наступлением выходных северная погода показала свой переменчивый нрав. Подул западный ветер, свинцовая гладь залива покрылась пенистыми барашками. Острые капли дождя хлестали по желтой листве.

Вдоль Приморского проспекта шел маленький человек. Он испуганно вжимал голову в плечи, и скалил острые зубы, когда мимо, с грохотом пролетали автомобили. Возле знака дорожных работ копошились люди в желтых безрукавках. Они были высокими, чернолицыми, потными, от них пахло железом и огнем. Человек нерешительно остановился, маленькие блестящие глазки настороженно изучали рабочих. Он вытянул нос, отчего жесткие седые усы щеточкой, и понюхал воздух.

Здесь находилась зона пешеходного перехода. Справа по ходу движения красовался памятник вождю мирового пролетариата. Сгорбившийся Ильич строчит апрельские тезисы. Если верить легенде, таинство рождения великих идей происходило в шалаше, на берегу озера Разлив. По иронии судьбы, теперь в этих местах раскинулись шикарные особняки, окруженные высокими заборами. Дворцы напоминают картели наркоторговцев На противоположной стороне трассы радушно распахнула стеклянные двери автозаправка. В примыкающем помещении находился небольшой магазин. На полках теснили друг друга яркие пакеты с чипсами, конфетами, в ряд выстроились бутылки пепси-колы и пива. Человек настороженно оглянулся, и вошел вовнутрь.

Сквозь застекленную витрину было видно, как он беседует с продавщицей, полной блондинкой в широком синем платье. На ее загорелой шее висела тонкая золотая цепочка с крестиком. Подошел мужчина, высокий худой, с выступающим кадыком и зализанными назад жидкими черными волосами. Человечек обернулся к нему. Его тонкие губы шевелились, он размахивал старомодной тростью с серебряным набалдашником. В руках у него оказался большой лист бумаги, женщина читала текст, ее муж недоверчиво усмехнулся. Визитер достал из старого чемоданчика мешочек – выражение лиц супругов мгновенно изменилось. Мужчина склонился над листом бумаги, поставил закорючку. Женщина нервно пожала полными плечами, и подписала бумагу.

Хлопнула дверь, все обернулись. Появился толстый мальчик, с большим родимым пятном на лбу. Человек наклонился к нему, ребенок отпрянул, спрятавшись за спину отца. Тот безучастно смотрел, как пришелец протягивает листок бумаги. Мальчик послушно прижал пальчик к документу. Бледные губы незнакомца искривила довольная ухмылка, он властно простер руку к женщине, она покорно сняла цепочку с крестиком…

В течение дня, этого странного, затянутого во все черное субъекта, можно было встретить в магазинах, банках, офисах. Он нигде подолгу не задерживался, загадочный документ покрывался подписями, и маленькими чернильными отпечатками пальцев.

Поздно вечером, человек оказался в престижном жилом квартале поселка Разлив.

Он по хозяйски толкнул ворота, и шагнул к низкой дверце, ведущей в подвал. Дверца со скрипом открылась, и пришелец, ловко пригнувшись, нырнул в зыбкую мглу

Скреб-Поскреб…

Марк Коган не любил заниматься сексом по утрам. Сначала необходимо принять душ, выпить пару чашек кофе, и тщательно почистить зубы, а потом начать обмениваться жидкостями. Он был сова, и каждодневное пробуждение в семь тридцать утра воспринимал как небольшой подвиг. Лена думала иначе. Она прочитала в женском журнале, что по утрам у мужчин самый высокий уровень тестостерона в крови, а ярким как рождественская елка иллюстрированным страницам она доверяла безраздельно, и нежелание супруга заниматься любовью по утрам воспринимала как упрямство. Лена была красива, капризна и эгоистична. Она любила утреннюю истому, ей нравилась горчичная теплота размякшего со сна тела. Утренний секс превращался в долгое однообразное удовлетворение похотливой жены. Марк послушно целовал девичий живот, женщина восторженно взвизгивала, и дергала мужа за редеющие волосы.

Господин Коган имел множество комплексов, но более всего стеснялся ранних залысин, и старательно зачесывал череп длинными прядями тонких каштановых волос. Друзья советовали ему подстричься наголо, ставили в пример Брюса Уиллиса и Юла Бриннера – самых привлекательных плешивых мужчин столетия. Марк в ответ ухмылялся, но на душе у него было скверно. Круглый, увенчанный очками, шишковатый череп, возвышающийся на худой цыплячьей шее, требует волосяного прикрытия, это – аксиома. Он страдал, и ненавидел своего отца за преждевременную аллопецию, которая наследуется по материнской линии. Плешивый господин Коган старший был не виноват. Он напоминал пожилого грифа, и надеялся, что наследник рано или поздно примирится с таким заурядным явлением как лысина.

Лена обращала внимание на плешь благоверного не больше чем на скрежет, доносящийся из угла комнаты. Будто невидимая рука, скребет железными когтями паркет.

Громко зазвонил телефон. Горе любовник дернулся к аппарату, радуясь вынужденной передышке, Лена сладко потянулась, благодарный супруг был отпущен на волю. Раздражающий сигнал сводил с ума, звук вонзался в темя, будоражил кровь, кожа покрывалась острыми мурашками.

– Странный звонок! – пробормотал мужчина. Он снял трубку, оттуда раздался громкий свист, закружилась голова. Чужой голос произнес два слова – «Ари» и «Адхамар». Прозвучало настольно явственно, что он оглянулся. Сзади никого не было. Бежевая стена, и дурацкая тумбочка в углу, розовая, покрытая кудрявой резьбой. Оттуда и раздавалось настойчивое скрежетание, словно маленький гном, игрушечной стамеской пытается вскрыть паркет.

В животе стало горячо, будто к паху прижалась грелка. Марк пополз на коленях по скомканным, сбитым в бесформенный комок простыням, прижался губами к горячему рту…

Через несколько минут он откинулся на спину. Лицо облепили длинные белокурые волосы любимой.

«Вряд ли ей грозит облысение!» – подумал он и усмехнулся.

– Что смеешься?! – Лена перевернулась на живот, в синих глазах играли лукавые огоньки.

– Говорят, у блондинов волос меньше чем у брюнетов!

– Для тебя это должно быть утешительным фактом, милый! – фыркнула девушка. Она посмотрела на телефонный аппарат. – Сколько он уже так трезвонит? Минут десять?

– Около того… – мужчина поднялся с кровати, отдернул занавески, яркий солнечный свет затопил спальню. Девичья кожа покрылось бронзовой гладью, трогательная полоска белых, не тронутых загаром бедер манила девственной беззащитностью.

– Ты чувствуешь тоже самое, что и я?!

– Даже больше! – он поцеловал ее соблазнительную грудь.

– Я вижу… – она прогнулась в спине, золотые волосы растеклись по лопаткам, и возлюбленная стала похожей на распутную вакханку с древнеримских фресок.

– Я видел такую нимфу в Риме!

– Проститутку итальянскую? – возбужденно хохотнула Лена.

– Она занималась латинской любовью…

– Шлюха!

– Реальность страшнее вымысла!

– Нет ее!!! – кричала жена. В темном мыску на спине выступили капли пота. – Нет никакой реальности! Чертова выдумка – эта твоя реальность!

– Это… – сбилось дыхание, кровь пульсировала в горле, голос охрип от крика, – это – называется…

– Латинская любовь! – выкрикнула Лена, и упала навзничь. Марк рухнул рядом. Пот заливал глаза, в горле саднило, методично звонил телефон. Солнце обжигало раскаленную кожу. Скрежет стих, теперь звуки напоминали приглушенный детский лепет.

– Что это такое?

– Страсть… – проговорил мужчина. Он провел ладонью по груди. Упругие, покрытые терпким потом мышцы, поджарый горячий живот, мускулистые ноги. У нет и не могло быть такой мускулатуры!

– Страсть… – как эхо отозвалась жена. – А что там скрипит?

– Домовой.

– Домовой… И он все видел?!

– Безусловно! Надо снять трубку!

– Не спеши! В этом звонке есть что-то необычное.

За дверью деликатно мяукнул Персик. Кот обладал врожденной скромностью, уважал господина Когана, искренне любил Лену, и не беспокоил их без крайней нужды. Жена утверждала, что в этом заслуга редкой экзотической породы. Британские кошки все такие, безапелляционно заявляла она. Ум и благородство! Отличительные черты лучших представителей кошачьей породы. Очередная глупость из дамского журнала, истинность которой не оспаривалась. По Персику можно было сверять часы. Семь тридцать одна. Еще в половине восьмого кот хранил молчание. Марк также был пунктуальным человеком, эти качества их с котом объединяли.

– Ты не знаешь, кто такой Ари? – спросил он.

– Вероятно, твой родственник!